Сети сети

Быть влюблённым — сложно. Быть влюблённым в человека — особенно сложно. Невозможно заметить, с чего это начинается и как происходит: оно как воронка потусторонних зыбучих песков засасывает ткань самой твоей сущности, а когда ты осознаёшь, что тебя почти поглотили, уже поздно. Экубо довелось влипнуть в такую передрягу — столкнуться с полуразумным духом-засасывальщиком. Пожалуй, влюбиться было намного приятнее — но он всё равно ничего не мог с этим сделать. Хотя, безусловно, он чуть-чуть бы слукавил, если бы продолжал говорить, что не знает, с чего всё начинается. С высоты его опыта всё прекрасно видно. Не оставайся слишком долго в лесу с дурной славой — не давай времени хищникам, караулящим в засаде, оплести тебя своими сетями! Не лезь слишком близко к людям, если не хочешь оказаться ещё глубже втянутым в их привычки и обычаи… В первом случае Экубо пришлось применить все свои силы и боевые хитрости, чтобы выбраться. Но если Рейгена облить призрачным аналогом кислоты, он вероятнее всего обидится. Посетует, что его костюм испорчен, и надуется. А Экубо скажет, что там нечего портить, хотя глубоко в душе будет сам с собой не согласен. Рейген день ото дня ходил на работу в одном и том же: расширить гардероб, очевидно, не позволяли финансы. На первый взгляд — смешно, но на второй и все последующие становится очевидно: это превосходная иллюстрация одной простой жизненной истины. Незачем менять то, что и так работает. Рейгену повседневный наряд был к лицу. К его лучезарному, артистическому, обворожительному лицу… В своём простеньком костюме он смотрелся как-то складно и гармонично. Рейген — бойкий молодой красавец, этого у него не отнять… На публике Рейген вёл себя громко, красочно, завлекающе и жутко дружелюбно… Как клоун, сказал бы Экубо. И говорил, когда приходилось к слову, и держал его в тонусе. Но как бы там ни было, пляски Рейгена действовали на клиентов почти безотказно и как надо. Чарующе. За годы ведения бизнеса он научился выверять театральность, где надо добавлял профессионализма, и пожалуйста — люди, как монетки, располагались к нему правильной стороной, и он выигрывал. Это, кажется, и называется харизмой… Может, и на Экубо она начала действовать в каком-то вывернутом, искажённом варианте?.. Ему не хотелось так считать, но это, по крайней мере, было бы понятным. Рейген всегда оставался верен своим принципам — хотя бы на словах. А ещё очень плохо умел держать язык за зубами, и одно, сочетаясь с другим, зачастую превращалось в изнурительное чтение нравоучений. Кто-то слушал его, разинув рот, кто-то мог дать ему отпор — а Экубо с молчаливой усмешкой наблюдал, как он, громко зачитав правила застольного этикета, двигал палочками миски, или, ворча на медленную очередь в раменной, полчаса не мог объяснить кассиру свой заказ. Но иногда он говорил что-нибудь, например, «Ни за что нельзя просто так бросать друзей, даже если они перед кем-то провинились». И оказывался прав. И Экубо почти испытывал гордость за то, что парит именно за его плечом. В общем и целом, Рейген был хорошим человеком. Не самым очевидным кандидатом на особенное место в сердце… но хорошим, надёжным и добрым дураком. Вся эта история с влюблённостью кое-как работала, и Экубо ни в кого не хотелось плескать кислотой. Он считал, что справится, потому что часто наблюдал за влюблёнными людьми. Его подпускали достаточно близко — просто оттого, что не замечали. И теперь он пытался делать всё, что подсказывал ему опыт — кроме страданий. Страдать из-за Рейгена… вот ещё! Но он настолько же сильно не хотел, чтобы случайно пострадал сам Рейген. Он тщательно следил и за ним самим, и за его окружением. Всегда вовремя шептал на ухо, чтобы его загребущие руки не тянулись к очередной проклятой статуэтке или кувшину. Иногда носил ему почту, правда, только тогда, когда Рейген его не видел: не желал подставляться под глупые шутки о том, кто ещё умеет таскать почту людям. Однажды Экубо даже захотелось прибраться на его рабочем месте… но Рейген держал на столе удивительно мало вещей. Иногда Рейген задумчиво бродил по офису со стаканом чая в руках, и Экубо, пытаясь понять, для чего, начал делать то же самое. Ничего не понял, но ему очень понравилось носить в руках тёплый груз. К сожалению, дома у Шигео не нашлось таких же удобных стаканов. Зато места было намного больше: Шигео официально разрешил Экубо поселиться на чердаке. Таким образом, у него появилась своя комната. Собственное физическое пространство для жизни! И когда Экубо вдоволь насладился перестановкой всего, до чего смог дотянуться, он задумался о том, что мог бы расширить пространство социальное. Экубо нравились его друзья. Он и не подумал бы всерьёз жаловаться на них, никогда и ни за что… Но это были всего несколько человек. Всего несколько человек, с которыми ему повезло по-человечески поговорить, в то время как вокруг него толпились тысячи, десятки тысяч незнакомцев — и для них он попросту не существовал! В конце концов, он начал чувствовать, будто сутками напролёт сидит в маленьком деревянном домике, отгороженном забором от сияющих небоскрёбов мегаполиса. И домик был такой родной, уютный, любимый… но всё-таки за забором. У Шигео появился ноутбук, который, однако, использовался хозяином пару раз в неделю для учёбы. В остальное время доступ к нему был свободный. Когда в один из вечеров Экубо сидел на чердаке и изучал интерфейс одной из популярных социальных сетей, он знал, что в конце концов вернётся к домашнему уюту. Но также он знал — он был уверен! — что на самом деле существует. И его существование материализовалось как виртуальный аватар в форме человека, который другие люди просто не могли не увидеть… Так Экубо думал первые пару дней. Очень быстро он выяснил, что, оказавшись одним из десятков тысяч, слишком легко теряется среди таких же человекообразных аватаров. За две недели ему удалось найти всего лишь пятерых собеседников, и общение с ними едва-едва превзошло уровень «удовлетворительно». Вскоре онлайн-авантюра Экубо наскучила, и он думал, что навсегда оставит злополучный аккаунт… пока ему не пришло сообщение от Рейгена. То есть, конечно, адресантом значилась некая Киндаичи Веда… но она не могла быть никем, кроме Рейгена, так ведь?.. Веда — имя героини старого, всеми забытого аниме, которое Рейген смотрел в юности. Экубо пытался подступиться к нему трижды — и с каждый разом картинка казалась ему всё более кислотной и дёрганой. Он оставил попытки, но запомнил всех персонажей, на которых пускал слюнки Рейген-юнец. Киндаичи — фамилия мангаки, стоящего за тем же аниме. Профиль очевидно фейковый, а в списке друзей красуется имя самого горе-предпринимателя. Экубо не поленился проверить и другие имена: все так или иначе связаны с профилем Рейгена. Все ниточки тянутся к Рейгену. Разумеется, могло случиться и так, что он собрал вокруг себя сомнительную интернет-компанию, а Киндаичи Веда — просто ещё одна поклонница аниме с нулевой популярностью… Но почему кому-то из них взбрело в голову писать сообщения Экубо? Вернее, Надаги Акио? Рейген — пронырливый. Сунет нос даже в пасть монстру. Подглядит даже в самый запретный манускрипт, да ещё и фотографию сделает… Он мог каким-то чудом отгадать личность владельца профиля. Но как?! Экубо стёр все улики… Кто-то из экстрасенсов ему помог?.. Или же это просто случайность, и Рейген действительно в свободное время под женской личиной пишет мужчинам с предложением познакомиться. Версии друг друга стоили… Возможно, для Рейгена это способ заявить: «Мне нравятся мужчины! Прошу, не осуждайте меня...» Экубо не собирался осуждать. Но и позволить Рейгену уйти без последствий он не мог. Для начала стоило убедиться, что под маской наивной девчушки с кое-как слепленным никнеймом и цветами на аватарке действительно скрывается Рейген. Экубо подождал до утра. Время, в которое Рейгена нет дома, прекрасно известно всему офису. Через Рейгенов ноутбук творились самые мутные и скользкие дела, но настолько интимные улики, как женский аккаунт в Мобси, наверняка остались на домашнем компьютере. Рейген был очень наивным, если считал, что его данные надёжно спрятаны под замком квартиры, в то время как один из его коллег способен просачиваться сквозь стены. Конечно, главным козырем Экубо был давно выученный пароль от учётной записи… но об этом Рейген попросту не знал. Пара щелчков мышкой — и всё известно наверняка. Рейген действительно решил устроить спектакль с цифровым переодеванием. Экубо удовлетворённо кивнул и выключил компьютер. В пустой квартире делать больше нечего: особенно если не хочется оставить случайных следов. Но он задержался. Холодная постель Рейгена разворочена, пижамная рубашка валяется на подушке, штаны — висят на экране телевизора. Грязная миска с присохшими к стенкам кусочками вчерашнего мяса стоит на полу. Рейген проспал… Собирался, бедолага, кое-как. Экубо заметил лежащую на столике папку, пригляделся — это «очищенные и благословлённые» документы на какое-то частное строительство, за которыми клиенты должны были прийти сегодня… Рейген их забыл. Экубо потянулся к папке — взять её с собой на работу было так легко, и настолько меньше стало бы причитаний и вырванных из забывчивой головы волос… Но ему нельзя. Он — взломщик, а не добросовестный помощник… Улетел из квартиры с пустыми руками. Экубо специально подгадал время, в которое Рейген вернётся с работы и включит компьютер. Грязную миску, конечно, мыть не будет — хорошо если хоть в раковину поставит… Экубо ответил на его сообщение. Пляска началась. Он дразнился, подначивал… но отвечал так, как требовало сердце, пусть даже слабенькие руки еле успевали стучать по клавиатуре. Он задавался ещё одним вопросом: знает ли Рейген, кому на самом деле пишет? В конечном счёте, внятный ответ так и не сложился, но это — не так уж важно. Главное — Рейген не знает, что был раскрыт ещё до начала словесного поединка. Поусмехавшись над лихим флиртом и полюбовавшись на первоклассные отмазки, Экубо собирался написать: «Хватит играть, Рейген. Я знаю, кто ты такой»… Но Рейген перевернул игровое поле с ног на голову единственной фразой. Он казался одиноким. И Экубо застыл над клавиатурой. Внезапно он потерял ощущение прочности, ощущение, что способен напечатать ещё пятьдесят страниц сплошного текста. Он чувствовал себя… наоборот. Бледным, размытым, полусуществующим. Это чувство напоминало отголосок одного конкретного момента жизни — и этот момент тоже был тесно связан с Рейгеном. Рейген Аратака… казался одиноким. Когда Экубо только вернулся из небытия в реальный мир, это была первая его мысль. Потом он старался отмахнуться от этого воспоминания как от досадной оплошности… но оно было правдивым. Тогда Рейген был единственным, за что можно было уцепиться глубоко и крепко, и Экубо увидел… что-то. Что-то внутри Рейгена — кричащее, рвущееся и в то же время уязвимое и постыдное, сияющее, как обнажённый перламутр под солнечными лучами. Всего на несколько мгновений… Потом стало не до того. И после Экубо думал: «Ну ведь не могло это быть по-настоящему, да?» И пытался понять, разглядеть снова, но так, как в тот раз, не получалось. И никакие нашёптывания, безделушки на рабочем столе и стаканы чая не помогали. И теперь Экубо обнаружил нечто напоминающее… Такое же неожиданное и из ряда вон. Если ещё чуть-чуть стряхнуть шелуху, может, снова заблестит… Рейген Аратака казался одиноким… Но Экубо разговаривал не с ним. Это вынуждало его искать более хитроумные подходы.

Это почему?

Не знаю… Наверное, я увидела в нём что-то похожее на себя… Я тоже довольно одинока.

Мне жаль…

Подходы кончились досадно быстро. Рейген молчал. По другую сторону экрана Экубо тёр лоб. Этот проблеск ведь был именно тем, чего он ждал, — и как раз теперь его пальцы онемели? Он не знает, что делать?.. Если молчание затянется ещё на секунду — Рейгена можно будет считать могилой. С колоссальным усилием надавливая на клавиши, Экубо писал. Хоть что-нибудь.

Я могу помочь?

Может быть… Чуть-чуть перетянутая пауза. Я не хочу портить лёгкую атмосферу. Экубо понимающе кивнул, абсолютно забыв, что Рейген не может его видеть. Это нежелание рушить и без того тонкое — как мыльная плёнка — взаимопонимание, когда дело доходит до острых вопросов… это чертовски просто и логично.

Не проблема. Расскажешь больше о себе?

Окей Я родилась и выросла в городе (*). Мне 28 лет. У меня свой маленький бизнес. Я предоставляю услуги массажа. … Ничего грязного! У меня в салоне собралась небольшая команда. Четверо человек. Они все замечательные и знатоки своего дела. Мы неплохо проводим время даже вне работы. История вполне клеилась. Пока Рейген набирал… не набирал… и снова набирал следующее сообщение… Экубо быстро расставил всё по местам. Четыре человека — это Рейген посчитал себя или Шигео?.. Шигео давненько не появлялся в офисе. Так что, на самом деле, я не могу назвать себя одинокой… Но иногда я не могу избавиться от чувства, что работаю одна. Может, это из-за того, что я всегда работала одна и привыкла. В последнее утверждение Экубо привнëс бы небольшое изменение. Рейген говорил, что привык работать один, но его истинный метод работы характеризовало совсем не это. И компания вокруг него собралась не совсем такая, что позволяет чувствовать себя не одиноким: двое школьников, человек, который понятия не имеет, что Рейген не экстрасенс, и призрак. Из них только двое могут понять, что на самом деле происходит с Рейгеном, и один почти перестал приходить в офис, а другой пытается говорить с ним сквозь заслонку — его виртуальное альтер-эго. И не собирается останавливаться. Экубо напряг руки; по клавиатуре будто даже пробежали зелëные искорки. Следующее сообщение готовилось быть длинным — длиннее, чем Экубо печатал когда-либо прежде. Однако ситуация того требовала.

Скажу честно. Я не эксперт в этих вещах. Но я думаю, что такое чувство бывает у людей. Оно не навсегда… Но бывает так, что просто находиться в одном месте с людьми недостаточно. Нужно что-то ещё. Верно?

Наступила пауза, за которую Экубо успел перечитать своë сообщение дважды. Вроде ничего... Наконец, Рейген ответил: Верно. И почти сразу же добавил лаконичное: :)