Всё началось с линейки

      К середине школьного дня Дикки понял, что больше не вытерпит. Что же с ним такое, мать твою, творится? Он без конца перекручивал в голове события вчерашнего дня и совершенно не слышал учительницу, когда та произносила его имя. В конце концов училке это надоело, поэтому она просто подошла к парте Дикки и громко сказала:       — Доминик Харпер! Чем ты таким интересным занят на этот раз? Ну-ка, ну-ка, посмотрим… — Она взяла у него тетрадку, которую он не успел захлопнуть, и показала всему классу его рисунок. Рисунок был еще очень грубым и больше походил на набросок, но на нем явно угадывались черты лица Дон.       Дикки остолбенел, ведь он даже не помнил, что сидел и рисовал это. Потом резко встал, выхватил у учительницы тетрадку и пулей вылетел из класса под насмешки одноклассников, режущие как ножи.

* * *

      Тем временем у Дон происходила похожая ситуация. Дон, сама того не замечая, писала в своей тетрадке одно и то же слово десятки раз, используя разные цвета и шрифты. Остальные ученики тоже занимались каждый своим делом. Вскоре учителю надоело, что никто его опять не слушает, и он сказал:       — Дети, посмотрите на Дон! Мне кажется, она здесь единственная, кто слушает и записывает то, что я вам рассказываю! Посмотрите на ее записи!       Учитель подошел к парте Дон и показал всему классу ее тетрадь. В которой на всем развороте красовалось лишь одно слово: “Дикки”, написанное раз тридцать. — А… это для проекта! По… искусству! — выпалила Дон, схватила тетрадку и выбежала в коридор.       И кого же она там увидела, как не Дикки! Он тоже только что выбежал из своего класса. Увидев Дон, он направился к ней, а она пошла навстречу.       Когда они поравнялись, оба сказали одновременно:       — Нам надо поговорить.       Дон предложила: — Пошли в шкаф уборщика. — Придя туда, она сказала, — Мне точно пиздец.       — Что, все так плохо? — ответил Дикки. Она молча показала ему свою тетрадь. — Тогда мне полный пиздец, — сказал он, показывая сестре свой рисунок.       — Что будем делать? — спросила она.       — Ну, наверное, ты по крайней мере мне признаешься, что я тебе нравлюсь. И что вчерашний пранк ты замутила не просто так.       — Нет, неправда, я серьезно об этом так не думала. Я только потом поняла, что ты мне действительно нравишься. И доказательства налицо. Но ведь и твои тоже налицо! Значит, я тебе тоже нравлюсь?       — Не, то есть, да, ой, нет, а, ладно… да, нравишься. Знаешь, сегодня мне приснилось, что мы с тобой трахаемся. И я проснулся с мокрыми трусами…       — Блять, серьезно? Да у меня такой же сон сегодня был! Но тебе-то ничего, а у меня ж Мэк есть! Он мне тоже ведь нравится! Но в глубине души я знаю, что ты мне уже несколько лет больше, чем брат и друг.       — И ты тоже, Дон… для меня больше, чем сестра. Я всегда пытался выкинуть эти мысли из головы, но больше не могу. — Дикки неожиданно припал своими губами к ее. Дон сначала растерялась, но все же ответила на поцелуй. Через минуту они уже перешли к французским поцелуям, а рука Дикки была под футболкой его сестры.       Наконец Дон все-таки оторвалась от губ брата и с горящими глазами прошептала ему:       — Это было охуенно, еб твою мать! Но что же нам все-таки делать? Дикки вздохнул, еще раз посмотрел на тетрадку Дон и сказал сестре:       — Ты сейчас возьмешь свою тетрадку, пойдешь обратно в класс и скажешь всем, что увлеклась каллиграфией. Поэтому ты писала мое имя. Вообще-то ты хотела потренироваться писать имена всех четверняшек, но не успела. А все это нужно, чтобы сделать декоративный плакат с нашими именами. — Ну а ты рисовал меня, чтобы подарить рисунок родителям. Ты еще и всех остальных планировал рисовать.       — А убежал потому, что не хотел, чтоб Никки увидел и все разболтал родакам.       — А я, чтобы Рикки не разболтал. Ну ладно, пошли обратно. Надеюсь, что нам не попадет. Мы ж всего лишь подарки родителям на годовщину свадьбы делали!       Дон поцеловала Дикки на прощание, и они направились в стороны своих классов.       Дойдя до своих классов, Дон и Дикки объяснили всем, что случилось, и обещали, что такого больше не повторится. Оба учителя простили их, но сказали, что если они опять будут отвлекаться, то обоим придется справлятся с последствиями.