Неудержимость

Глава 17. Ада де Варенн стояла на платформе 9¾ с нервозным сердцем и трепетом, который заставлял ее играть пальцами по краю плаща. Вокруг нее гомонили студенты в мантиях, пытающиеся отыскать свой путь к поезду. Ада также искала свой поезд, впервые оказавшись здесь. И вот он, Хогвартс Экспресс, величественный паровоз, с дымящимся комином, готовый отправиться в магическое приключение. Ада заглянула в окно одного из вагонов и увидела, как на скамьи устраивается группа друзей, шумно смеющихся и обменивающихся волнительными переживаниями. Она подняла глаза к небу, и в этот момент беспокойство уступило место подлинному восторгу. Она легонько прикоснулась к медальону на груди, вспомнив о своей семье, которую она оставила далеко за пределами этого поезда. Собравшись с силами, Ада уверенно преодолела шаг и вошла в вагон. Отыскав пустое место, она присела, уставившись в проходящий за окном пейзаж. Поезд Хогвартс Экспресс медленно набирал скорость, и Ада наслаждалась покачиванием вагона, проникающим в ее душу чувством приключения. Она с нетерпением ожидала своей первой поездки в Хогвартс, где она обещала себе открыть все секреты волшебства. Но неожиданно, с силой и грохотом, дверь купе распахнулась, и внутрь резко ввалился Рон Уизли. Он смерил ее взглядом, наполненным неодобрением и подозрением. — Ты одна из них. Мне мама рассказала кто ты, дочь подстилки! — прорычал он с некоторым презрением. Ада возмутилась и сразу почувствовала обиду. Она не ожидала, что ее приветственное приключение начнется с такого неприятного столкновения. — Это неправда! — высказала она свою защиту, стараясь сдерживать собственные эмоции — Я не пожиратель смерти, и моя семья не заслуживает твоих оскорблений! Но внезапно дверь купе снова распахнулась, и на этот раз в него ворвался Драко Малфой, в долей секунды уловив разговор. Он посмотрел на Рона с полным презрения и неприязни выражением лица. — Что здесь происходит? — прошипел он, нагнетая напряжение в воздухе своим присутствием. Рон, непроизвольно отступив на шаг, попытался объясниться: — Это… это недоразумение, Драко. Я ошибочно принял Аду за кого-то другого. Ада, чувствуя давление с обеих сторон, попыталась разрядить обстановку и сказала: — Ты ужасен Уизел. Однако, Драко не сдержал своего гнева и внезапно сделал неожиданный шаг вперед, ударив Рона по лицу. Тот отскочил назад, а Драко, хватая девушку за руку, начал толкать её к двери, игнорируя протесты. Обняв Аду, он сказал: — Не думай, что я оставлю свою невесту в такой компании, Уизли. Тебе лучше держаться подальше от нее. Ада испытывала смешанные чувства от происходящего и пыталась освободиться от Малфоя. — Драко, перестань! — крикнула она, пытаясь сохранить свою самостоятельность. — Я способна сама решать свои проблемы! Драко, все еще сжимая Аду за руку, вел ее по коридору в сторону купе Слизеринцев. Он уверенно шагал, почти не обращая внимания на ее протесты. Подойдя к двери купе, он решительно открыл ее и ввел Аду внутрь. Там уже находились их друзья из Слизерина: Пэнси Паркинсон, Дафна Гринграсс, Теодор Нотт, Блейз Забини и к её удивлению Гарри Поттер. Они сидели вокруг стола, разговаривая и шутя друг с другом. При виде Драко с Адой их разговоры затихли, а затем зазвучали радостные возгласы приветствия. — Драко, куда ты привел нашу малышку? — спросила Пэнси с ухмылкой на лице. — Она чуть не угодила в неподходящую компанию, но я решил исправить это, — ответил Драко, выпуская Аду из своей хватки. Ада, еще слегка потрясенная произошедшим, осмотрела своих знакомых, улыбнулась и попыталась принять участие в разговоре. — Приветики, всем! О, как я соскучилась! — радостно прошептала девушка, радуясь встрече со своими друзьями, и она оглядела их счастливым взглядом. — А, ну разве мои друзья не знают всего о Хогвартсе и Слизерине? — она задала вопрос, чувствуя волнение в своих глубинах. — О, да, моя мама еще летом договорилась, что я не буду участвовать в этом глупом распределении, и уже сразу зачислили меня в Слизерин. — она подмигнула своим друзьям. Друзья воскликнули радостно и спешно начали рассказывать Аде о Хогвартсе. Они описывали замок, классы, уроки и экзамены, традиции и дух соревнования, присущие Слизерину. Они поделились своими яркими воспоминаниями о приключениях, которые пережили, а также подчеркнули гордость и амбиции, присущую этому общежитию. В это время за этим молча наблюдал Гарри, не зная, как на это реагировать. Драко рассказывал про Аду, которая была его невестой и дочкой Сириуса, что было странно для Гарри. Ада внимательно слушала, впитывая каждое слово своих друзей. Ее сердце наполнилось более уверенным, а иногда и восторженным чувством, потому что она начала понимать, каким удивительным местом является Хогвартс, а Слизерин — ее новым домом, полным загадок и возможностей. Вскоре они все продолжили разговор с шутками и смехом, создавая дружественную и раскованную атмосферу в купе Слизеринцев и одного гриффиндорца. Ада, хотя и до сих пор ощущала некоторую неуверенность, постепенно расслаблялась и начинала веселиться вместе с друзьями.

***

Поезд промчался сквозь туннель, и они оказались на вокзале Хогвартса. В зыбком мраке вечерней погоды их встретили кареты, запряженные таинственными фестралами. — Кто додумался к детям подпускать этих тварей? — вопросительно спросила Ада смотря на существ. — Это Дамблдор, для него это нормально. Залезай. — сказала Пэнси, махая рукой. Со страхом, друзья влезли в карету и, под трепетный поклон летучих коней, отправились в направлении Хогвартса. Карета пронеслась через порталы и завертела на ухабистой дороге, пока наконец не остановилась перед величественными воротами Хогвартса. Друзья выскочили из кареты, испытывая смешенные чувства после поездки на карете. И с трепетом на душе отправились в Школу Чародейства и Волшебства. В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвездный черный потолок, неотличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживленно переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и фасоны стрижки. Ада де Варенн с радостью приняла приветствия представителей Слизерина, которые с теплотой встретили её. Под руководством старшеклассника, они проводили Аду к главному залу Хогвартса, где уже собрались её новые однокурсники. Там, за длинным столом Слизерина, уютно разместились студенты. Ада была встречена дружелюбием и уважением за её семью и дружбу с главными представителями Слизерина. Её однокурсники приняли её с теплотой и радостью, видя в ней нового их факультета. — А это кто? — резко спросила Ада, показывая на середину преподавательского стола. Её друзья обернулись и посмотрели туда же, куда и она. Первым они увидел профессора Дамблдора, сидевшего в центре длинного стола в своем золоченом кресле с высокой спинкой. На нем были темно-фиолетовая мантия с серебристыми звездами и такая же шляпа. Дамблдор склонил голову к сидевшей рядом женщине, которая что-то говорила ему на ухо. Она выглядела, подумали все, как чья-нибудь вечно незамужняя тетушка. Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить, из кубка, и Драко, один из тех кто обратил на неё своё внимание, к своему ужасу, узнал это бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза. — Это же Амбридж! — Кто-кто? — спросила Дафна. — Она работает у Фаджа! — Кофточка что надо! — ухмыльнулся Теодор. — Работает у Фаджа… — нахмурившись, повторила Пэнси. — И что, в таком случае, она делает здесь? — Следит для министерства. Их не устраивает новая политика в школе. Ада, сощурив глаза, оглядывала преподавательский стол. — Нет, — пробормотала она, — нет, конечно… Драко не понял, что она имеет в виду, но спрашивать не стал; его внимание переключилось на профессора Граббли-Дерг, которая только что появилась позади преподавательского стола. Протиснувшись к дальнему его концу, она заняла место, где должен был сидеть Хагрид. Это значило, что первокурсники уже пересекли озеро и вошли в замок. И действительно несколько секунд спустя дверь, которая вела в Большой зал из вестибюля, отворилась. В зал потянулась длинная вереница испуганных новичков, возглавляемая профессором Макгонагалл, которая несла табурет с древней Волшебной шляпой, во многих местах заплатанной и заштопанной. На тулье Шляпы около сильно потрепанных полей виднелся широкий разрез. Разговоры в Большом зале разом умолкли. Первокурсники выстроились вдоль преподавательского стола лицом к остальным ученикам. Профессор Макгонагалл бережно поставила перед ними табурет и отступила. Лица первокурсников, освещаемые огоньками свечей, казались очень бледными. Одного мальчонку, стоявшего в середине шеренги, била дрожь. Гарри на миг вспомнилось, какой ужас испытывал он сам, стоя на их месте в ожидании неведомого испытания, которое должно было определить, на каком факультете он будет учиться. Вся школа ждала затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела: В стародавние дни, когда я была новой, Те, что с целью благой и прекрасной Школы сей вчетвером заложили основы, Жить хотели в гармонии ясной. Мысль была у них общая — школу создать, Да такую, какой не бывало, Чтобы юным познанья свои передать, Чтобы магия не иссякала. «Вместе будем мы строить, работать, учить!» — Так решили друзья-чародеи, По-иному они и не думали жить, Ссора — гибель для общей идеи. Слизерин с Гриффиндором — вот были друзья! Пуффендуй, Коггевран — вот подруги! Процветала единая эта семья, И равны были магов заслуги. Как любовь несогласьем смениться могла? Как содружество их захирело? Расскажу я вам это — ведь я там была. Вот послушайте, как было дело. Говорит Слизерин: «Буду тех только брать, У кого родовитые предки». Говорит Когтевран: «Буду тех обучать, Что умом и пытливы и метки». Говорит Гриффиндор: «Мне нужны смельчаки, Важно дело, а имя — лишь слово». Говорит Пуффендуй: «Мне равно все близки, Всех принять под крыло я готова». Расхожденья вначале не вызвали ссор, Потому что у каждого мага На своем факультете был полный простор. Гриффиндор, чей девиз был — отвага, Принимал на учебу одних храбрецов, Дерзких в битве, работе и слове. Слизерин брал таких же, как он, хитрецов, Безупречных к тому же по крови. Когтевран проницательность, сила ума, Пуффендуй — это все остальные. Мирно жили они, свои строя дома, Точно братья и сестры родные. Так счастливые несколько лет протекли, Много было успехов отрадных. Но потом втихомолку раздоры вползли В бреши слабостей наших досадных. Факультеты, что мощной четверкой опор Школу некогда прочно держали, Ныне, ярый затеяв о первенстве спор, Равновесье свое расшатали. И казалось, что Хогвартс ждет злая судьба, Что к былому не будет возврата. Вот какая шла свара, какая борьба, Вот как брат ополчился на брата. И настало то грустное утро, когда Слизерин отделился чванливо, И, хотя поутихла лихая вражда, Стало нам тяжело и тоскливо. Было четверо — трое осталось. И нет С той поры уже полного счастья. Так жила наша школа потом много лет В половинчатом, хрупком согласье. Ныне древняя Шляпа пришла к вам опять, Чтобы всем новичкам в этой школе Для учебы и жизни места указать, — Такова моя грустная доля. Но сегодня я вот что скажу вам, друзья, И никто пусть меня не осудит: Хоть должна разделить я вас, думаю я, Что от этого пользы не будет. Каждый год сортировка идет, каждый год… Угрызеньями совести мучась, Опасаюсь, что это на нас навлечет Незавидную, тяжкую участь. Подает нам история сумрачный знак, Дух опасности в воздухе чую. Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг, Врозь не выиграть битву большую. Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал, И ничем мы спасенье не купим. Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал. А теперь к сортировке приступим. Шляпа умолкла и замерла. Раздались аплодисменты, но на этот раз — Гарри не помнил, чтобы такое случалось раньше, — они сопровождались тихим говором и перешептываниями. По всему Большому залу ученики обменивались репликами с соседями, и Гарри, хлопая вместе со всеми, прекрасно понимал, чем вызваны всеобщие толки. — Разошлась она что-то в этом году, — сказал Блейз, удивленно вскинув брови. — Не то слово, — согласился Драко. Обычно Волшебная шляпа ограничивалась описанием качеств, которые требуются от новичка для зачисления на тот или иной факультет, и своей роли в решении его судьбы. Драко и все друзья не помнили, чтобы она пыталась давать Хогвартсу советы. — Было раньше такое, чтобы она предостерегала школу? — спросила Ада с ноткой тревоги в голосе. Но тут он увидел, что профессор Макгонагалл, которая должна была теперь выкликать первокурсников, смотрит на шепчущихся испепеляющим взором. Шепотки разом утихли. Грозно окинув напоследок взглядом столы всех четырех факультетов, профессор Макгонагалл опустила глаза к длинному свитку пергамента и назвала первое имя: — Кханна, Шай. Вперед, спотыкаясь, вышел охваченный страхом мальчик, которого Ада приметила чуть раньше. Он надел Шляпу, голова не утонула в ней целиком лишь благодаря большим оттопыренным ушам. Шляпа на мгновение задумалась, потом разрез в нижней части тульи снова зашевелился, и прозвучало: — Слизерин! Ада, как и другие слизеринцы, громко зааплодировала, и Шай Кханна проковылял к их столу и сел; вид у него был такой, словно он мечтал провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза. Мало-помалу длинная шеренга новичков рассасывалась. В паузах между выкликанием имен и решениями Шляпы до Ады доносилось громкое урчание в животе у Милисенты Булстроуд. Наконец Целлер Роза была зачислена в Пуффендуй, и профессор Макгонагалл, взяв табурет со Шляпой, вышла из зала. Встал директор школы профессор Дамблдор. Какими бы горькими ни были чувства, которые Ада испытывала на его счет, вид стоящего перед залом Дамблдора вселял некое успокоение. Лошади-драконы стали неприятными сюрпризами, омрачившими прибытие в Хогвартс, которого она ждала с таким нетерпением. Словно фальшивые ноты в знакомой песне. Но по крайней мере в одном все обстояло так, как и должно было: перед пиром по случаю начала учебного года директор встает и обращается к школе с приветственным словом. — Нашим новичкам, — звучно заговорил Дамблдор, сияя улыбкой и широко распахнув объятия, — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — добро пожаловать в насиженные гнезда! Придет еще время для речей, но сейчас время для другого. Уплетайте за обе щеки! Под общий смех и одобрительные аплодисменты Дамблдор аккуратно сел и перекинул длинную бороду через плечо, чтобы не лезла в тарелку. А тем временем в зале, откуда ни возьмись, появилась еда, и в таком количестве, что все пять длинных столов ломились от мяса, пирогов, овощных блюд, хлеба, соусов и кувшинов с тыквенным соком. Когда ученики покончили с едой и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору. Гарри между тем ощущал приятную сонливость. Где-то наверху его ждала кровать с четырьмя столбиками, чудесно мягкая, теплая… — Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили. Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча. У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств. Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых Гарри и Слизеринцы обменялись взглядами, выражавшими легкую панику: Дамблдор не сказал, как долго Граббли-Дерг будет преподавать. Дамблдор продолжал: — Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить… Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось ее негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь. Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать ее выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть свое изумление. Брови профессора Стебль исчезли под растрепанными волосами, губы профессора Макгонагалл стали тоньше, чем Гарри когда-либо у нее видел. Ни разу еще новый учитель не осмелился перебить Дамблдора. Многие школьники ухмыльнулись: эта особа явно не знала, как принято вести себя в Хогвартсе. — Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия. Голосок у нее был высокий, девчоночий, с придыха­нием, и Ада опять почувствовала сильнейший прилив необъяснимой неприязни. Она знала одно: что все в ней, от глупого голоска до пушистой розовой кофточки, вызывает у неё отвращение. Она еще раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала: — Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращенных ко мне счастливых маленьких лиц! Ада оглядела зал, но счастливых лиц что-то не приметила. Наоборот, все были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются как к пятилетним. — Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями! Школьники начали переглядываться, некоторые с трудом подавляли смех. — Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придется позаимствовать у нее кофточку, — шепнула Пэнси Дафне, и обе они беззвучно захихикали. Профессор Амбридж снова издала свое «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными. — Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания. Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор Макгонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Гарри явственно увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с профессором Стебль. Амбридж между тем в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше: — Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством… Ада почувствовала, что её внимание ослабевает: мозг то включался, то выключался. Тишины, которая всегда наполняла зал, когда слово брал Дамблдор, не было и в помине: школьники наклонялись друг к другу, шептались, хихикали. За столом Когтеврана Чжоу Чанг оживленно болтала с подружками. Полумна Лавгуд, сидевшая недалеко от Чжоу, снова вынула своего «Придиру». За столом Пуффендуя Эрни Макмиллан был одним из немногих, кто по-прежнему смотрел на профессора Амбридж, но взгляд у него был остекленевший, и Ада не сомневалась, что он только притворяется, будто слушает: на груди у него блестел новенький значок старосты, и надо было вести себя соответственно. Такой же значок висел и у Драко с Пэнси, от них то она и узнала столько новых и чуждых ей имён. Профессор Амбридж вольного поведения учеников как будто не замечала. Казалось, начнись под самым носом у нее буйный мятеж — она все равно договорила бы до конца. Преподаватели, однако, по-прежнему слушали ее очень внимательно. Гермиона, судя по всему, не упускала ни единого слова Амбридж, но по ней было видно, что слова эти ей совсем не по нутру. — …потому что иные из перемен приносят подлин­ное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно также некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех из них, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру — в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, искореняя то, чему нет места в нашей жизни. Она села. Дамблдор похлопал. Педагоги последовали его примеру, но Ада заметила, что некоторые сомкнули ладони всего раз или два. Присоединился и кое-кто из учеников, но большей частью они просто прозевали конец речи, которой не слушали, и, прежде чем они могли зааплодировать по-настоящему, Дамблдор снова встал. — Благодарю вас, профессор Амбридж, за чрезвычайно содержательное выступление, — сказал он с легким поклоном. — Итак, я продолжу. Отбор в команды по квиддичу будет происходить… — Это точно, что содержательное, — вполголоса за­метила Ада. — Только не говори, что тебе понравилось, — тихо сказал Блейз, повернув к Аде лоснящееся от сытости лицо. — Одна из самых занудных речей, какие я слышал. А ведь я рос с священником, третьем мужем моей мамы. — «Содержательное» и «понравилось» — разные вещи, — сказала Ада. — Эта речь очень многое объясняет. — Правда? — удивился Блейз. — А по мне, так вода водой. — В этой воде растворено кое-что важное, — сумрачно проговорила Ада. — Да что ты, — с недоумением сказал Блейз. — Как вам вот это: «Прогресс ради прогресса поощрять не следует»? Или еще: «Искореняя то, чему нет места в нашей жизни»? — Ну, и что это означает? — нетерпеливо спросил он. — А я тебе скажу, что означает, — сказала Ада зловеще. — Означает то, что Министерство вмешивается в дела Хогвартса. Тем временем все вокруг зашумели и засуетились. Дамблдор, пока они разговаривали, объявил торжество оконченным. Ученики начали вставать и двигаться к выходу. Пэнси взволнованно вскочила на ноги. — Драко, мы же должны показать первокурсникам дорогу! — Ах, да, — сказал Драко, который явно про это забыл. — Эй! Эй, вы! Мелкота! — Драко! — А кто они, по-твоему? Великаны, что ли? — Может, они и маленькие, но не смей называть их мелкотой! Первокурсники! — властно крикнула Пэнси через стол. — Сюда, пожалуйста! Кучка новичков робко двинулась по проходу между столами Гриффиндора и Слизерина. Каждый мешкал как только мог, чтобы не идти первым. Все они действительно казались очень маленькими; Ада была уверена, что она в их возрасте, выглядела все же постарше. Она улыбнулась им. Светловолосый мальчик рядом с Шай Кханна остановился как вкопанный, он толкнул Шайя локтем и шепнул ему что-то на ухо. Шай Кханна сделался таким же испуганным и украдкой бросил на Аду взгляд, полный ужаса. Ада почувствовала, что улыбка сползает с лица, как Смердящий сок.