Городская поэзия

Я плакал стоя у двери, она слетела с петель, Под ней обнаружился красный рассвет, такой же красивый в слезах, Разбился, Я думал, что сохраню то мгновенье, Когда исчезает заря, Но все пропустил, Вновь, вновь, вновь, Стучат о колеса ресницы, они склеены пополам. Мое время — гордость за то, что я смог его пережить, И услышать сказки в подъезде, приправленные словом жизнь, О, молю я тебя, миг о пощаде, Поставь запятую, чтоб о казни молить, Мне пришлось, Не хочу жизнь прожить, но умереть по своей воле тоже самое, Что выбрать дальше пожить. Наш выбор всуе жизнь, без выбора смертен и Бог, Спроси, как еще он ушел, на кресте расположившись на том. Стою у разбитых я окон, в них есть орлиный мой глаз, Уж несколько лет он не видит, обретя дзен-самообман, Хорош тот выбор и не поспоришь, мне все равно уже, Чем занимаются так долго, Члены и кровь из ушей, (Глаза все равно то не видят, так зачем зря слух волновать?). Ох, прости, тебе пришлось тосковать, Разбей ту кровать, Тебе сразу станет легче, Вечер, Разбитый, уставший, такой же, как наша печаль, Она тоже живет свою жизнью, разбросанная словно неудачное свидание по часам, (Его распределяют с точностью до минуты, чтобы пораньше свалить, неловко), Мы такие же, Не признавай, Будет проще, если ты просто разобьешь эту кровать, Давай, (Я жду). Ты побила останки моего лица, (Если его можно вообще так назвать), Там блядь, созданная из морщин, ее грудь — мои впалые глазницы, А пизда в губах, Практично ведь? Трахни сам себя, мой девиз, но мне лень, тратить остатки лица, (Повторяюсь, если его можно так назвать), У меня теперь избита шлюхи картина, составляющая все морщины, Я говорил о ней, Ты на нее фыркаешь, Злишься? Осталась печаль, Она одна, ей одиноко, зато мне нет, Рядом разрушенный дом, Мой дом (лицо) тоже разрушен (а), Скажи, дорогая, ты добивалась этого разбитого состояния, когда сочиняла сказки о вампирах? Я вижу теперь, сказки — миф, миф — реальность, реальность — кошмар, (Тебя от кошмара я никогда не разбужу, но тебе и не хочется), Да ведь? Тихий ужас, живущий тут просыпается, Он весьма громкий, если его не покормить, посмотри на него как на цепного пса, и я посмотрю на тебя, как на самого нормального человека здесь, У тебя ведь есть воображение? Есть личный искусный вариант смерти, которую ты желал? Множество различных людей сидело на моем лице увидев там очарование, Благодаря этому очарованию, мое лицо стало развратным, Теперь все уходят с дракой. Тебе страшно, Ты новичок? Нет? Да? В чем проблема тогда? Ты можешь назвать себя кем угодно в этом месте, если твердо не уверен в своей подлинной сущности, старик, Мы заждались, Я вижу тебя пришедшим не вновь, Что ж, Проведу экскурс для пропусков, ты можешь занять очередь, чтобы разбить мои губы за красивый говор, Я знаю, Настолько прекрасен, опасен, согласен ли ты… Оу, Пробита не губа, а уже голова, Тогда ты согласен, что можешь вознести удовольствие на новый уровень, Это не вопрос, а утверждение, Я вижу в тебе истинного сутенера душ, Раздашь их всех на восходе, я похлопаю за представление, Дело сделано. Моя страсть гибнет по тебе, словно шлюха, которая держится от ебли несколько лет, подавляя желание нескольких оргий, разбивших ее начисто, Я такой же, Поверь (проверь), Не надо? Спасибо и пожалуйста, (Сутенеры мои научили меня быть вежливым, даже при отказе), Как же речь человека красит. Меня самого она закрасит, Белый холст, под ним черно-красная жидкость, Она высохла, просохла, закрашена, выжжена словно клеймо, На чистом белом холсте, это его иллюзия, Это его (мой) восход вновь.