Лезвие.

Леви вернулся с нелёгкой миссии отделавшись только ненавистью, воспылавшей в его душе с новой силой. Больше всего на свете ему хотелось выпустить кишки Йегерам и поставить крест на разразившейся кровавой войне. Злой, в очередной раз потерявший товарищей, он вернулся к образовавшейся компании союзников, среди которых были и его бывшие подчинённые – Райнер и Энни. Он открыто выказывал неприязнь, сверля этих гадов серо-голубыми глазами, хищно сверкающими в полумраке. Аккерман совершенно не влезал в разговор, сидел молча, держа подобие кружки в своей привычной манере – обхватив пальцами – и размеренно, до смешного периодично отпивая по глотку. Радовала лишь мельтешащая фигура Роуз, перемещающаяся из стороны в сторону – она разделывала пойманого кролика и щедро пичкала тушку овощами. Он бесстыдно засматривался на Гарделис, внешне не показывая ничего, кроме холодного, отрешённого взгляда, но в мыслях капрал однозначно ухмылялся, так по-зверски, опасно и пугающе. Вот что сейчас ему поможет снять напряжение – ласка любимой женщины. И снова Леви злится, невероятно сильно, его кадык нервно дёргается, рот недовольно кривится, а брови сдвигаются к переносице; потому что тут слишком много людей, косые взгляды марлийцев и открытая местность. — Тц! – сдержанно цокает капитан, едва не ломая кружку сжатой до бела ладонью. К тому времени, когда Леви успокаивается, Роуз уже заканчивает с мясом и небрежно бросает кролика в металлическую овальную кастрюлю для жаркого. По бледным девичьим ладоням стекают струи тёмной венозной крови – густой и мерзкой, но от чего-то капрал закусывает губу, хмурясь сильнее. «Неужели ты так этого хочешь, что готов пускать слюни на её окровавленные руки?..» – задаёт он вопрос сам себе, даже не пытаясь оправдаться. Так и есть. Он молод и несмотря на ситуацию, ему нужно остужать пыл, получать заветную разрядку, а когда желаемое ускользает – фантазия выдаёт и не такие перлы. Металлический взгляд скользит вдоль линии пуговиц, вниз по белоснежной рубашке и сразу цепляется за багровые пятна. В Леви просыпается дотошный чистоплюй, неготовый смириться со столь незначительной грязью. — Молодец, рубашку уделала, – огрызается он, когда Гарделис садится рядом с ним. — Я знаю, но у меня нет сменной одежды, поэтому уж потерпи неряшливую меня, – светловолосая девушка съязвила в ответ, приподнимая уголки губ. — Тц.. – едва слышно цокает брюнет, отворачиваясь к костру. Спустя минуту до него доходит, что он срывает злобу и длительное воздержание на той, кто этого вовсе не заслуживает. Неприятное чувство стыда прокатывается где-то внутри, падая вниз тяжёлым камнем. Ведомый эмоциями и инстинктами, он совсем позабыл о том, как Роуз провожала его, с нетерпением ждала, пребывая в постоянной тревоге. «И вправду мудак» – подумал про себя капрал, допивая залпом горький травяной чай, больше похожий на микстуру от кашля. *** Через полчаса напарники забылись в крепком сне, даже не оставив никого дежурить, потому что знали – Леви всю ночь спать не будет, ведь он упустил Зика, а посему глаз не сомкнёт от приступов агрессии. Тусклый оранжевый свет причудливо играл в светлых волосах Роуз – она мирно спала возле стога веток, собранных для костра. Горят они быстро, но и найти их было проще, нежели брёвна. Девушка лежала на спине, держа одну руку на животе, вторую закинув за голову и согнув одну ногу в колене. Белки её глаз слегка дёргались под полупрозрачными бледными веками, а губы беззвучно разомкнулись. Капитан жадно косился на неё, блуждая голодным взглядом по стройному телу, которое как нельзя кстати было обтянуто черной тканью штанов и виднелось под задравшейся рубашкой. Шумно сглотнув, он подкрался ближе, аккуратно, как и подобает Аккерману. Желание било в голову пульсацией, перехватывая контроль над разумом и здравым смыслом. Он дразнил сам себя, разглядывая плавные изгибы её тела и цепляясь за самое привлекательное для мужчины. Воспалённый возбуждением мозг требовал уже не просто секса, а вперемешку с адреналином и ситуация подходила слишком идеально под запросы капитана: хилый лесок и спящие в нескольких метрах товарищи. Та самая ситуация, когда и хочется, и колется. Бредовая идея посетила ум сдержанного капитана – разбудить её и получить свое несмотря ни на что. Однако, просто толкать в плечо он не хотел, ведь в таком случае вряд ли она на что-то согласится, а вот заставить её проснуться возбуждённой – куда более приятная идея. В паху требовательно заныло от предвкушения её реакции. Леви лёг рядом, уперевшись в землю локтем и пристально уставившись на Гарделис. Он размыкает губы в беззвучном выдохе, ведёт двумя пальцами по пуговицам и сходит с ума, ощущая её разгорячённую от сна кожу живота, неприкрытую рубашкой. Мужская рука ловко расправляется с пуговицей и молнией ширинки, а затем скользит вниз, останавливаясь возле края белья. В этот момент Аккерман заметил, что сон Роуз стал менее крепким, она дышала не так шумно, будто уже проснулась и замерла в ожидании. Он запустил руку в её бельё и сразу вошёл средним и безымянным пальцем внутрь – горячо и до неприличия мокро. Девушка шумно вздохнула и чуть нахмурилась, не открывая глаза. Леви снова прикусил нижнюю губу, чуть сильнее, чтобы не выпасть из сознания и хоть немного себя контролировать. Он двигал пальцами медленно, задевая все чувствительные точки и сгорал от нетерпения в ожидании приглушённых стонов. Гарделис приоткрыла глаза, но её утробный стон угас в поцелуе, растаял на прохладных губах Аккермана. Он целовал её требовательно и грубо, сильно прикусывая и пуская в ход язык. — Там же товарищи наши спят, – Роуз наконец-то вернулась с небес на землю и осознала неловкость ситуации. — Мне плевать. Забыла? – холодный металл зазвенел в голосе капрала, а от затуманенного желанием взгляда было просто некуда спрятаться. Грубую фразу он подкрепил резкой фрикцией, полностью обезоружив светловолосую девушку. В его руках она плавилась как сахар, не могла идти наперекор или возразить, подчинялась любой прихоти, изнемогая в жарком желании ощутить в себе твёрдый член. Из глаз сыпались искры, когда Леви умело ласкал её промежность даже не изменяясь в лице – всё такой же спокойный взгляд, с толикой заинтересованности и чуть нахмуренные брови. Роуз не успела опомниться, когда капитан взял её руку и утянул за стог веток, видимо не желая попадаться кому-то на глаза так открыто. Тонкие прутики хорошо скрывали видимое, но не звук. Аккерман уложил её на спину, в секунду стянул чёрные штаны вместе с бельём и с силой развёл стройные коленки в стороны. Выпрямившись, он начал расстёгивать ширинку, надменно глядя в голубые глаза напротив. Роуз судорожно расстёгивала неудобные мелкие пуговицы своей рубашки, а потом принялась за рубашку капрала. Леви склонился над ней, упираясь локтем в землю, а второй рукой направлял член. Размашистый толчок не вызвал болевых ощущений, только удовольствие, разлившееся теплом по всему телу. Ощущения усиливались выбросами адреналина от осознания, что их могут застукать, а потом коситься до конца жизни. Это кружило голову покруче первого полёта на УПМ, лелеяло скрытую извращённую натуру, приближая к долгожданной разрядке. Леви почти полностью открыл рот, жадно вдыхая горячий обжигающий воздух; мелкие влажные капли покрывали его крепкий поджарый торс добавляя особый шарм. Абсолютный неумёха в любви, он показывал свои чувства физически. Возможно это не самый лучший способ, но Роуз не жаловалась, потому что знала, как для Аккермана это важно и что кроме неё он никого не хочет, ни одна девушка не вызовет у капитана такую бурную реакцию и непреодолимое желание. Он хотел только Роуз, хотел её всю без остатка, потому что если Леви хочет – он возьмёт это без зазрения совести, получит желаемое несмотря ни на что. Гарделис стала его любовью, искренней и яркой, с невинными детским взглядами, румянцем на щеках и одновременно самыми грязными мыслями, таящимися в дальнем углу сознания – чтобы никто не достал, но у них получилось выбить друг друга из колеи. Капрал двигается грубо, размашисто, полностью подобая своему характеру, в то время как голубоглазая девушка поддается толчкам более размеренно, но не менее пылко. Она ведёт пальцами по его вымокшей спине, двумя пальцами вдоль позвоночника, шумно выдыхая в шею. Леви любит прикосновения, он любит, когда Роуз его трогает, любит чувствовать её тонкие пальцы с короткими ноготками буквально везде. Колкая трава, слегка примятая, неприятно царапает спину, но кому до этого есть дело? Капитан опускается ещё ниже, почти вплотную, запускает руку в её волосы и скользит от затылка к шее, несильно сжимая не по-мужски аккуратной ладонью. Каждый вздох и влажные всхлипы казались невероятно громкими, будто весь отряд уже слышит их, недовольно перешёптываясь. В глазах сверкают искры, тело сковано и движется инстинктивно, ведомое наслаждением, что густо растекается по артериям вместо кислорода, закипает в самых чувствительных точках и остаётся электрическими разрядами в кончиках пальцев. Роуз трётся носом о висок, зарываясь в ароматные волосы. Капрал пахнет свежо и терпко, как бодрящий утренний кофе с пряностями, слегка обжигающий губы. Его аромат неизменен, стабилен как время и подобает менталитету обладателя. Гарделис пахнет иначе – легко и сладко, иногда чем-то фруктовым, отдалённо напоминающим только что сорванные апельсины или спелые яблоки; чаще ее можно сравнить с ароматом лилии* – ненавязчивый, тонкий и едва уловимый, но от чего-то слишком притягательный, сладковато-свежий, по-настоящему цветочный, от которого кровь кипит в жилах. Капитан доводит последние фрикции медленно и размеренно, пока не изливается внутрь. Он весь покрыт испариной, навис сверху, тяжело дыша и пристально глядя в светлые глаза напротив. Жаркий румянец алеет от щеки до щеки и теперь капрал не выглядит сурово и холодно. Отстранившись, он лег на спину и застегнул черные армейские брюки. Роуз привела себя в сомнительный порядок и приложила голову к плечу капрала, перебирая короткие пряди цвета чёрного оникса, что так красиво блестели под тусклым светом луны. — Спасибо, что вернулся живым, – шёпотом сказала Гарделис и капитан почувствовал её улыбку. Он молча улыбнулся в ответ, а через секунду поцеловал в лоб. Порой Леви не знал, что ответить на нежные слова или как реагировать на слёзы, поэтому старался выразить чувства по-своему, немногословно, но этого было достаточно, чтобы Роуз чувствовала себя любимой.