Тайны заброшенной дамской комнаты

      Гермиона втянула ртом воздух, ощущая соленые капли на своих губах.       Мерлин, только не это.       Впервые почувствовав тошноту за завтраком месяц назад, она не придала ей значения. Несмотря на изобилие вкусных блюд за школьными столами в Большом зале, иногда качество ингредиентов для приготовления оставляло желать лучшего. Такие случаи были и раньше, но теперь, после войны, некоторые части замка не успели привести в подобающий вид, от чего магия периодически шалила. Часто в погребах скакал температурный режим и все продукты промерзали, сменяясь такой невыносимой жарой, что все тухло и гнило в считанные минуты. Домовики должны были утилизировать испорченную еду, но порой, когда тебя ждет целое полчище голодных детей, не хватало времени на полноценное исправление последствий. В больничном крыле все чаще появлялись студенты, пришедшие за зельем от отравления. Вот и Грейнджер появилась там за спасительной колбочкой месяц назад. А затем на следующий день. И на следующий.       Дни шли, а тошнота все не проходила. Когда в седьмой раз за неделю посреди урока ей пришлось выбежать из класса, чтобы склониться над фаянсовым другом, она больше не могла отрицать очевидное.       Белая бумажная полоска на каменном покрытии особенно выделялась, объявляя сплошную черную полосу ее будущей жизни. Стены кабинки нещадно давили, сужая мир до заброшенной уборной, откуда ей предстояло выйти навстречу бессрочной трудности.       Скрыть от общества? Исчезнуть из виду? Невозможно. Статус героини войны не позволял ей вести размеренную, скрытную жизнь. Журналисты таскались за ними попятам, стоило золотой троице выйти за пределы частной собственности. Она не имела права на такую ошибку. Сообщить ему? Исключено. Он наверняка не хочет иметь с ней ничего общего после того, как Гермиона сама перечеркнула их отношения, проведя еще одну четкую полосу, испортившую все, что было между ними. А было ли что-то? Были ли те крупицы общих моментов, объединившие их в последний год чем-то? Множество украденных взглядов на сдвоенных парах, в Большом зале за разными баррикадами стволов, ни одного оскорбления, пара совершенно неестественных любезностей, общий проект по зельеварению, повисшая в воздухе недосказанность и лишь одна ночь.       Мерлин, а как быть с Гарри и… Рон.       Они ни за что не поймут ее.       В мыслях вертелись тысяча вопросов, остающихся без единого ответа. В трудной ситуации Гермиона Грейнджер обычно ловко находила лазейку для выхода. Ей даже не приходилось напрягаться, ум сам подкидывал необходимые решения. Сейчас же она не могла просчитать ни один сценарий, в котором бы ее мир не разрушился в прах. Гермиона снова глубоко вздохнула, приказывая себе успокоиться, но рыдания вырвались с еще более громким всхлипом.       Почему со мной?       Это могло случиться с кем угодно, но не с ней. Как одна из умнейших ведьм могла упустить такую важную вещь, как контрацепция?       Самая настоящая идиотка!       Гермиона хотела детей. Когда-нибудь. Лет через пятнадцать. Когда она достигла бы той точки карьеры в министерстве, какая бы полностью удовлетворила ее амбиции. Быть может, даже в качестве министра. Волшебники до сих пор оставались более консервативны, чем магглы. Ее шансы и так были малы ввиду того, что еще ни одна женщина не смогла достигнуть высшего поста. Магической Британией всегда правили мужчины, которые ни за что не допустили бы к управлению девушку, умудрившуюся залететь, даже не окончив школу. Да еще и от кого…       Скрип деревянной створки и мерный стук каблуков вызвал напряжение во всем теле. Гермиона подтянула колени к груди и прикусила свой большой палец в попытке удержать слезы. Рваное дыхание опаляло онемевшую руку.       Кто-то спокойным шагом зашел прямо в соседнюю от нее кабинку. Звук поднятого ободка, а затем… Какого черта? Будто кто-то намеренно пытался вызвать рвоту, засовывая два пальца в рот. Гермиона опешила, сосредоточившись на мысли о том, кто мог скрываться за разделявшей их стеной. То, что туда зашла девушка, не оставалось сомнений. Легкие покашливания после каждого опустошения желудка точно были женскими, но… Зачем студентке при плохом самочувствии приходить в заброшенный туалет, когда можно было обратиться в больничное крыло? Несмотря на довольно раннее время, Помфри или кто-то из ее помощниц находился в замке круглосуточно.       Гермиона старалась не издавать ни звука, не заметив, как прекратилась собственная истерика, сменяясь любопытством. Страх быть раскрытой так скоро и глупо, когда она сама еще не успела осознать положение, в котором оказалась, стоял на пьедестале выше нахлынувших эмоций. После непродолжительного времени волшебница в соседней кабинке дернула за верёвку, убрав следы своего присутствия в уборной, и вышла за ее пределы, но не спешила покидать девичий туалет.       — Опять ты, — недовольно пролепетала Плакса Миртл, пролетев под самым потолком.       Гермиона вздрогнула от неожиданности вместе с неизвестной девушкой, что издала характерный вздох. Выбирать для столь важной цели, требующей конфиденциальности, заброшенный туалет с обитающем в нем весьма болтливым привидением было не лучшей затеей. Тем не менее, идти в другие уборные было еще опаснее. Вероятность наткнуться на нарушающего правила студента была гораздо больше, а Миртл, хоть и любила поговорить, не стала бы никому трепаться об увиденном. Не дай Мерлин, ее бы застал Филч за утренним обходом или кто-то из преподавателей. Она бы умерла от стыда.       — И тебе доброе утро, — прозвучал в ответ язвительный голос, в котором, к своему ужасу, Гермиона узнала Паркинсон.       Оглушающее осознание закрыло звуки текущей воды и легких всплесков, когда слизеринка умывалась после того, как... Вообще-то Грейнджер и самой бы не помешало протереть лицо и прополоскать ротовую полость. Неприятный привкус желчи вновь напомнил о причине ее нахождения здесь, отразившись новой порции боли в груди.       — Смотрю на тебя каждый раз и удивляюсь, — рассуждала она, чем явно раздражала цокнувшую Пэнси. — Зачем ты это делаешь?       — Красота требует жертв.       — Но ты же и так красивая, — с толикой обвинения в голосе ответила Миртл. Кажется, они с Паркинсон встречаются здесь не в первый раз и явно друг друга недолюбливают.       — Именно поэтому я и красивая.       На Гермиону нахлынули противоречивые чувства. На мгновение она задумалась, как могут быть связаны вызывание рвоты и ее внешность, но затем все сошлось. Неужели Паркинсон, одна из самых популярных и симпатичных девушек школы, издевается над собой подобным образом? Что бы что? Оставаться стройной? Она бы никогда не поверила, что у источающей самоуверенность слизеринки могли быть настолько серьезные проблемы с принятием себя.       — Почему вы всегда выбираете для этих целей мой туалет? — сделав акцент на собственности помещения, размышляло привидение, — Работающие туалеты на каждом углу, но когда вам необходимо нарушить правила, вылить душу или скрыть секрет, вы все продолжаете соваться сюда.       — Вы?       — Вторая не вылезает отсюда уже целый час, — по свисту воздуха Гермиона поняла, что та раскрыла ее импровизированное убежище, подлетев прямо к кабинке, — Я пыталась поговорить с ней, но она так горько плакала, что не могла не вымолвить и слова. Может, у тебя получится, — хмыкнула Миртл, в своей манере пожав полупрозрачными плечами.       — И ты все это время молчала? — зло фыркнула Паркинсон, запустив в нее каким-то предметом, что со звонким стуком шлепнулся совсем близко с Гермионой. — Стерва!       Миртл взвизгнула, исчезнув через слив в раковине. Стук каблуков начал приближаться.       Нет, нет, нет!       Прошло катастрофически мало времени для собственного принятия, а уж к распространению слухов об ее проблеме гриффиндорка была совершенно не готова. Гермиона испуганно схватила сумку в поисках своей палочки. Если слизеринка сейчас узнает кто скрывается в кабинке, застав в разбитом состоянии, ее жизнь разрушена окончательно. Не то, чтобы в перспективе ее ждало нечто другое… Просто Грейнджер не ожидала, что роковой момент наступит столь скоро. И какого драккла в школьных кабинках не предусмотрены щеколды? Поняв, что времени совсем мало, она наложила на дверь запирающее заклинание и встала на ноги, на всякий случай, для собственного спокойствия придерживая ручку.       — Эй, выходи! — она зажмурилась, слушая, как Пэнси отбивает кулаками по ветхим доскам. — Если ты хоть кому-нибудь расскажешь о том, что здесь услышала, я собственноручно…       — Я никому не скажу, — пообещала Гермиона, надеясь, что это самый заверенный способ избавиться от разгневанной однокурсницы.       — Грейнджер? — удивленно произнесла Пэнси, будто Гермиона была последней, кого она ожидала здесь увидеть. — А ты что здесь забыла?       Колкая фраза «Не твое собачье дело!» почти сорвалась с губ, но резкий запах едких духов ударил в нос, сбив ее с толку. Очередной скрутивший желудок спазм начал подступать к горлу. Нет. Нет. Нет. Только не сейчас. Гермиона машинально сбросила со своего плеча сумку и склонилась над унитазом.       — Салазар, Грейнджер! Я не думала, что ты можешь быть еще более мерзкой!       Гермиона склонялась над унитазом, не в силах сдерживать рвотные позывы. Годрик, она что, вылила на себя целый флакон? Что-то вишневое с примесью ванили или табака вполне подходило характеру Пэнси. Если бы не… обстоятельства, Гермиона бы даже окрестила его приятным. Содержимое сумки частично рассыпалось по полу, выкатившись через пространство под дверью к ногам Паркинсон. Девушка скривилась, уже собираясь уйти, но взгляд невольно коснулся белой коробочки с компрометирующей надписью «тест на беременность». Не поверив своим глазам, она нагнулась к незнакомой маггловской упаковке, чтобы убедиться.       — Грейнджер, — произнесла Пэнси непривычно осторожно и медленно. Таким тоном обычно говорят с человеком, когда узнают, что у него умер близкий родственник.       — Пэнси, мне не до тебя, — протерев рукавом свитера свой рот и прикрыв веки, Гермиона устало откинулась на деревянную перегородку, — Я уже пообещала, что никому не скажу. Прошу тебя, уходи…       — Ты беременна?       Миртл, вновь возникшая за спиной Пэнси, пораженно ахнула, издав восторженный визг. Казалось бы, после появления в ее обители Василиска, двенадцатилеток с оборотным зельем, студентки в кошачьем обличии и умирающего от сектумсемпры Малфоя, ее все еще можно было удивить такой банальной вещью, как беременность подростка.       Гермиона в неверии распахнула веки, с необъятным ужасом глядя на раскиданные по полу вещи. Глаза судорожно бегали по всякой мелочевке, не находя среди них упаковки от теста.       Девушка, что с самого первого курса не упускала возможности поиздеваться над ней, теперь обладала знанием, способным разом перечеркнуть все. Наверно, ей не стоило подавать виду. Нужно было рассмеяться, выставив все глупой ошибкой, в которой эта нелепая диагностика предназначалась вовсе не ей. Придумать отмазку о всевозможных вредилках, в ассортименте которых появился новый шуточный товар, подобно положительным тестам из маггловских магазинов для приколов. Или постараться все отрицать, стойко отстаивая свою честь. Совершенно точно, ей не стоило закрывать лицо ладонями и биться в потоке истерики, что Гермиона и сделала.       Она уже давно подозревала о своем особом положении. Тест подтвердил опасения, но услышать правду из уст другого человека поставило окончательную точку, подписав Грейнджер приговор. Оказаться с Паркинсон в подобной ситуации было даже хуже, чем оказаться в ней с Малфоем, думать о котором хотелось в последнюю очередь…       Она взревела еще сильнее, наяву представляя, как по крупицам крошится ее репутация, а вместе с ней и надежды на светлое будущее. Эмоции били через край. Всегда стойко выдерживающая любые трудности Гермиона расклеилась на куски. И причиной тому стало даже не само осознание, а взбунтовавшиеся гормоны. Гребаная физиология.       — Грейнджер, прекрати реветь! — в ее голосе не было привычного презрения, лишь слегка прослеживалось недовольство. — Ты стонешь, как раненный гиппогриф.       — Уходи, — прохрипела в ответ она, сжимая коленки до побелевших пальцев.       — Я обещаю никому не рассказывать, — вдруг сказала Пэнси, а затем через внушительную щель между дверью и полом протянула стеклянную бутылку, — Выпей и успокойся.       Гермиона с сомнением взглянула на зеленоватую жидкость.       — В чем подвох?       — За кого ты меня принимаешь? — цокнула Пэнси, закатив глаза.       — Пять минут назад ты назвала меня мерзкой, а сейчас хочешь мне помочь. — рвано всхлипнула Гермиона сквозь остатки истерики, — Там что, какой-то элексир, от которого у меня выпадут волосы или позеленеют уши?       — Возьму твою идею с волосами на заметку, — саркастично ответила она и, выгнув бровь, еще раз тряхнула бутылкой в воздухе, побуждая Гермиону взять предложенный напиток. — Это чай, Грейнджер. Давай быстрее! Мне, знаешь ли, не очень-то приятно лежать на полу в общественном туалете.       Парадоксально. На ее застеленных пеленой глазах происходило восьмое чудо света – Паркинсон протянула руку помощи грязнокровке. Пусть и не была довольна сложившимся событиям. Впрочем, если слизеринка решила ее отравить, это не такой уж плохой вариант, чтобы скрыть секрет. Ведь единственный возможный выход выйти сухой из воды – исчезнуть с лица земли. Нерешительно Гермиона все-таки взяла бутылку. Открутив крышку, она принюхалась, распознав то ли мяту, то ли мелиссу, и сделала пробный глоток. Действительно, обычный зеленый чай.       — Спасибо, — тихо пробормотала она после трех крупных глотков.       Напиток, наверняка зачарованный чарами охлаждения, освежил пересохшее горло и слегка ослабил застрявший в нем комок недосказанности.       — Я не считаю тебя мерзкой, Грейнджер. — разбавила Пэнси затянувшееся молчание, — Да, ты частенько бесишь меня, но не более. Откроешь?       Поведение Паркинсон было в высшей степени неестественным. За все годы обучения они перебросились лишь несколькими фразами, и ни одна из них не переходила за рамки взаимного оскорбления. Поверить в чистый альтруизм слизеринки было бы глупо, но и терять было нечего. Не так давно другой волшебник из числа некогда неприятелей смог доказать ей, что люди склонны меняться. Собравшись с духом, Грейнджер глубоко вздохнула и сняла запирающие чары.       — Ты будто боггарта увидела, — перешагнув через тело гриффиндорки, Пэнси опустила крышку унитаза и присела сверху.       Гермиона впервые за сегодняшнее утро слегка улыбнулась и, подняв голову, посмотрела на девушку в полной растерянности, не зная, чего ожидать.       — Сначала я хочу услышать удивительную историю о том, кто же отец, — в пальцах гриффиндорки от одной мысли о его имени появлялась дрожь, но Паркинсон попала мимо, — Поттер или Уизли?       — Гарри? Гарри Поттер? — завизжала Миртл где-то сверху. Они подняли головы, обнаружив, что та разместилась на стенке кабинки, ладонями подперев свой подбородок.       — Тебе то что? — сразу отозвалась Пэнси.       — Гарри хороший мальчик, — ответила она в обвинительном тоне. Не будь призрачное тело полностью прозрачным, ее щеки точно бы покраснели в гневе. — Он бы не стал заниматься подобными безнравственными вещами в школе! Тем более с такими грубиянками, как вы!       — Может, скажем ей? — слегка толкнув Гермиону в плечо, ухмыльнулась Паркинсон. Какого будет удивление Миртл, когда та узнает, что прямо сейчас общается с лучшей подругой святого-мальчика-который-выжил.       — Почему бы тебе не пойти обратно в канализацию, из которой ты вылезла, Уоррен? — огрызнулась Грейнджер. Она никогда не славилась особой сдержанностью, а с недавнего времени на любой раздражитель гормоны делали из нее настоящую фурию.       — Вы! — она едва не задохнулась от возмущения, скривившись в преддверии очередных слез, — Вы обе самые настоящие хамки!       Под истошные рыдания хлопнув дверью кабинки, призрак Плаксы Миртл исчез сквозь стену напротив.       — Слава Мерлину! — воскликнула Пэнси, — А ты хороша, Грейнджер. И как я раньше не замечала?       — С чего ты взяла, что это кто-то из мальчиков? Они же мои друзья. — Гермиона скривилась даже от малейшей перспективы чего-то заходящего за черту дружбы между ними. Это как думать об интиме с родственником, что-то остающееся за гранью понимания. Фу.       — Ты вечно ошиваешься возле них. — вскинув руками, рассуждала слизеринка, — Прости, но я не видела тебя с парнем со времен святочного бала.       — Я встречалась с Кормаком.       — Не считается.       — Почему это?       — Этот заносчивый идиот похлеще Драко. Не думаю, что те пара противных свиданий, где он без перерыва трещал только о себе, можно назвать отношениями.       — Не думаю, что кто-то может переплюнуть Малфоя по заносчивости. — поддержала беседу она, лишь бы не выдать себя с потрохами.       — Драко уверен в себе и ему нет дела до того, что думают остальные. — уверяла Пэнси. — Он действительно знает, что лучше других. Кормак же играет на публику, что смотрится скорее жалко и отталкивающе, чем…       — О, я в корне не согласна! По-моему, Малфой в целом единственный человек на этой планете, который думает о мнении окружающих! И он… — начала она слишком бодро для того, кто не имел никаких счетов, поэтому, заметив в своем тоне проскальзывающую обиду, остановилась. — Тоже отталкивающий.       — Большинство девчонок в Хогвартсе так не считает. Это ты у нас особенная, Грейнджер.       Ты особенная, Грейнджер — всплыло в памяти его голосом, вызвав по телу секундный озноб.       — Ладно, я не хочу говорить о Малфое в таком… положении.       — Как думаешь, какой у тебя срок? — Пэнси протянула свою руку и сняла с плеча Грейнджер нитку от потрепавшегося джемпера.       Годрик, со всеми этими преследующими ее симптомами, она совсем позабыла об опрятности. Гермионе стало слегка неуютно, странный жест для без пяти минут врагов...       — Я точно знаю, какой у меня срок, — дернув от смущения плечом, ответила она.       — Откуда?       — Если честно, то был мой единственный раз.       — Салазар, Грейнджер, только ты могла залететь с первого раза. — Паркинсон заливисто рассмеялась, но, распознав на лице Гермионы гримасу досады, тактично прекратила. — Давно вы встречаетесь?       — Мы не встречаемся.       — Ни за что не поверю, что ты отдала свой первый раз кому-то, с кем бы не была в отношениях.       Они никогда не были парой в обычном понимании. Никогда не держались за руки, не ходили на свидание, но неизменно отложив остальные дела, выбирали совместный вечер над котлом за общим заданием или в библиотеке. Поначалу ей даже удавалось списывать все на поставленную профессором задачу.       — Нам приходится общаться, Гарри! Я ни за что не позволю ему работать над проектом в одиночестве! Он же специально испоганит мою оценку! — убеждала она окружающих, и себя в том числе.       К ее удивлению, Малфой отнесся к заданию с максимальной серьезностью. Он ни разу не оскорбил ее, не обесценил вклад и даже не критиковал ход ее части работы. Хотя Гермиона иногда использовала не совсем стандартные методы. Напротив, Малфой неоднократно выражал свое одобрение ее находчивости и охотно вступал в беседы на спорные научные темы.       Находясь с ним наедине, она все чаще ловила себя на разглядывании. Как он закатывал рукава рубашки, открывая взору жилистые предплечья и переплетение ярко выраженных голубых вен. Как отточено и размерено нарезал ингредиенты своими изящными длинными пальцами. Такими пальцами могли славиться лишь пианисты, либо сам дьявол, не иначе. За время работы над проектом он открылся ей с совершенно другой стороны. Парень оказался приятным собеседником, обладал острым умом, всегда был сосредоточен и ответственен к своему делу и… неожиданно красив. Такой Малфой привлекал ее.       Неосознанно в голове начинали поселяться совершенно безумные мысли. Гермиона представляла, как проводит пальчиками по мужским запястьям, отрывая его, наконец, от задания. А Малфой будто специально подстегивал их незримое напряжение: то заденет невзначай, оставляя кожу гореть от желания продлить это мгновение. То подойдет сзади почти вплотную, абсолютно не касаясь, но так, чтобы его запах въелся в ее пространство, ощущая его дыхание на кончиках волос.       Однажды он похвалил ее, назвав «умницей» и тогда Гермионе окончательно снесло голову. Она позорно сбежала, пообещав себе не пересекаться с ним без необходимости.       Данное на зельеварении задание они заканчивали поодиночке.       А затем рождественская вечеринка, неловкое утро в слизеринской гостиной. И вот, спустя три месяца Гермиона Грейнджер узнает, что беременна.       — Мы расстались, — соврала она.       — Оу, — неоднозначно выдала Пэнси и после недолгого молчания добавила. — Мне жаль.       — Все в порядке, — попыталась заверить она в ответ, выдав фальшивую улыбку. — Это случилось на новогодней вечеринке.       — Мерлин, прошло уже три месяца. Ты узнала только сейчас?       — Мой цикл никогда не был стабильным. Мама говорит, что это из-за того, что я слишком тощая. — Гермиона уставилась в пол и не заметила, как Пэнси слегка поерзала, ощутив себя неуютно, словно пыталась устроиться поудобнее. — В общем, явные симптомы появились около месяца назад.       — Почему вы не использовали контрацептивное зелье?       — Пэнси, я о нем не знала. — она закрыла лицо руками, не веря, что могла быть такой дурой. — Я вообще ничего об этом не знала. Сбежала, как только проснулась и мы больше не разговаривали.       — Какой же он урод! — со злостью выплюнула Паркинсон.       — Что? Почему?       — А как называют парней, что пользуются положением и сразу после прерывают общение?       — Все не так, как кажется на первый взгляд, — поспешила объясниться она. — Он пытался поговорить со мной, но я сама прервала наше общение.       — Тогда я ничего не понимаю, Грейнджер. Разве ты не влюблена в него?       Гермиона молча поджала губы, обхватив свои ноги руками и склонив голову на колени. Она всегда хотела, чтобы первый раз был по любви. С кем-нибудь, кто вписывался в ее планы. Кто не был бы скован обязательствами. Сейчас это было неважно.       — Ладно, — сегодня Паркинсон источала поразительную деликатность. — Кто-нибудь еще знает?       — Нет, но кое-кто видел меня в то утро, когда все случилось. Я взяла с него обещание. Он никому не расскажет.       — Видимо он его сдержал, раз слухи о твоем избраннике до сих пор не разошлись по замку. — Пэнси поднялась с унитаза, схватив Гермиону за локоть и побуждая встать за собой. — Так что мы будем делать?       — Мы? — Гермиона поправила свой джемпер и удивленно взглянула на слизеринку.       — Грейнджер, какое чудесное утро, полное открытий. — изящно взмахнув ладонью, Пэнси стала считать, выдвигая пальцы по одному. — Во-первых, я не настолько бесчувственная сука, как думала ты. Во-вторых, ты не настолько фригидна, как думала я.       И в чем она не права?