I Wouldn’t Mind Being Yours

Боже, неужели Питеру повезло. — Блять, там… Его руки болели от таскания злобных роботов в паутине, а нога все еще заживала от неприятного лазерного ожога, но Уэйд прижал его к грязной кирпичной стене и жарко навалился на спину, вжимаясь в него. Оба их костюма были стянуты вниз настолько, что Питер чувствовал шрамы на бедрах Уэйда своей задницей. Он чувствовал прилив адреналина и возбуждения, ладони Уэйда сжали его руку и горло, маска была закатана ровно настолько, чтобы он извергал поток чистой похабщины Питеру на ухо. — Уэйд, пожалуйста, пожалуйста… Он даже не знал, о чем умолял, ведь Уэйд делал все правильно, но даже в самых смелых мечтах (а их было немало) он не ожидал, что все будет так хорошо. — Ты просто охренительно полон сюрпризов, Паучок, — прошептал Уэйд, едва слышно встревая сквозь шлепки их тел. — Герой Квинса, из которого вытрахивает все дерьмо социопат, похожий на гнилое авокадо. Не могу поверить, что ты позволяешь мне делать это с тобой. Я хочу, блять, разорвать тебя на части. Питер задохнулся, когда Уэйд толкнулся прямо туда, куда ему нужно. Черт, как же он хорош в этом. Питер больше ни с кем не сможет заняться сексом, когда все закончится; он сокрушен. Не то чтобы он хотел кого-то другого. Дэдпул всегда вызывал у него интерес, даже до их знакомства. Каждый в игре слышал о нем, а если нет, лучше молиться, чтобы он не узнал о тебе первее. Он — тот, кем Питер мог стать после Гвен, если бы позволил своим настоящим чувствам взять верх. И только когда они стали работать в команде, он понял, что есть идеальный баланс между героизмом и безумием. Уэйд помог ему понять, что иногда насилие вполне нормально и оправдано, но уж если Дэдпул смог обуздать ярость, то и Питер сможет. И теперь Питер мучительно одержим. — Ты не так уж плох, — удалось выдавить ему из себя, и это подстегнуло Уэйда сильнее вбиваться в него, вызывая такие ох-ох-охх, какие он никогда раньше не издавал. Ему приходилось сдерживаться, чтобы не сказать то, что так хочется: что Уэйд — единственное хорошее, что есть в его жизни, что он готов умереть за него, хотя тому это не нужно, что он любит его. И Уэйд будто прочитал его мысли, потому что он ударил по простате Питера, и Паркер кончил на кирпичную стену, даже не притронувшись к себе, когда Уэйд пробормотал: — Боже, я чертовски тебя люблю. И это потрясло его до глубины души. У наемника хватило ума засунуть несколько пальцев в рот Питера, хотя это едва заглушило протяжный стон, который наверняка был слышен любому прохожему на улице под ними. Он впился в шею Питера, когда кончил, достаточно сильно, чтобы порвать кожу, как будто знал, что Питер мог это выдержать, что ему было нужно это насилие, эта боль, все, что Уэйд мог ему дать. Они оба тяжело дышали, отходя от того, что лично для Питера было самым ярким оргазмом в жизни. Он почувствовал, как Уэйд напрягся позади него, но, по крайней мере, он все еще прижимался к нему, а не убегал. Руки Уэйда лежали на его бедрах, а он сам был насторожен, будто боялся. Питер не думал, что Уэйд вообще умеет бояться; никто никогда не видел, чтобы он отступал, и какая-то странная часть Питера радовалась тому, что ему доверили увидеть эту его сторону. — Мы можем просто сделать вид, что я этого не говорил? — тихо спросил он, его руки скользили вверх и вниз, будто он пытался запомнить Питера, на случай, если тот убежит. Уэйд должен был знать лучше. Питер такой же упрямый, как и он сам. — Если мы это сделаем, — сказал Питер, поворачиваясь лицом к Уилсону и снимая маску, чтобы Уэйд смог увидеть все, что он сейчас чувствовал, — то будет очень неловко, когда я скажу, что тоже люблю тебя. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Уэйд задохнулся, и рискнув, сорвал с Уэйда маску, чтобы ухватиться за покрытые шрамами щеки и втянуть его в их первый поцелуй. Это было не так грязно, как он себе представлял, а гораздо лучше, ведь Уэйд целовал с таким благоговением, будто Питер — что-то драгоценное. — Нужно, чтобы ты говорил серьезно, малыш, — тихо произнес он, когда они наконец оторвались друг от друга. Его огромные ладони теперь крепко держали бедра Питера, и он воспользовался возможностью подпрыгнуть и обхватить наемника ногами. Их члены расположились идеально, и они оба снова начали твердеть. (Он благодарил всех этих чертовых богов за то, что у них обоих повышенный рефрактерный период. Питеру хотелось изучить это множеством безобразных способов, когда они наконец-то доберутся до кровати). — Серьезно, ты на расстоянии одной неудачной шутки от того, чтобы я встал на колени и сделал тебе предложение прямо сейчас, так что я не могу просто.. — Я серьезен, — вздохнул Питер. — Господи, я абсолютно серьезен. Думаю, нам стоит сходить еще на несколько свиданий, прежде чем ты это сделаешь. Но если ты так уж хочешь встать на колени, у меня есть парочка идей. — У нас есть все время мира, детка, — сказал Уэйд, пользуясь случаем, чтобы вновь войти в Питера, как будто ему там самое место. Питер, когда из него второй раз за ночь выбили дух, был склонен думать, что это действительно так.