Sssnak&d

      Неоновые вывески невольно привлекают взор разнообразием форм и цветов. За их светом совершенно не видно неба, за ними как будто ничего нет, пространство резко обрывается. Чёрная дыра.       В свои 29 омега знал, что чёрные дыры присущи не только космосу, но и сердцу, душе, жизни, но не думал, что ночное небо тоже может поглотить. По факту, его «засосало» в один из ночных клубов. Он оказывается даже достаточно дорогим: тут нет запаха потных тел, паров паленого и разбавленного алкоголя, музыки, разрывающей ушные перепонки. На танцполе не так уж и много танцующей молодёжи, основная часть посетителей занимает столики по периметру первого этажа. Не смотря на это глаза слепят стробоскопы и лазерные лучи, когда попадают своими волнами прямо на сетчатку. Для некоторых это достаточно терпимо, но омегу-змею это заставляет хмуриться, вертикальный зрачок не успевает то расширяться, то сужаться. В таком темпе парню придётся либо слишком быстро покинуть клуб, либо найти достаточно спокойное место. Последним оказывается барная стойка, расположенная в отдалении помещения, которая, к счастью для парня, оказывается совершенно пустой.       Бармен только что отдал целый поднос шотов официанту, сразу же переключая своё внимание на подошедшего клиента. Гибрид змеи беглым взглядом оценивает работника, понимая, что перед ним тоже омега. Миловидная внешность, широкая улыбка и радостный огонь в глазах - он полная противоположность. Юнги не весело усмехается. Его жизнь внутри семьи, до недавнего времени, никогда не была тяжёлой. Единственный наследник своих родителей, долгожданный внук. Всегда в достатке, любви и гармонии. Но сейчас он стоит на пороге вступления в наследство, глубокой депрессии и ,с недели на неделю, течки. Сначала его родители погибли в автокатастрофе, а родители папы не смогли вынести утрату единственного сына и его мужа, которому тоже заменили его родных отцов. Мин вообще не понимает за что ему хвататься, в какую сторону идти и как вообще жить дальше.       С некоторых пор Мин Юнги - полностью одинок.       Мин Юнги - особо-опасный гибрид змеи.       Мин Юнги - «хладнокровная тварь».       Мин Юнги - чёрная мамба.       Мин Юнги абсолютно не понимает, как ему жить дальше.       Юнги не был типичным представителем своего рода. Он никогда не был агрессивен или несдержан. Держался особняком, не встревал ни в какие разборки и обходил стороной плохишей. У него был свой совсем маленький круг знакомых и один лучший друг, ведь доказывать каждому, что ты не такой как все особо опасные или как все аспиды - как бороться с ветряными мельницами. Время Юнги было для него очень дорогим удовольствием. Семья никогда не давила на него, он сам выбрал профиль «управление бизнесом» в сеульском национальном, чтобы отплатить родным за их заботу и поддержку. Но он никогда не забывал про свою страсть к музыке. Эта любовь занимала достаточно много времени, так что растрачивать себя на поверхностно судящих его людей он не хотел абсолютно.       — Реку крови, а после зелёный веспер, пожалуйста, - омега делает заказ, занимая один из барных стульев.       Юнги достаёт из своих укороченных шорт-бермуд телефон, укладывая его на барную стойку. Одна его нога расположилась на подножке стула, а другая упирается массивной подошвой чёрных лакированных ботинок в пол. Боковым зрением омега улавливает движение к бару, и когда феромон альфы доходит до его обонятельных рецепторов он видит эту масленную ухмылку подходящего человека. Рядом с ним располагается парень, гибрид тигра, что можно понять по его закруглённым полосатым ушам, бросает свой заказ на виски с колой омеге за стойкой и разворачивается корпусом к нему.       — И лицо ангела этому милому омеге.- добавляет парень, растекаясь в улыбке.       Мин лишь проверяет время на левом запястье, принимая ранее заказанный им коктейль и невзначай бросает, что кальвадос не приходится ему по нраву.       По альфе видно, что он еле сдерживает свой внутренний рык разочарования от неповиновения омеги, но лишь продолжает:       — У нас за столиком достаточно весёлая и хорошая компания, - кивает головой в сторону, где расположилось несколько гибридов, 3 альфы и 3 омеги, - не хочешь присоединиться к нам? - настаивает парень, уже нагло разглядывая профиль собеседника.       — Не имею привычки присоединяться к незнакомым компаниям, - все таки разворачиваясь к альфе и глядя ему прямо в глаза, проговаривает Мин. Он непринужденно и совсем незаинтересованно заглядывает ему за спину, быстро окидывая взглядом ранее упомянутый столик, возвращает внимание собеседнику, - тем более не ищу одноразовых связей.       Улыбка с лица альфы в один момент сползает, он усиливает хватку на стакане с уже готовым коктейлем, что пьёт чуть ли не одним глотком, громко возвращая его на деревянную поверхность бара.       — Знаешь, - с грудным рыком и огнём злости в глазах начинает он, - ещё какая-то гадюка не показывала мне свои зубы. Я хотел сделать тебе одолжение в твоей никчёмной жизни, показав все её прелести, - альфа непозволительно близко для незнакомца приближается к лицу омеги, упираясь одной рукой на спинку его стула, - а ты вертишь своим смазливым личиком в поиске более выгодного члена? - усмехается он практически на ухо.       Юнги видит, как бармен машет рукой охранникам, но действует на опережение. Он разворачивает своё лицо так, что их с Альфой носы соприкасаются на особо глубоких вдохах разъяренного тигра.       — Не рычи, тигрёнок, - в очередной раз усмехается лишь уголком губ омега. Перед ним парень достаточно симпатичный, молодой, абсолютно несдержанный, избалованный. Отказ омеги для такого альфы - больной удар по репутации и самооценке, - а то присовывать совсем будет нечем. Я уроки анатомии не пропускал в школе, котик.       Альфа вскакивает на ноги, опрокидывая стул, хватает Мина за руку, а тот даже не дёрнется. Друзья парня быстро подрываются со своих мест и спешат оттащить альфу от омеги. Спустя пару минут возьни и громких ругательств у барной стойки все стихает и остаётся только работник и змей.       — Вы очень смелый, - действительно восхищенно проговаривает бармен спустя продолжительное время, всё ещё натирая стакан. - но на вашем месте я бы был аккуратнее. Это детишки достаточно влиятельных людей, они не привыкли к отказам.       — Мне нечего бояться, - кидает с горечью на языке Юнги, кладя несколько крупных купюр около второго пустого стакана, - потому что мне уже нечего терять.       Омега поднимается с места, ощущая непривычную легкость и слабое головокружение, абсолютно не придавая этому значение, списывая на воздействие алкоголя и усилившихся феромонов разозлённого альфы в его предтечном состоянии. Но немного не дойдя до двери, как по щелчку пальца, он проваливается в темноту приходя в себя уже в какой-то комнате.       В помещении приглушен свет, огромная кровать, напротив которой зеркальная стена, ковровое покрытие на полу, две прикроватные тумбочки и три двери. Ну а недалеко от кровати Юнги видит компанию молодёжи из ночного клуба правда уже без омег, что о чем-то спорят. Тигр стоит к нему спиной, омега видит его нервно подрагивающий из стороны в сторону хвост. Он чём-то раздражён и взбешён, порыкивая на товарищей. По левую руку полосатого стоит волк: бурые уши, опущенный хвост в спокойном состоянии, но до ужаса пушистый даже на вид. Он крупнее уже знакомого альфы, под простой чёрной футболкой виднеются натягивающие ткань мышцы. Справа стоит акула. Юнги делает такой вывод по жабрам и выпирающему небольшому плавнику на шейных позвонках. Этот парень нервничает. Что-то пытается донести до тигра, его грудь вздымается от частого дыхания, а кожа под жабрами покраснела от нервного напряжения. Омега ловит себя на мысли, что этп шея безумно его манит. Крепкая, длинная, резко выделяющийся кадык, напряженные мышцы перекатываются под бронзовой кожей, плавным переходом исчезая под воротом рубашки. Эту шею он бы укусил. Вонзил свои клыки прямо вокруг сонной артерии, впрыскивая яд так глубоко как только бы смог. От близости к сердцу акулу парализовало бы моментально, но как же Юнги хочется этого. Перед тигром стоит ещё кто-то, но Юнги не видит его лица, лишь несколько щупалец с присосками, поэтому он делает вывод, что это скорее всего гибрид осьминога. Однажды Юнги провёл течку с таким гибридом. Это был лучший опыт в его скудной половой жизни. Омрачало его только то, что во рту практически все время был кляп - альфа боялся откинуться от укуса и того, что противоядие не подействует вовремя. Из воспоминаний в реальность его возвращает всё же понимание, что оказался он тут не по своей воле. А значит, что либо милашка-бармен подсыпал ему что-то в коктейль, либо кто-то из этих представителей золотой молодёжи.       В очередной раз за этот вечер Юнги усмехается с глупости альфы.       — Ки~иса, - игриво тянет Мин, на что все четверо резко дернулись и шокировано уставились на омегу, - ты бы сразу мог сказать, что раз твоего узла не хватит, то пригласишь друзей.       Альфа рычит и дёргается в сторону кровати, но его за руку ловит акула.       — Я бы согласился, ведь секс с осьминогами - реальный кайф, - Юнги встаёт с кровати, от чего у альф ещё шире раскрываются глаза в недоумении, подмигивая упомянутому гибриду, - а ещё бы лучше, малыш, - омега поправляет свою съехавшую одежду, - ты бы не прогуливал уроки зоологии, ведь на аспидов не действуют ни яды, ни какие-либо виды наркотиков.       В его голосе дамасская сталь. Самураи, делавшие себе харакири, завидуют остроте его слов, ведь даже им не удавалось настолько заточить свои орудия. В эту секунду омега будто занёс над головой дамоклов меч. Юнги поднимает глаза на гибрида тигра, а в них пустота: зрачок расширился настолько, что радужки совсем не видно - одна чернота, но от этой черноты холодом лютым веет. Словно вокруг в секунду все замёрзло. Солнце в момент перестало светить, превратив мир в ледяную пустыню. Кости выворачивает от минусовой температуры. Никуда не деться, ничем не согреться, только с каждой секундой понимать и принимать то, что гибель неминуема. Мин медленным и маленьким шагом приближается к альфам, парит над ковровым покрытием. Словно змея подбирается перед решительным броском. Ступает настолько беззвучно, что можно услышать участившееся биение всех четырёх сердец перед ним. Тигр кожей ощущает, как всё внутри коркой льда покрывается. Ему кричать хочется во всё горло, но оно как в тиски сжато. Вокруг фокус размыт, перед глазами только две чёрные бездны - зрачки омеги. Тело сковано страхом, не пошевелить даже пальцем, а ему хотелось бы вообще на другом континенте оказаться. Альфа бежал бы настолько быстро, что окружающим бы показалось, что он телепортировался. Юнги приблизился к нему вплотную, он дышит ему в шею, зрительный контакт давно потерян, но множество ледяных иголок вспарывают кожу каждого парня в этой комнате вместо мурашек. Они разрывают охладевшую плоть, оставляя за собой несчетное количество мельчайших кровоточащих и ноющих ран, что стекаются в огромную густую лужу под ногами. Кровь же должна быть тёплой? Но у них сейчас словно ртуть течёт по венам, хотя при таких температурах даже она твердеет.       — Тише, тигрёнок, - Мин проводит языком вверх от впадины у ключицы до уха альфы, - твоё сердце так бешено бьется, - омега влажно целует пульсирующую вену, - как думаешь, «обычная гадюка» смогла бы заставить такую важную кису, - он проводит указательным пальцем от яремной впадины по грудине вниз до начала пресса, а языком облизывая ухо, - даже не трястись от страха? - прикусывает его, опускаясь обратно к шее.       Юнги только раскрывает рот, чтобы укусить альфу, но резко меняет своё положение в пространстве. Его за руку разворачивают на 180 градусов, а кусает он чью-то ключицу.       Стон.       И ещё один. Но уже не его.       Два стона в унисон разрезают тяжелый и застывший воздух этой комнаты. Под рукой Юнги чьё-то крепкое предплечье. Он ощущает его твердость сквозь ткань шелковой рубашки. В волосы вплетается большая рука, что прижимает лицо ещё ближе, зубы на автомате входят как четыре острых лезвия глубже в кожу. Тело начинает расслабляться, ощущая крепкую хватку, чужой жар, феромон альфы, что взбудоражен данной ситуацией. Осознание приходит медленно. Мозг начинает работать, разгоняясь от 0 до сотки будто кто-то давит педаль в пол на севшей аккумуляторной тачке - слишком медленно и не эффективно. Сознание по крупицам возвращается с тем, как накопленный яд выходит из организма.       Мин Юнги потерял контроль.       Мин Юнги укусил человека.       Мин Юнги не брал с собой противоядие.       Омега как в замедленной съемке, на подгибающихся коленях, отстраняется от тела напротив, ведёт дорожку от места укуса по открытым ключицам, вверх по утонченной но мощной шее, острому подбородку, достаточно объемным губам с поднятыми вверх уголками, узкому носу до взгляда напротив. Глаза Юнги расширяются до размеров анимешных героев, а рот невольно приоткрывается. Хочется скорее схватить этого альфу за руку, довезти до дома, вколоть это гребаное противоядие. У них есть примерно час, но лучше успеть за сорок минут. Время летит с бешеной скоростью, но ноги совершенно не двигаются с места. Ещё этот жар тела, к которому омегу снова прижимает ладонь за поясницу. Хочется раствориться в этих ощущениях. Но нельзя.       — Нам нужно идти. - хрипит еле слышно омега. А в ответ тишина.       — Нам нужен антидот. - чуть громче произносит Мин, но снова никакой реакции.       — Я не хочу сидеть за убийство, - омега чуть ли не хнычет, роняя голову вперёд и упираясь лбом в неестественно твёрдую грудь альфы.       — Не шипи, змейка, - альфа свободной рукой поддевает голову Юнги за подбородок и дарит ослепительную улыбку сердечком, - никакой антидот мне не нужен. А вот разобраться с охуевшей молодежью нужно. - незнакомец переводит взгляд на компанию, которая уже отошла от оцепенения, но все равно стоит не двигаясь.       На их глазах чёрная пасть вцепилась в плоть. Четыре острейших ядовитых клыка впились в ключицу, а не в шею. В человека, что вообще-то спас съехавшего с катушек тигра.       В глазах «спасителя» больше нет ни капли тепла, только холодная сталь и разверзнувшаяся земля, обнажающая пучины самого ада. Резкий переход с абсолютного нуля в адское пекло, сколько там? От 872-х до 1998 градусов по Фаренгейту? Скулы заострились, меж бровей виднеется едва заметная складка. Из глубины груди слышен низкий утробный рокот. Юнги он должен пугать, он не может не. Но омега совершенно спокоен. Вибрация от рычания передаётся его телу от грудной клетки напротив, рука альфы так уже привычно ощущается на спине, поглаживающая большим пальцем вдоль позвоночника. От всей этой ситуации по телу начинают проходить едва ощутимые волны возбуждения.       — Вашим родителям следует искать хороших адвокатов, - обращается альфа к компании друзей, что уже опустили головы, - но я посодействую тому, что никто из них не захочет связываться с хранением, распространением, употреблением запрещённых веществ, попыткой изнасилования, унижением чести и достоинства, а также выплатой моральной компенсации и компенсации за медицинское обследование, в том числе за лечение после той херни, что вы подсыпали омеге.       — Я вообще был не в курсе! - вспыхивает гибрид акулы и начинает активно жестикулировать руками, - я когда узнал, сразу начал его отговаривать и объяснять все последствия.       — Я знаю это, господин Ким,- спокойно парирует незнакомец, а у акулы шок.       — Откуда…?       — Откуда что? - эта ситуация начинает забавлять спасителя,- откуда я знаю вашу фамилию?- дождавшись неуверенного кивка альфа продолжает, - я не могу не знать младшего брата многоуважаемого судьи Кима. Он как раз и посодействует в наказании.       Из рта гибрида акулы вырывается вздох не то удивления, не то разочарования, но за ним ничего не следует. В помещении так и остаётся звенящая тишина.

***

      Юнги всё таки вырубился. Слишком много эмоций на него навалилось за короткое время. Очень крепкий градус алкоголя, хоть и не действующие на него в полную силу, но все же запрещённые вещества, выброс адреналина в кровь из-за случившейся ситуации, а главное - успокаивающий феромон альфы.       Очнулся он уже с самого утра в чужой спальне, мягкой кровати, пахнущей свежестью и собственным усилившимся феромоном. Глаза не хотелось открывать абсолютно. Где-то на задворках сознания мелькала мысль, что он так пахнуть не должен. Нет. Должен в общем и целом, но не сейчас. В данный момент шестеренки в голове начинают двигаться с увеличенной скоростью. Усилился феромон, началась течка, он хер пойми где и у кого, и его стопроцентно ждёт пиздец. Потому что течка у змей- равно сходящие с ума все альфы в округе из-за очень сильного феромона, действующего словно наркотик. Партнеры становятся совершенно безотказными. А омегам абсолютно все равно сперму какого самца заполучить. Их организм сохраняет всю, а потом выбирает подходящих для оплодотворения сперматозоидов. Всю зрелую половую жизнь Юнги везло - только один из его партнеров, осьминог-которого он вспоминал ранее, знал, что просто от секса гибрид змеи не забеременеет, а других гибридов-змей он встречал максимально редко и то они были уже заняты. Ведь кто из омег в здравом уме откажется от двух членов у одного альфы? Правильно, никто. Ведь в течку большинству гибридов, откровенно говоря, «чем больше - тем лучше». У змей всё немного наоборот. Это омеги выбирают самца, омеги изъявляют волю к спариванию, из-за наркотического аромата и впрыскиваемого в кровь партнера яда, последние являются безвольным нечто под практически доминирующей сущностью омег.       Мин Юнги никогда не отказывался от секса. Тем более в течку. Но сейчас всё почему-то по-другому. Сейчас хочется вчерашнего парня, который, омега надеется, всё же не сдох после того количества яда, что он в него впрыснул. Было очень приятно трогать его крепкое плечо, прижиматься к горячему телу под одеждой, утыкаясь носом в ямку у ключицы, чувствуя его феромон. Мин прогибается в спине, ощущая щекочущее чувство от волн возбуждения, расходящихся по телу.       Из размышлений его вытягивает еле ощутимый аромат кофе и звук работающей кофемашины. Всё же следует вылезти из любезно предоставленной ему кровати и быстро слинять из этого дома, устроив себе самокопания на счёт вчерашнего срыва на обнаглевшего гибрида тигра и потери контроля, что с ним никогда ещё не случалось.       Юнги крадётся совершенно бесшумно в сторону выхода из квартиры, выглядывая из-за каждого выступа, чтобы не столкнуться с хозяином жилища. Благодаря физиологичному углу зрения ему это удаётся. Но как только его рука, свободная от пары обуви, что он решил обуть за пределами квартиры, тянется к замку дверной ручки, он застывает каменной статуей, словно это не он хищный гибрид чёрной мамбы, чей яд может убить 15 крепких альф буквально за 30 минут лишь из-за одной фразы.       — Даже не поблагодаришь, змейка? - с нотками веселья раздаётся сзади глубокий голос.       Альфа. Юнги чувствует усилившийся феромон альфы. Он возбуждён. Не просто взбудоражен или напуган, а именно сексуально возбуждён. Омега не хочет. Он понимает, что никого не хочет ни кусать, ни спасать, ни тем более ни с кем проводить течку кроме вчерашнего альфы. К слову, в воспоминаниях о нем только теснота тел друг к другу, жар под слоями одежды, крепкая хватка за затылок и талию, низкий рычащий стон и до одури приятный аромат.       Проскочить не получилось. Юнги разочарован. Он резко разворачивается, чтобы расставить все точки над i. Ему бы сейчас покопаться в себе, погрустить, да поскакать на резиновом члене, ибо течка вообще-то, а ему предстоит обороняться от альфы и пытаться донести до разжиженного мозга, что секса не будет.       Не-а.       Нет.       Мин поднимает глаза на человека и замирает. Перед ним вчерашний мужчина, которого он укусил.       — Ты…- судорожный выдох облегчения, - выжил.       — Конечно, змейка, - мужчина напротив всё стоит со сложенными на груди руках, опираясь плечом в стену. - я же говорил, что мне не страшны твои милые клычки.       — Но кто ты? - искренне интересуется омега, впервые встречая кого-то кроме гибридов змей, устойчивых к яду.       — Ооо, милый, - альфа подходит к Мину, расслабляя его руку, чтобы сбросить обувь на пол, второй он поправляет растрепавшиеся длинные чёрные волосы омеги, заправляя особо длинные пряди за уши, поглаживая талию сквозь вообще-то свою футболку, - меня зовут Чон Хосок, - очерчивает большим пальцем линию скулы, - я владелец бара, в котором вчера все произошло.       Хосок притягивает омегу ближе, длинными пальцами ведёт за ухом, спускается ниже по трапециевидной мышце, целует его острую линию челюсти, мочку, местечко за ухом пуская разряды тока по телу перед собой.       — Мин Юнги, - находится омега, потерявшаяся в ощущениях и прикосновениях, - но я не об этом.       Аспид видит четыре раны от клыков прямо перед своими глазами, пропуская довольное шипение. Он обводит их пальцами, не видя ни покраснений, ни раздражения, как это бывает обычно, ни даже припухлостей.       — Малыш, - Чон слизывает чужое учащенное биение сердца прямо с сонной артерии, - у тебя течка.       Омега фыркает.       — Ты прям мне Америку открыл, - Мин позволяет себе прильнуть к крепкому телу перед собой, обхватив то руками и шипя прямо в основание шеи, - и у меня до сих пор нет ответа на мой вопрос, кто ты, Хосок? - омега ведёт носом выше прямо за ухо, вдавливая себя в запаховую железу, втягивая аромат похожий на табак с бергамотом, но раскрывающийся с каждым вдохом все новыми нотами. - Тебя ни яд не берет, ни мой феромон.       Альфа подхватывает миниатюрное тело под бёдра, неся его обратно в спальню, где началось утро омеги. Он забирается руками под свою футболку на хрупком теле, ощущая подушечками пальцев гладкие чешуйки змеиной кожи вокруг пупка. Наощупь проходится по ним выше, вызывая стон Юна, задевая сосок. Чон выцеловывает ключицы, языком сталкиваясь с единичными или сгруппированными чешуйками. Ему честно хочется урчать, но он не умеет. Он глухо протяжно рокочет, вызывая стон сверху. Омега извивается, его тело подставляется под касания и жмётся ближе к альфе над ним, вжимается в ладони, чтобы те взяли его сильнее, плотнее окольцевали. Чтобы между ними двумя ни одежды, ни миллиметра расстояния, только жаркое дыхание и безграничная похоть вперемешку с откуда-то взявшимся слепым доверием.       — Как бы я хотел тебя вылизать сейчас, - низким голосом бормочет альфа, вылизывая тонкие ключицы и длинную открытую шею, - но оставим это на время после течки, не хочу быть под кайфом в этот раз.       Хосок продолжает исследовать тело под собой руками, губами. Он слизывает языком аромат тела омеги, его сверхчувствительные рецепторы на нём сходят с ума. Импульсы просто не успевают доходить до мозга, как их начинают перебивать следующие и так до бесконечности. Ему хочется испить омегу до дна, осушить эту чашу Грааля, будто он наполнен не самым лучшим вином, а самой кровью Иисуса. Чон никогда не был верующим, но если сдержится до конца течки и не попробует смазки омеги, то клянётся, что уверует.       — Пожалуйста, - уже молит Юнги, взмахивая бёдрами вверх, прося снять с себя одежду, потому что липкая от смазки ткань - одно из самых отвратительных ощущений к телу, - и с себя тоже, Хосок.       Чон на секунду теряется, а после сдаётся под мягким и нуждающимся взглядом омеги, что приподнял и согнул одну ногу в колене, пальцами той касаясь другого.       — Не прикрывайся змейка, - молвит Чон, когда стягивает футболку, одновременно с чем переступает свои серые домашние спортивки.       Юнги НЕНАВИДИТ (на самом деле пиздецки тащится) альф в серых спортивках или шортах. Ну потому что как бы, ну… он свободный омега, что любит секс, почему бы не выбрать товар, так сказать, лицом. И то, что видит Мин, заставляет его глаза покрыться дымкой возбуждения, позволяя немного отпустить контроль ситуации. У него будет хороший секс, он будет выебан огромным членом. Что ещё, собственно, нужно омеге в течку?       Не залететь. Как хорошо, что это не его случай.       Юнги бы и не поднимал своего взгляда от просто неебически толстого члена с головкой, немного напоминающей цилиндр, ещё большего диаметра, если бы его взгляд боковым зрением не зацепил чешуйки выше паха. Омега скользит по небольшим щиткам вместо блядской дорожки, поднимается к чешуйчатой грудной клетке и ключицам, такой же «защите» на бицепсе одной руки и предплечье второй. Мин хищнически облизывается, когда видит защищённую кожу, что еле отличается цветом от песочной кожи альфы.       Хосок тоже не стоит без дела. Перед ним, на его собственной кровати, которую никто из омег ещё не метил своим запахом, лежит утонченный человек, вызвавший в нем бурю эмоций. Смерч, сметающий всё на своём пути, сулящий всем вокруг только разрушения, утрату и нескончаемое чувство боли, но способный возродить собой лишь одного человека - Хосока. Другим он больше не позволит прикоснуться к этому греху воплоти. Сдержать своё обещание перед кем бы то ни было сверху будет безумно сложно.       Юнги перед ним - оголенная похоть. Вырванные с мельчайшими капиллярами из бренного тела чувства. Его бёдра по бокам от тазовых косточек покрывает змеиная кожа, спускаясь вниз словно подвязки с пояса для чулок, переходя в это капроновое изделие, опоясывая желто-коричнево-бежевой вязью ляшку в её самой широкой части, если на этих стройных светло-молочных ногах вообще можно найти хоть один изъян. По бокам также тело под ним покрыто змеиной кожей, взбирающейся прямо по рёбрам вверх, подчёркивая прямой разлет ключиц и уходя за ухо. Где-то виднеется чёрная полоса, но ближе к животу чешуйки светлеют, а ближе к позвоночнику переходят в равномерно светло-коричневый цвет. Когда Мин перекатывается по постельному белью альфы, немыслимо прогибаясь, то его кожа отливает металлическим блеском.       Очаровывает.       Волнует каждый миллиметр тела и души.       Затягивает.       Хосок понимает, что его всё больше поглощает этот омега даже не осознавая об этом. Чона неумолимо притягивает к этому хрупкому аспиду и он совершенно не хочет этому сопротивляться. Если честно, то альфе давно уже хочется «долго и счастливо», но почему-то все предыдущие отношения или одноразовые встречи не приводили абсолютно ни к чему. С этой змейкой всё с самого начала пошло вверх дном. С какого момента? Может быть, когда младший братишка прибежал и чуть ли не на пальцах начал объяснять, что происходит какая-то херня в зале, когда от шока и эмоций не мог выговорить ни одного полноценного слова? Или когда Чон, чуть ли не с языком наружу искал след омеги, абсолютно спокойно выдохнув только тогда, когда тот выпускал свой яд в его ключицу? А может быть сегодня с утра, когда так удачно начал зевать и смог уловить одного маленького беглеца, что собирался уйти по-французски?       Сейчас всё это абсолютно не важно, потому что альфа руками ведёт вверх от выступающих тазовых косточек к груди, ощущая под пальцами гладкие бугорки чешуек. Он языком сопровождает свои действия. Мокрый поцелуй в лобок. Мазок языком до змеиной кожи вокруг пупка. Широкий мазок с нажимом по ним. Укус. Зализывающий поцелуй. Дорожка невесомых поцелуев до ключиц. Сильный засос до темнеющих позже следов. Зализывающий поцелуй-извинение.       Чон мучает соски омеги, что извивается в слишком опытных руках, ловя необоснованный укол ревности. Альфа покусывает их, трёт пальцами, сжимает до ощутимой боли, а после мокро целует, оставляя влажные дорожки к постельному белью. И начинает всё с самого начала.       Дорожка лёгких поцелуев расходится от яремной впадины до плеча омеги по ключице, а в месте, где Юнги укусил альфу, остаётся больнючий укус, покрытый сверху засосом. После этого аспид уже не сдерживал своих высоких стонов.       Юнги обхватывает Чона ногами за поясницу, потирается своим возбуждением о пресс альфы. Мин шипит из-за отсутствия достаточной стимуляции, распаляясь только больше и больше с поднимающимися и усиливающимися поцелуями. Очередной влажный след остаётся на линии нижней челюсти, а после на скуле, перетекая в страстный мокрый поцелуй двух дорвавшихся зверей. Омега издаёт шипение из недр своей груди не отрываясь от битвы языками и кусачих поцелуев губ.       — Моя змейка, - Хосок отрывается от манящей сладости чёрного рта, опирается на локоть около головы омеги, медленно спуская одну руку вниз. - моя чёрная бестия, - продолжает он, ловя высокие стоны от тела под собой.       Альфа дарит такое нужное сейчас прикосновение к омежьему члену, что нижнего выгибает дугой. Он практически невесомо выводит круги подушечкой большого пальца по головке, дразня уретру и вызывая гиперстимуляцию.       — Хосок! - взвизгивает Юнги, впиваясь пальцами в простыню под собой.       Омега истекает смазкой настолько, что постельное белье начинает пропитываться, темнея растекающимися пятнами от густых дорожек ароматной жидкости. Альфа бы слизал их как заправский наркоман. Внутренний зверь бьётся о грудную клетку, стараясь донести до человека, что нельзя допустить чтобы хотя бы капля такой ценной и пахучей жидкости ушла мимо него. Анус омеги пульсирует и судорожно сжимается, прося, приглашая альфу, завлекая его в котёл этой похоти. Выделяя на каждом сокращении по новой порции смазки, вызывает жажду в горле смотрящего, словно песчаная буря или огненный смерч прошёлся по глотке. Вся омежья сущность аспида приглашает испить его до дна, но Чон держится. У него в голове дано негласное обещание.       — Кончай, маленький мой, - даёт разрешение, которое и не нужно в их взаимоотношениях. Альфа готов мир к этим прелестным змеиным ногам положить, сам оружие сложить и голову преклонить, радуя и вверяя свою жизнь в эти хрупкие руки с изящными длинными пальцами.       — Я не об этом, - омега разрывает одним из клыков и так повреждённую нижнюю губу, пуская очередную кровавую каплю. Мин впивается в бицепс опорной руки альфы, - сейчас будет ебучий золотой дождь, если ты не прекратишь, - аспида дергает и он конвульсивно сжимается, стискивая руку альфы ещё сильнее, пытаясь прижать колени к груди. - Блять, Альфа, пожалуйста, - Юнги пытается вырваться из под придавившего его тела, но все тщетно. - Не надо, - шипит он.       Рука Чона пропадает с чувствительной головки буквально за пару секунд до. Он проходится легкими возвратно-поступальными движениями по длине достаточно приличного для омеги полового органа. Хосок отрывается от Юнги после легкого чмока в покрасневшую скулу, укладываясь полулёжа в изголовье кровати.       — Ложись спиной на меня, маленький, - альфа протягивает руку для опоры течного омеги, похлопывая другой себя по груди.       Хосок пододвигает лёгкое тело по себе чуть выше к груди, прося Мина приподнять ноги и схватить их под коленями одной рукой. Альфа укладывает свою руку поверх омежьей, чтобы не потерять концентрацию в самый ответственный момент. Влажные от смазки ягодицы аспида скользят по нижней части пресса до лобка, но Хосок старательно подтягивает тело над собой обратно.       Альфа пальцами играется с входом. Он подушечками дразнит трепещущую влажную дырочку, обводя её абсолютно гладкую по кругу, не входя ни на миллиметр внутрь. Хосок набирает вытекающую смазку на два пальца, а после размазывает ее большим, двигаясь выше от ануса к промежности и начинает потирать там сначала совсем легко, еле касаясь кожи, по чуть-чуть набирая силу до ощутимой стимуляции. От таких прикосновений Юнги подбрасывает на крепком теле под ним и если бы не рука альфы поверх его, он бы точно опустил колени.       — Змейка, - омега слышит дразнящий ушную раковину шёпот, - какого это получать два члена одновременно?       — Альфа, - всё что может выдать затуманенный течкой мозг Мина. Нет абсолютно никаких сил довести до сведения партнера, что он не спал с другими змеями.       — У меня не два члена, малыш, - Чон раздвигает в стороны складки клоаки в промежности, массируя их пальцами в естественных выделениях омеги, позволяя себе проникнуть внутрь на одну фалангу, ощущая жаркую узость стеночек. Они с каждым поступательным движением внутрь сжимают в себе всё сильнее. - Но я очень хочу, чтобы ты выносил наших малышей.       Юнги шипит в экстазе от услышанных слов выпуская очередную порцию смазки.       — Я хочу твоих малышей вот тут, - омега проводит свободной рукой по низу живота, протискивая ту под своими ногами, - Хосок, пожалуйста.       — Хорошо, маленький, - Чон прекращает вторгаться в клоаку, сразу двумя пальцами проникая в давно расслабившийся от возбуждения анус. - Я тоже очень хочу наших маленьких черноротиков, но ты когда-нибудь совокуплялся с другими пресмыкающимися?       — Нет, Альфа, но я смогу, - хнычет омега, глубже насаживаясь на пальцы, оглаживающие его изнутри, - наши маленькие крокодильчики и змейки. Я выношу их, обещаю.       Альфа снизу в полном беспорядке. Смазка полностью испачкала его член, она стекает по массивным яйцам, по складке между ягодицами и бёдрами. Хосоку хочется этого омегу всего пометить. Не оставить и миллиметра не опороченной и не поцелованной кожи, ему хочется самому омегой пропахнуть так, словно он вдавил его в себя, по венам пустил, не отпуская никуда от себя, становясь единым симбиотическим организмом.       — Блять, Юнги, - Чон стискивает его в объятиях, утыкаясь носом в запаховую железу, покусывая венку в районе места для меток, но не позволяя себе ничего лишнего. - Я хотел начать наше знакомство с завтрака после «поцелуя смерти», - альфа целует его лицо, где может дотянуться, тянется к влажным волосам на висках и затылке. - но после этой течки я начну с предложения руки и сердца.       Альфа чуть ослабляет свою хватку под коленями аспида и хватается за его член, что влажный из-за сочащейся предэякулятом головки, он пропускает его между бёдер Мина и снова стискивает омегу на себе, прижимая того теснее к своей груди. Чон уже не в состоянии сдерживаться, поэтому приподнимает Мина и опускает его очень медленно на свою головку. Массивная часть члена альфы совершенно не хочет входить внутрь даже настолько разнеженного и расслабленного омеги, поэтому ему приходится отпустить одну ягодицу верхнего и пальцем помогать растягивать колечки ануса, чтобы тот позволил ему войти.       Серия неглубоких толчков расслабляет и растягивает омегу настолько, что трепещущие мышцы не в состоянии сойтись в прежнее положение, зияя манящей пустотой, пропуская в себя огромный член альфы. Они оба стонут в унисон. Юнги всё терзает свою нижнюю губу давно удлинившимися клыками, а альфа зацеловывает доступную ему в данном положении нежнейшую кожу омеги, слизывая узор чешуек.       Положение не даёт им переходить на какой-то бешеный ритм, но Чону это и не нужно. У него в руках его великолепная шипучка, змейка, которую он никуда больше не отпустит. Сейчас его жизнь достигла той точки, к которой она стремилась все его 32 года.       — Моя змейка, - плавный глубокий толчок и стон удовольствия, ласкающий самолюбие альфы, - моя шипучка, - недовольное шипение, сменяющееся удовлетворённой интонацией, когда на очередном проникновении толкается прямо в простату, - ты мой, малыш, - прикусывает шею за ушком, царапая ту клыками, - теперь только мой.       Хосок отпускает ноги омеги, ведь понимает, что за такое время они затекли, и кладёт нуждающееся и пышущее жаром тело на спину, вновь нависая над ним с поцелуями. Он метит влажными следами губ уставшие мышцы, разминая их, медленно продвигаясь от колен к паху, вновь врываясь в сочащуюся дырочку но уже пальцами. Внутренний зверь бьется о прутья самолично выстроенной клетки, он ревёт во всю глотку, ведь дурманящая густая жидкость так близко, подбородок весь уже в ней, но человек держит контроль и не позволяет ни одной капле попасть на чувствительные рецепторы. Чон вылизывает клоаку, проходится по всем внешним стеночкам массивным и широким языком, раскрывает их, проникая всё глубже и глубже. Возвратно-поступательные движения языка сменяются легкими посасываниями, вылизыванием и невесомыми поцелуями, пока три пальца наводят ещё больший беспорядок в истекающем анусе. Альфа будто зачерпывает ими смазку и выливает наружу густые порции жидкости под аккомпанемент сладких стонов сверху. Он присоединяет вторую руку, оттягивая эластичные края ануса в сторону, подготавливая для своего узла.       Когда с острого подбородка тянется густая ниточка смазки прямо вниз, Альфа заменяет свои пальцы членом. Он одним движением проникает внутрь омеги, задерживаясь в нём, чтобы дать привыкнуть. Даже подготовленные и растянутые до этого стенки плотно сжимают массивный член и так правильно давят на головку, что Хосок чувствует тёплые покалывания вдоль позвоночника и в паху от достаточно быстро приближающейся разрядки.       Его рука перемещается на тазовую косточку, оглаживая ту большим пальцем, а вторая стимулирует клоаку иногда проникая внутрь двумя пальцами. Стоны и мягкое шипение омеги - теперь лучшая музыка для одного конкретного альфы. Плавные движения члена внутри иногда срываются на более резкие толчки с оттяжкой и звоном яиц о мокрую кожу ягодиц.       — Юнги, блять, - альфа срывается на дикий ритм, когда чувствует, что ему подмахивают бёдрами в поисках финального наслаждения, - мне кажется, твой яд всё же убил меня и превознёс в рай. Ибо это всё не может быть правдой.       Чон наклоняется к ключицам Мина, мажет по ним языком, выцеловывает хаотичные узоры, оставляя кое-где яркие бутоны пока что не раскрывшихся цветов. Когда он добирается своими ласками до шеи омеги, мозг начинает искрить.       Широкий мазок языка вдоль аорты и Хосок уже в местечке под ухом, шепчет какой-то несвязный бред о неповторимости омеги, исключительности и своём везении.       Ряд поцелуев по линии челюсти, и в голове образуется вакуум, зверь отгрызает по куску каждого прутика в клетке, создавая возможность выхода наружу. Альфа срывается на бешенный темп. Каждый резкий и глубокий толчок стимулирует движением массивной головки набухшую простату. Руки блуждают по всему телу под ним, пальцы обводят островки гладких чешуек, стимулируют клоаку, проникают в неё четырьмя по самые костяшки, выскальзывают и переходят на истекающий предэякулятом член, а потом всё по новой.       Поцелуй в манящие, смазанные слюной, пересохшие от хаотичного дыхания губы и проводку в голове Чона коротит. Он стискивает талию Юнги в кольцо пальцев, выбивает своими точками из уст омеги какие-то нечленораздельные звуки, выходит из текущего и растраханного ануса и просто вбивается в клоаку.       Юнги выгибает на кровати. Он упирается головой где-то между подушек, а пятками собирает простынь. Его широко открытый рот выдаёт немой крик, а в распахнувшихся глазах застыли слёзы. Ему не дают пошевелиться: стальная хватка на талии удерживает его на месте, ключицу грозно обхватили толстыми клыками. Пальцы омеги сами собой вцепились в плечи альфы до кровоточащих ран по лопаткам. Нужно несколько долгих десятков секунд, чтобы сквозь течный мозг осознать произошедшее.       Звенящая тишина в ушах сменяется шумом текущей по венам крови, частыми глухими ударами сердца. Окружающие звуки по чуть-чуть начинают обрабатываться мозгом, становясь всё громче. Тело начинает отпускать будто придавившая до этого свинцовая плита, становясь более ватным, разнеженным и невесомым.       Чувствительность, что на несколько мгновений отключилась из-за переизбытка, передаёт по нейронам информацию в мозг: клыки альфы, прикусившие ключицу, но не вонзившиеся в кожу; его сбитое горячее дыхание, разбивающееся о влажное тело в капельках пота; собственные пальцы, вспоровшие нежную кожу плеч между жесткими чешуйками; ослабляющаяся хватка длинных пальцев на тонкой талии, что нежно поглаживают собственную змеиную кожу вокруг пупка, размазывая попавшие на неё капли спермы; растекающееся внутри теплом чувство наполненности и распирающее чувство у входа в клоаку; все ещё безбожно текущую задницу; пятки, упирающиеся в скомканную простынь, что уже начинают болеть от приложенного на них усилия.       — Ты кончил в меня…- роняет омега, будто это не уже состоявшийся факт. Слова даются трудно из-за пересохшего горла от непрерывных стонов и покусанных, кровоточащих губ. Будто констатация данного вопроса что-то сможет изменить в их ходе времени. Но и разбить эту тишину между ними чем-то нужно было.       — Ты вроде бы просил о наших детёнышах,- возвращение Чона в трезвое состояние мозга тоже заняло определённое время. Он отпустил тонкую ключицу омеги, оставив достаточно заметные красные следы от сдавливания кожи клыками. Мягкими поглаживаниями спустился на низ живота под пупком, все также размазывая омежье семя по светлой коже и чешуйкам с металлическим переливом.       — Хоба, но…       — Я обо всем позабочусь, - перебивает его Хосок, нежно зацеловывая истерзанные тонкими клыками пухлые губы. Он немного двигает узлом, сцеловывая недовольное шипение от неприятной боли, располагаясь ближе к омеге, полностью накрывая его своим телом. - сегодня вечером я очищу твою матку, малыш, но пока что дай насладиться этой сцепкой. Ты такой потрясающий, - легкий поцелуй в губы, - такой драгоценный, - чмок в нос кнопочку, - ты теперь мой, - шепчет альфа прямо в ухо, целуя покрасневшую раковину. Он следует лёгкими поцелуями вниз по шее, прикусывает адамово яблоко, сковывая попытки копошения под собой. Он слизывает ароматный пот с ключиц, груди, переплетая пальцы их рук между собой.       — Я чувствую себя таким полным, - Юнги прикладывает их сцепленные руки на низ своего немного раздувшегося живота, мыча от приятных ощущений.       — Мхм - практически неслышно угукает альфа, увлечённый ухаживанием за телом под собой.       Между ними снова повисает тишина, но она не давит и не угнетает.       — Ты выйдешь за меня? - огорошивает Мина такой прямой и скоропостижной фразой в их сложившейся ситуации.       — Я, не… Что? - давится глупыми вопросами Юнги, таращась на Хосока. - ты сейчас серьезно делаешь мне предложение с узлом во мне? После моей первой настоящей вязки? Когда мы знаем друг о друге буквально одни имена?       Юнги негодует. В голове проносится куча вопросов, миллионы вариантов развития событий и их исходы. Всё это путается между собой, туда тянутся и не решившиеся проблемы, истории из прошлого, страхи, сомнения. Мин не понимает, как можно сделать предложение буквально первому встречному человеку, что меньше суток назад мог просто тебя убить своим укусом, а после начавшейся течки ты его ещё и повязал. Да не просто повязал, а, сука, знал, как правильно вязать змею.       — Ты слишком громко думаешь, шипучка. - альфа отвлекается от вылизывания уставшего тела под собой, устанавливая зрительный контакт. - что тебя смущает и чего ты боишься?       — Да буквально всего! - выкрикивает Мин, всплескивая руками в воздух. - я могу тебя убить своим укусом! - загибает первый палец, - В тебе говорит наркотик в моем аромате, что одурманивает альф в течку! - загибает второй, - Я потерял контроль и сорвался на тигра, подставив тебя под удар! Да я, мать твою, до сих пор мучаюсь в неведении, как ты не откинулся от моего укуса!- загибает третий, - У меня слишком много личных проблем, я тону в этом говне в одиночку без какой-либо поддержки и вообще не знаю, смогу ли это всё вывезти! - загибает четвёртый палец, а из глаз по вискам текут соленые дорожки.       Хосок с теплотой во взгляде убирает обе руки, что между их лицами показывали этот мини- спектакль, слизывает влагу с одного виска, а второй вытирает мягкой подушечкой пальца, после абсолютно тепло улыбается, гладя прямо на омегу.       — Во-первых, ты меня не сможешь убить своим укусом, - альфе приходится действовать на опережение, закрывая указательным пальцем предательски дрогнувшие губы напротив, желающие возразить, - Во-вторых, твой наркотик на меня не действует как на всех альф. Мои чувствительные рецепторы находятся не в носу, а на языке. Именно благодаря им я чувствую не только ароматы, но и движения вокруг в определенном радиусе. И именно так я поймал тебя на выходе из моей квартиры, когда очень удачно зевнул. В-третьих, ты можешь хоть все свои милейшие острые клычки об меня сточить, твой яд не попадёт достаточно глубоко в кожу, а мою крокодилью чешую не прокусят и подавно. - Хосок не выдерживает и мягко целует округлившийся в удивлении рот омеги.       — А что до последнего, то в том говне, что варился я, тебе, я более чем уверен, ещё далеко. Ты больше не будешь одинок, Юнги, я буду рядом. Как твоя поддержка, опора, как твой партнёр по жизни буду идти рядом и оберегать от неверных шагов, буду помогать не оступиться, буду ловить там, где кажется, что падаешь или падать вместе, чтобы быть тебе подушкой безопасности. Мне не нужно знать о тебе слишком много, чтобы почувствовать, что хочу быть с тобой рядом по жизни, Юнги, не в постели. Чтобы узнать друг друга времени ещё много.       Альфа чувствует, что узел спал и он может выйти. Хосок опускает глаза туда, где они были недавно крепка соединены и видит, как из припухших краёв клоаки вытекает его белое семя. Он медленно встаёт с омеги, а затем и вовсе поднимается с кровати, позволяя воздуху холодить кожу, что недавно грела друг друга.       — Ты можешь не отвечать на предложение прямо сейчас, Юнги, но я уже тебя никуда не отпущу.       Чон не стесняясь своей наготы выходит из комнаты, не до конца прикрывая за собой дверь. Юнги кажется, что на этом всё и закончится. Он проводит пальцами по промежности, подхватывая на подушечки белую вязкую жидкость, заталкивая её излишки внутрь двумя пальцами, чувствуя, как широко раскрыты обе его дырочки. Из ануса до сих пор течёт смазка, не смотря на то, что оплодотворение уже началось внутри него, что может служить сигналом организму к завершению течки. Другой рукой, Мин оглаживает немного округлившийся от спермы и образующихся белковых оболочек будущих яиц низ живота. Вымученная мягкая улыбка появляется на губах. Не та ухмылка, которую омега «дарит» буквально каждому встречному, а тёплая улыбка, показывающая милые, маленькие смертоносные клыки и розовые дёсна. Улыбку, которую дарят близким, тем, кого любят безоговорочно и безусловно. Она сменяется грустным хмыком, в понимании, а точнее внутренней установке, что омега этого недостоин. Что больше в его жизни не будет никого близкого, родного. Что все, кого он когда-либо любил или умирали, оставляя его один на один с жестоким миром, или бросали, наигравшись либо опасаясь за свою жизнь. Слишком много альф хотели испытать себя на прочность, поиграть с адреналином в крови без дальнейшего продолжения. Юнги смирился с этим, как он думал, плывя по течению и наслаждаясь тем малым, что имеет. Сейчас ему привычнее не открывать свою душу, не пускать никого в сердце, чтобы лишний раз не собирать себя по кусочкам на полу собственной ванной. Ему удобнее в выстроенных собственноручно стенах из осколков своей души, склеенных слезами, в которых лишний раз повернуться страшно, потому что порезаться о них - плёвое дело. Пусть другие теперь рвут руки в кровь до костей, вспарывают животы, пытаясь перелезть через эту преграду. Маленький одинокий омега никогда больше не выйдет самолично за их пределы. Юнги об этом думает каждый раз, но каждый грёбаный раз крошит их в очередные острые осколки, потому что несмотря на свою кажущуюся холодность и безразличие, он тянется к людям. Тянется к тем, кто добавит этих стеклянных крошек, с каждым разом опустошая душу все больше. Так и с Хосоком. С этим самоуверенным и настолько прямолинейным альфой, что решил за них двоих. Юнги устал тянуться к людям, а потом возрождаться как феникс. Его не просто поглотила чёрная дыра, он сам стал этой звёздной материей.       Тем временем Хосок наблюдает за немой сценой в собственной спальне через, уже достаточно давно, открытую дверь. Он прислонился к косяку, держа тёплые смоченные полотенца в руках, за которыми и выходил. Ему не нужно знать этого омегу десятками лет, чтобы сделать своим, когда он может видеть его насквозь. Все его переживания, страхи, сомнения, мягкую и ранимую натуру, спрятанную за высокими стенами, запятнанными собственной кровью. Ему не страшны порезы от осколков, живот он себе точно не вспорет, чешуя не позволит, а единичные раны точно залечит. И этого совершенного и идеального для него омегу никому больше в обиду не даст. Хосок уверен, что сможет защитить, взять ответственность за этого хрупкого мальчика, подарить счастливые моменты и сделать так, чтобы эта прекрасная улыбка всё чаще освещала фарфоровое лицо. Юнги не ужасен, не отвратителен и не опасен ни как человек, ни как омега- гибрид чёрной мамбы. Для него, Хосока, не опасен. И пусть весь мир сгорит в геенне огненной, они будут друг у друга.       — Юнги, - Хосок отвлекает омегу от очередного саморазрушения аккуратно прерывая его раздумья, входя в комнату, - дай мне о тебе позаботиться, змейка.       Вне полового акта Мин вздрагивает от такого обращения. Это всё приятно, черт возьми. И обращения. И секс был приятным. И тот момент, когда альфа «спас» его от озверевшей молодёжи. И то что Хосок знает о его физиологии. И осознание, что Юнги не убил его и не сможет нанести вреда своим ядом. И желание Чона позаботиться о нем и сделать своим омегой. Всё это настолько приятно, что тошно. Внутренний голос вопит о неправильности. Капсом строку ведёт, что этот альфа такой же как и остальные, что ему в кайф только для адреналина и он тоже бросит, как только организм все переработает. Красная фраза мигает «лжец».       — Я сам… - альфа даёт время сформулировать мысль в фразу до конца, не перебивает, - я сам о себе позабочусь.       Юнги начинает вставать с постели несмотря на ломоту в мышцах и общую усталость. В это время Чон взбирается на кровать с другой стороны, утягивая омегу снова на себя, располагая между своих ног.       — Я не знаю сейчас твоей истории, твоей жизни и того, что тебя так закрыло от других людей, малыш, - альфа укладывает спину омеги себе на грудь, зачесывая его взмокшие волосы со лба назад, поглаживая вздувшийся животик. - Не буду обещать, что со мной будет просто, легко и по-другому, - он приподнимает легкое тело, расстилая под ним один из полотенец, располагая Мина как и до этого - но давай ты не будешь препятствовать мне и противиться моим не только физиологическим потребностям в уходе и ухаживаниях, но и тех, которые идут от сердца. Ладно? - альфа целует в висок и снова начинает поглаживать живот с небольшим нажимом.       — Хосок…- обреченно вздыхает омега, - я хочу…       — Маленький мой, - альфа обнимает его под грудью, вдавливая его в свой торс, - у нас обязательно будут наши малыши. Общие. Но чуть-чуть позже, змейка. Не при таких обстоятельствах. Хорошо? - Чон втягивает Мина в нежный поцелуй, в который вкладывает все свои зародившиеся чувства. - а сейчас помоги мне, хороший мой. - снова легкий поцелуй, - потужься немного, хорошо? Я обо всем позабочусь. Я не оставлю тебя, Юнги. Мы всё преодолеем. Только не смотри вниз. Смотри на меня. Ты мне веришь?       Пока он не дождался от Юнги легкого кивка и еле слышного «верю» Хосок не начал никаких манипуляций.       — Ты действительно драгоценный, Юнги, - Хосок надавливающими движениями ведёт вниз от пупка до основания члена. Глаза омеги становятся стеклянными, а в уголках начинают скапливаться хрустальные слёзы. - Ты лучший омега в моей жизни, малыш, веришь?       — Всхлип вырывается из груди одновременно с сорвавшейся с прекрасных раскосых глаз солёной каплей.       — Помоги мне, моя шипучка, - Чон в очередной раз надавливает на живот и вместе со спермой из клоаки выходят пять небольших полупрозрачных, пока что пустых, желейных шарика, - ты такой умница, мальчик мой.       Альфа целует везде где только может достать: губы, нос, острые скулы, точёную линию челюсти, ушную раковину, шею, плечи; прижимая к себе ещё крепче худое и маленькое тело, которое потрясывает от слёз и душевных терзаний.       — Мой омега, ты такой великолепный, - Хосок пальцами проверяет клоаку изнутри на чистоту проделанной работы, - так хорошо постарался для меня, - он затаскивает Мина, что уже в голос рыдает, на одно своё бедро, второй рукой сворачивая полотенце, сбрасывая его пока что под кровать. Это подождёт, главное сейчас - успокоить его плачущее чудо.       — Маленький, - альфа укладывает его на своей груди боком словно младенца и поглаживает одной рукой по волосам, изредка массируя кожу головы и пропуская пряди волос сквозь пальцы, - почему ты плачешь, прелесть моя? Поделишься?       — Мне страшно, - после достаточно продолжительной паузы молвит омега, поднимая взгляд в тёплые, источающие спокойствие и любовь глаза Хосока, - я боюсь всего и сразу, Хосок. Боюсь открыться, снова обжечься, боюсь быть снова использованным. Я и так потерял всех родных, боюсь привязаться и очередной боли расставания с близким мне человеком. Они все уходят: любят меня или нет - это не важно. В конце концов я всегда остаюсь один. Сначала меня использовали для собственных развлечений, даже если для этого приходилось связывать меня или засовывать кляп в рот. Они боялись, тряслись от страха, но все равно использовали ради достижения своего удовлетворения. Это же так классно, адреналин в крови, балансирование на грани смерти, игра с костлявой старухой с косой. Но я научился от них получать и собственное удовольствие. Для меня не осталось любви и чувств в сексе - это просто животный инстинкт достижения удовлетворения. Но окончательно меня добила утрата всех родных. Сначала родители, потом родители папы. Я остался один с огромной компанией под моим руководством. Но кому нужны деньги, когда никого рядом нет? Я просто боюсь. Я должен был вырасти, я же взрослый в конце концов, но превратился в потерянного ребёнка, не знающего куда двигаться, ищущего в каждом прохожем своих родителей.       — Я вырос в детском доме, - альфа не даёт оценочных суждений о мыслях и чувствах Мина, он просто делится своими, - я никогда не знал своих родителей. У меня было только имя и фамилия, данные этими людьми. Я был маленьким, щупленьким и тихим. Абсолютно не выделяющийся ни достижениями, ни внешностью, ни умениями и знаниями. Меня пытались гнобить, смешивать с грязью точно такие же дети, у которых за спиной ни гроша, а рядом не было точно также никого кроме самих себя. У нас всех не было ничего, но они пытались выделяться за счёт других. Так везде происходит, верно? Я не позволял их словам и поступкам задеть меня и не отвечал на из нападки. И когда им надоело, я ушёл из их поля зрения. А потом в этот же приют подкинули моего брата. Так я узнал, что эти люди всё ещё живы и наслаждаются своим временем без нашего бремени. Я стал сбегать на подработки лет, наверное, в 13. Работал то там, то тут. Деньги мне тратить было некуда, меня кормили и давали кров над головой. Я открыл счёт в банке каким-то чудом, если честно. Потом я случайно познакомился с парочкой ребят за стенами заведения из разных сфер и семей, у нас сложились дружеские отношения. Они знали кто я и откуда, чем занимаюсь, чем дышу. Мы все были практически одного возраста, +/- пара лет. У нас были разные интересы, запросы к жизни и финансовые возможности, но мы учились друг у друга многому. Когда пришло время выпуска из детдома, за моей спиной был достаточно солидный капитал, хорошие связи и определенная цель в жизни. Я поступил в хороший ВУЗ, не бросая подработок, но также пуская часть средств в инвестирование. Я мог не спать несколько суток подряд в режиме учеба-подработка-вторая подработка-учеба и так ещё несколько суток. Я валился с ног, не принимал никакой материальной помощи от своих друзей кроме обычной поддержки и простого «Всё будет хорошо. Ты сможешь. Мы рядом». Я смог, Юнги. Я вырос не только физически, но и духовно, морально. У всех у нас разные исходные данные, разные условия жизни и разные пути. Но только мы сами строим свою судьбу. Без плохих и печальных моментов мы перестанем ценить счастливые. Иногда нужно просто довериться людям. Они могут быть плохими или хорошими, но это опыт. Они могут уходить и приходить, сменять друг друга, но они всегда остаются в наших воспоминаниях, даже если перестают физически быть рядом.       Хосок замечает, что своим монологом успокоил и даже убаюкал омегу, что размеренно дышит на его плече. Он не отпускает младшего, так и сидит, любуясь нежными чертами лица.       — Ты нашёл своих родителей? - шёпот Юнги звучит достаточно неожиданно для Чона, думавшего, что Мин уже уснул.       — Нет, я не задавался такой целью. Моей целью было встать на ноги и спасти своего младшего братишку-омегу. Но они меня нашли сами, когда я стал крутым дядей.- усмехается альфа.       — А твои друзья остались до сих пор с тобой? У вас близкие и тёплые отношения?- уточняет омега.       — Да, мы до сих пор очень хорошо общаемся и даже порой собираемся всеми вместе, когда работа и загруженные графики позволяют нам всем пересечься.       Хосок решает переложить омегу на кровать, став его большой ложкой и укрыть их одеялом.       — Хоба…- Юнги в очередной раз выдерживает паузу, а Чон снова не перебивает, давая собраться с мыслями, - твоё предложение ещё в силе? - омега весь сжимается и втягивает голову в плечи.       — Мне так нравится, как ты зовёшь меня «Хоб-а», Юнги, - альфа прижимает хрупкое тело в очередной раз за вечер ближе и позволяет себе оставить нежный поцелуй в местечке за ушком, - моё предложение всегда будет в силе только для тебя, малыш.       Спустя долгие часы в тишине ночи, прерываемой только мерным дыханием и биением двух сердец, слышен тихий ответ омеги:       — Я согласен.       И такое же тихое, но полное искрящейся радости:       — Я очень рад, моя маленькая змейка.       В ответ.