Мифы

Арес, бог войны, празднует юбилей. Сильнейшие боги Олимпа слетелись на пир. Радушный хозяин, в белоснежной пиршественной тоге, возлежал на ложе с чашей вина в руках. — Жизнь человеческая скоротечна, — вещает уже захмелевший Арес. — Если смертные счастливы и сыты, чтить богов им ни к чему. Я не говорю о тебе, дядюшка, — салютует он мрачному Аиду, по такому случаю покинувшему Царство мёртвых. — В твою честь и так повсюду дымятся погребальные костры. — Не жалуюсь, — кивает Аид. — Хотя без твоих войн и живых, и мёртвых было бы куда больше. — Что! — кричит Арес, швыряя чашу под стол. — Каждый павший воин — мой тебе подарок! — Каждый павший воин — чей-то несостоявшийся отец. Война — непозволительное расточительство. — Мальчики, не ссорьтесь, — вздыхает Гея-земля. — Каждая жизнь священна, — упрямо хмурится Аид. — Вполне достаточно смертей от естественных причин. — Разумеется, — сухо кивает ему Асклепий, бог врачевания. Арес кусает губы, пытаясь сдержать ярость. Переходить дорогу старшему богу неразумно. А он — стратег, он видит свою выгоду и не станет омрачать собственный праздник. — Вина всем! — провозглашает он, наполняя чаши пенной амброзией. Пусть лучше гости пьянеют. И все охотно пьют, смеются, снова пьют. Арес начинает верить, что его пир удался. Огромная зала с рядами удобных лож радует его взгляд. Сильные торсы мужчин, нежные фигурки женщин, божественно-прекрасные, совершенные, в длинных льняных одеждах и с венками на густых кудрях. Арес любуется, понимая, что отвык от такого приятного зрелища: ему, богу войны, чаще приходилось видеть грязь и кровь сражений. К нему приближается Афина, богиня мудрости, и Арес поспешно привстаёт, приветствуя её. — Приветствую тебя, бог войны, — сухо усмехается она. — Что, не все бессмертные одобряют твой промысел? — Я рад видеть тебя, Афина, — склоняется Арес и помогает возлечь на пиршественное ложе рядом с собою. — Вина? Амброзии? Нектара? — Мы ждём твоего рассказа, бог, — качает головой она. — О войне, что длилась восемьсот лет. Арес обвёл залу туманным взглядом. Все ждали. На возвышении он заметил прекрасную Афродиту в окружении их детей: Антерос, Эрот, Гимерос, Гармония — они удались в мать; Деймос (ужас) и Фобос (страх) носили отпечаток его собственных резких черт. Прекрасная его возлюбленная лениво кивнула в ответ на его улыбку. Муж Афродиты, уродливый Гефест, на пир не явился. — Не всем богам повезло вызывать любовь смертных одним своим появлением, — начал Арес, и Афродита мило потупилась. — Чтобы люди воскуривали нам фимиам, возносили молитвы и строили храмы, приходится постараться. Я расскажу о войне, которая длилась восемьсот лет. Боги восхищённо и немного завистливо зашептались. — Восемьсот — только по письменным летописям человеческих летописцев. Но ничего этого не было бы, не приложи я усилий, не давая раздорам затухнуть… Богиня Раздора довольно улыбнулась и пригубила из своего кубка. Арес вещал, развлекая гостей и сам вспоминая произошедшее, как будто это было вчера… Две империи, Римская и Персидская. Ионийцы и дорийцы. Афины и Спарта. Сильные, богатые. Как было удобно столкнуть их между собой. И повод нашёлся: демократия Афин раздражала олигархию Спарты. Но причина, причина была иной. Всегда одна — страх потерять власть. Уж очень разрослись Афины, и Аресу оказалось совсем несложно внушить спартанцам ненависть к их богатому соседу. — Сперва я заставлял спартанцев то и дело тревожить Аттику. Афины огрызались, и не было им равных на море для рейдов на побережье Пелопоннеса. Всё было так славно… Покуда кое-кто не вмешался и не убедил их подписать Никиев мир. — Я старался, — лениво откликнулся Гермес. Арес ревниво прищурился: Гермес тоже был возлюбленным Афродиты и его соперником. Там, где Арес разжигал войну, Гермес мирил враждующих. — Да ничего, — невозмутимо продолжал Арес. — Вскоре договор был нарушен. Афины атаковали Сиракузы, но были уничтожены — я предупредил кое-кого, послав им вещие сны, — и развязал Ионийскую войну. Убедил Персию оказать помощь Спарте, выстроить сильный флот и переманить нескольких подчинённых Афинам государств… Они и сами давно хотели отмежеваться, я и помог-то совсем чуть-чуть. Мощь Афинской державы на море была подорвана, греческий флот был почти весь уничтожен, и в следующем году Афины сдались. Летописцы назвали эту войну Пелопоннесской. Боги качали головами, осознавая услышанное. — Восемьсот лет для человечества — это срок, — кивнула Афина. — Если принять во внимание греко-персидские войны, то и вся тысяча, — охотно добавил Арес. Гермес вальяжно раскинулся на ложе и задумчиво протянул: — И что в результате? Боги недоумённо воззрились на смутьяна. Тысяча лет жертвоприношений — разве этого мало? — Обе империи, истощённые войнами, болезнями, внутренними политическими конфликтами и экономическими трудностями, — и Римская, и Персидская — рухнули. Арес передёрнул плечами. — Ну и что? Всё проходит. Я готов развлечь гостей другим рассказом, в котором моё участие было совсем минимальным… В 12 веке до нашей эры случился кровопролитный конфликт между ассирийцами и обитателями Аравии, который длился аж 470 лет! Правителя Аравии Тагдасар прибыл с визитом к ассирийскому царю Тиглатпаласару I. На торжественном обеде гостю приглянулась царская дочь. Желая ей понравиться, он протянул девушке инкрустированный золотом черепаховый гребень. А девушка, вместо того, чтобы обрадоваться мужскому вниманию, бросила гребень на пол. Оскорблённый Тагдасар объявил соседям войну. Победили ассирийцы. В ходе боёв они захватили чуть ли не половину Азии и накрепко встали на Средиземном море. — Что интересно, — продолжил Арес, — дочери ассирийского царя Тагдасар тоже пришёлся по душе. Просто девчонка к тому времени была уже, как говорится, в стельку пьяна и не смогла удержать гребень в руках. Так выпьем! Под смех гостей он наполнил всем кубки, и пир продолжился. Пирует Арес, бог войны.