Кристальные бабочки

      Два бога сосуществовали на одной территории уже более года. Они до сих пор жили возле причала, а Моракс ежедневно зачищал округу от монстров. По вечерам они сидели вдвоем под звездным небом и долго разговаривали, порой ни о чем. Таков был их быт.       Первой ощутила изменения девушка. Женщины эмоциональнее, поэтому быстрее осознают перемены в своих чувствах. Её взор чаще всего направлен именно на Моракса. Сама того, не замечая она следила за ним во время ежедневных сражений. Сама тайком грела воду в источнике, чтоб Властелин Камня смог избавиться от рыбьего запаха.       Женщины поселения сразу все поняли. Они улыбались, как дети, объевшиеся сладостями. Их любимая Богиня, наконец, заинтересовалась кем-то, да и не проходимцем, а равным. От чего старались еще больше, чем обычно.       Моракс, что постепенно открывал для себя новые эмоции, еще не осознавал изменений ни в себе, ни в подруге.       Ждать вечность, пока Повелитель камня созреет, или сделать первый шаг? Раф выбрала последний вариант. Она ежедневно бродила в своих мыслях в поиске идеи. Романтичный вечер, где она сыграет на одном из музыкальных инструментах, которые они успели воссоздать за это время, был отличной идеей, которое решено воплотить в жизнь.       Один из тяжелых вечеров. Моракс сидел на привычном месте дежурства. Рафайри направилась к нему в новом одеянии, что специально подготовили женщины поселения. Красивая ткань, сплетенная особым методом, переливалась при лунном свете. Её длинные рукава должны придать танцу необычную изящность. — Что-то случилось? — Моракс приоткрыл один глаз, когда ощутил приближение знакомых шагов. — Почему обязательно должно что-то случится? — Раф неловко улыбнулась. Она то и дело прятала глазки, а в руках несла какой-то сосуд с чашками, на спине — гуцинь. — Ты ведешь себя необычно. — Заметил Моракс и уже более внимательно рассматривал девушку.       Раф быстро приблизилась к нему. Она поставила на камень сосуд с чашками, а инструмент разместила на своих ногах. — Я написала новую мелодию. Хочу, чтобы ты услышал. Называется «Цветы персика — признание в любви» — Говоря фразу, её уши покраснели, а сама она не смогла даже посмотреть в глаза мужчине. — Её надо слушать, пробуя вино из персиков. Поэтому наливай и слушай. Кхм.       Обычно девушка не отличалась скромностью или неловкостью, но в её жизнь пришла первая весна, отчего она даже представить не могла, как следует себя вести, как действовать. Каждая женщина говорила разное на этот счет, но все они сходились в одном «в решимости» и тактике, как на охоте.       Моракс послушно открыл бутылку и налил себе и девушке чашечку вина. Вибрации от касаний струн эхом отзывались в сердце. Плавная мелодия, что напоминала течение маленькой реки. Она уносила в далекие дали лепестки персикового дерева, что рос одиноко вблизи. Две разные стихии — дерево и вода, шли гармонично рука об руку. Как и персиковое дерево, девушка стояла напротив реки, смотря, как течение уносит печаль и переживания, как дойдут с этой рекой ее слова любви далекому юноше.       Ветер игриво помогал Рафайри раскрыть полноту ее творения. Он играл с листвою ближайших деревьев, завывая в высоких горах. Властелин камня ощущал гармонию, что воцарилась в его душе. Вкус вина был одновременно сладок и горек, как и первая любовь. Моракс открыл глаза лишь тогда, когда мелодия остановилась, обретая своё завершение. — Это должны услышать все. Прекрасно. — Слабая улыбка показалась на губах Моракса. — Нет. — Тихий голос, не свойственный Раф, прозвучал в благоговейные минуты. — Что-то не так? — Нет. Я хотела, чтобы лишь ты её услышал. — Раф, наконец, приподняла глаза. Взгляд полный эмоций был обращен к Мораксу.       Он замер. Не мог и слова вымолвить. Под воздействием музыки и вина, небесные глаза Раф возымели очаровывающий эффект. Тогда он понял, что не только она изменилась, но и он сам. Моракс не заметил сам, как протянул руку, чтобы коснуться девушки. Он не коснулся, замер в нескольких сантиметрах.       Рафайри нежно улыбнулась и сама положила его руку себе на щеку. — Так ведь лучше? — Всё той же робкой тишиной спрашивала она. — Да. Лучше.