Горькие воды

      Хэ Сюань возвратился на небеса в дурном расположении духа. Порядком измотанный путешествием на гору, он выслушал вдобавок не менее сотни упрёков за испорченный костюм Хуа Чена и ещё полсотни шуток на тему того, как ему якобы не терпится стащить одежду с Алого Князя. В конце концов, Черновод вышел из себя, пожелал товарищу всех благ ("Чтоб твой принц динамил тебя восемьсот лет и ещё неделю после!") и поспешил в Небесную столицу с докладом.       Бедствия заранее договорились, что в доказательство успешности шпионажа Хэ Сюань выдаст тайну мадридского двора: Хуа Чену прислуживает падший небожитель. Разумеется, Инь Юю это ничем не грозит — он больше не попадает под юрисдикцию небес и вправе сотрудничать с кем угодно. Но для Цзюнь У может показаться интересной информация, что у Алого Князя есть некто, не по наслышке знакомый с устройством небесного свода. Клятвенно заверив Посланника Луны, что его личность не будет раскрыта в присутствии Цюань Ичжэня, Черновод отчалил, почти не скрывая облегчения.       Хотя они с Хуа Ченом искренне ценили друг друга, будучи союзниками и единомышленниками, им — двум сильным и активным личностям — часто оказывалось тесно вместе. Оба себе на уме, оба не любили уступать... Паре Бедствий периодически требовалось отдохнуть от совместного времяпрепровождения. Возможно, если бы в их компании был кто-то более мягкий, умеющий сглаживать углы и снимать напряжение...       "Как Цинсюань, например," — подумал Владыка Черных Вод, поймав себя на том, что очень хочет его увидеть. Однако отправиться прямоходом к Повелителю Ветров себе не разрешил — рядом с ним полегчает, Хэ Сюань размякнет, отложит дела на потом...       "Нет уж. Иди к Линвэнь, доложи о прибытии, запишись на аудиенцию к Цзюнь У. А пока никакого тебе Цинсюаня!" — мысленно велел себе Черновод.       ... Дворец богини литературы ещё не показался на глаза, а Сюаньчженя уже было слышно на всю улицу. Хэ Сюань решил сперва, что орущий Му Цин — отличный повод сменить курс и разобраться с докладом позже, когда малахольный уймётся, и даже развернулся уже пойти восвояси, но вдруг остановился, пораженный подозрением:       "Секундочку... А на кого это он так орёт? На Наньяна, как обычно? Но почему тогда выражается цензурно? Неужели на Линвэнь? Тогда почему он ещё жив? Неужели на... Да чтоб этому гаду с крокодилом целоваться!"       Возникшее в голове предположение мигом заставило любопытство смениться яростью. Хэ Сюань тихонечко подобрался к дверям приемной дворца литературы и заглянул внутрь.       Его подозрения подтвердились — проклятый Му Цин пререкался с Цинсюанем.       — Как? Как было можно взять и отпустить лису? — возмущённо грохотал генерал. — Мы должны были её убить!       — Вам, богам войны, лишь бы кого-нибудь убить, — ядовито отозвался Повелитель Ветров, и Хэ Сюань с удивлением узнал в его голосе свои интонации. — Бедняжка и так была перепугана до смерти, а Вы, вместо того, чтоб поговорить, сразу взялись саблей размахивать! Как некультурно...       — Ваше Превосходительство издеваться вздумали? — ехидно произнёс Сюаньчжень, уперев руки в бока. — Только этого нам и не хватало — разводить с нечистью придворные церемонии!       — Бедная девушка попала в плен к духам даолаогуй, неизвестно, сколько там находилась и что пережила, а Вы её сходу в злодеи записали! — обычно кроткий, Повелитель Ветров на сей раз выглядел крайне рассерженным.       "Видать, Сюаньчжень изрядно его достал, что меня лично не удивляет, — подумал Хэ Сюань, продолжая наблюдать и почти неосознанно шаря по карманам в поисках семечек. — Генерал нынче в ударе... Что с ним? Спалил себе волосы? Или Наньян угодил ему стрелою в зад?"       — Это не "бедная девушка", это хули-цзин! — закатил глаза бог войны. — Они, на минуточку, едят людей! Нельзя же быть таким наивным! Она похлопала ресничками — Вы и купились!       — Судить нужно по поступкам, а не по происхождению, — веско произнёс Цинсюань, и Черновод мысленно поаплодировал юному божеству. Этот аргумент действительно мог впечатлить Му Цина — ему ли не знать цену предвзятого отношения.       Отчего-то и самому Хэ Сюаню слова бога ветра легли на душу. Ведь они с сестрой демоны, ими народ детей пугает, но на их совести даже в сумме не наберётся столько грехов, сколькими могут похвастаться иные небожители. Если Цинсюань действительно придерживается тех убеждений, которые озвучил, у семьи Хэ есть надежда, что он хотя бы не отвергнет их сходу.       А вот с Му Цином эффект получился обратный — генерал счёл намёк обидным и рассердился ещё больше.       — Если судить по Вашим поступкам, то Вы недоумок, который испортил мою работу! — прошипел он, и в душе Хэ Сюаня полыхнул гнев. Немедленно захотелось показать нахалу, где шуйгуи зимуют.       "Работу бедняжке испортили, смотрите-ка! Старался, трудился — нитки на хер мотал!" — мысленно возмутился Владыка Черных Вод, не заметив, как употребил одно из тех выражений, что часто слышал от своего пленника (который обычно получал за такое веером в лоб от строгой Иинг, но привычек не оставлял).       Демон готов был уже обнаружить своё присутствие, но на сцене нелепого спектакля появились новые действующие лица.       Очевидно, Фэн Синь отлучался на поиски богини литературы, способной пресечь склоку, но той не нашлось. Зато нашелся Водный Самодур, который увязался следом, сочтя, что дело касается и его тоже. Он рассуждал так: где Наньян — там и Сюаньчжень, а Сюаньчжень должен был вот-вот вернуться с задания вместе с Повелителем Ветров, а всё, что касается Повелителя Ветров, касается и его старшего брата, поэтому Ши Уду имеет полное право выяснить, за каким интересом генерал рыщет по дворцу литературы.       Однако вместо того, чтобы заступиться, Повелитель Вод занял позицию наблюдателя: встал в углу, скрестив руки на груди, и предоставил брату самому расхлёбывать свою кашу.       — Напарники должны работать, как единое целое, придерживаться одной стратегии! — продолжал булькать Сюаньчжень, возмущение которого не смогло остудить даже появление публики. Черновод убедился, что Хуа Чен не зря недолюбливает этого клоуна.       — Чтобы получилась общая стратегия, при ее создании нужно слышать хоть кого-то, кроме себя! — огрызнулся Цинсюань, гневно взмахнув веером.       — Генерал — бог войны и отличный стратег! — вмешался Наньян, вставая рядом с товарищем. Фэн Синь считал возможность ругать Му Цина своей единоличной привилегией и почти всегда оказывался на его стороне, если с ним вступал в перепалку кто-то другой. — Не Вам ставить под сомнение его планы! Вы — всего лишь один из Повелителей Стихий и ничего в этом не смыслите!       На красивом лице Сюаньчженя отразились противоречивые эмоции, которые можно было охарактеризовать, как раздражительную благодарность. Когда ты не в восторге от личности союзника и того вздора, что он несёт в твою защиту, но высказать это считаешь бессовестным, ведь он воюет за тебя.       Хэ Сюань таких сложных чувств не испытывал.       "Козлиный Наньян! Да чтоб тебя в Диюй в женский котёл определили, — мысленно возмутился он. — Вдвоём решили давить? А Водяной Самодур так и будет стоять, как статуя? Неужели не вмешается?"       Но Уду продолжил насмешливо наблюдать, уверенный, что брату под силу справиться с ситуацией. Хотя Черновод не мог отрицать, что бог ветра держится достойно, при виде самодовольной рожи старшего Ши его терпению пришёл конец. Он показался в зале, и при виде него лицо Цинсюаня озарилось. Юный бог будто бы воспрянул духом и дерзко ответил:       — Кто же виноват, что стратегия настолько плоха, что даже простому Повелителю стихий это очевидно?       — Вашему Превосходительству не помешало бы заглянуть в лавку хороших манер и прикупить субординации, прежде чем оспаривать мои решения! — прошипел Му Цин.       — Если генерал не желает, чтобы с ним спорили, то, возможно, ему стоит взять в напарники метлу? — великосветски осведомился Черновод, подойдя к богу ветра со спины и мягко положив руку на его плечо.       Му Цин задохнулся на полуслове, а Фэн Синь помимо воли хихикнул и тут же зажал себе рот обеими руками, чем окончательно привёл спутника в ярость. Ши Уду посмотрел на демона с брезгливым презрением, как на таракана — Владыка Черных Вод ответил тем же.       Но конфликт, рисковавший перетечь в потасовку, внезапно был решительно прекращен появлением Линвэнь.       Угомонив разъяренного бога войны лишь одним долгим строгим взглядом, она пригласила его и Повелителя Ветров в кабинет для доклада о задании, а всем непричастным рекомендовала удалиться и заняться своими делами, не создавая во дворце ненужного столпотворения. Желания спорить ни у кого не возникло — богиня умела установить дисциплину. Притихший Му Цин и полный достоинства Цинсюань последовали за ней — Повелитель Ветров лишь одарил друга на прощание до невозможности теплой благодарной улыбкой. А Фэн Синь, Ши Уду и сам Хэ Сюань отправились восвояси, испытывая странное облегчение — будто не солидные небесные сановники, а нерадивые школяры, с которых строгий учитель чудом не спросил невыученный урок, и потому они торопятся убраться с глаз долой, покуда тот не восполнил свою оплошность.       — Повелитель Земли И, — окликнула вслед владычица знаний, и демон замер. Остальные, напротив, ускорили шаг, пока и им не досталось. — Император Вас ожидает во дворце Шэнь У.       "Чтоб у него броня треснула в самый неподходящий момент, — обречённо обругал небесного владыку незадачливый шпион. — Может ли этот день стать ещё хуже?"       Мгновение спустя вселенная ответила на этот вопрос — у порога дворца литературы его поджидал Ши Уду.       — Решил погеройствовать с утра пораньше? — неприязненно произнёс бог воды.       Хэ Сюань глубоко вздохнул, подавив желание затолкать веер ему в глотку, и ядовито отозвался:       — Ждал, пока ты сподобишься, но тебе, видимо, нравится смотреть, как на твоего брата нападают вдвоём...       — А-Сюань вполне справлялся и без прихлебателей, тем более, что сам затеял эту ссору, — прищурил глаза Ши Уду. — А ты что же? Почувствовал себя благодетелем, да? Узнал его историю и решил защищать? Как благородно! Только я-то прекрасно помню, кем ты считаешь моего чудесного брата: отвратительным отрезанным рукавом, — процедил он, подчеркнув интонацией каждое слово, — Если ты или он забудете об этом, то я напомню. Так что держись от него подальше, проходимец, иначе я мигом найду способ вышвырнуть тебя с небес!       Выплюнув последние слова, бог воды развернулся и пошёл прочь, оставив онемевшего от потрясения Хэ Сюаня стоять столбом. Он не знал, что ответить, обескураженный правотой жестоких речей. Как бы Цинсюань ни уверял, что сказанное тогда Черноводом его не ранило, ситуация доказывала обратное.       "Как же сильно у тебя болело, если не смог скрыть от брата! — думал морской демон, преисполнившись сочувствия к богу ветра и отвращения к себе. — За что тебе такой такой мудила, как я? Сорвал на тебе злость... А ещё слово какое поганое выбрал... По себе ведь судил..."       Черновод мог сколько угодно отрицать подобные мысли, но разве не снились ему родинки на нежной коже бедра, которые он с замиранием сердца пересчитывал губами? Разве не грезились прикосновения изящных рук и поцелуи? Разве может он, мечтая о подобных вещах, называть кого-то отрезанным рукавом?       "Отрезанный рукав... Кто бы говорил, Хэ Сюань, кто бы говорил..." — вздохнул про себя Владыка Черных Вод и поплёлся в сторону главного дворца.             — Хэ-сюн! Ты только посмотри! — вопль Повелителя Ветров заставил демона вздрогнуть и лихорадочно оглядеться. Они только что закончили работу над пустяковым заданием и неспеша прогуливались вдоль леса в поисках удачного места, откуда можно вернуться в Небесную столицу, не привлекая излишнего внимания.       В голове Черновода крутились невесёлые думы: он вспоминал свой недавний доклад. Как странно переменился в лице Цзюнь У, когда услышал, что у Хуа Чена появился свой личный падший бог. Не то, чтобы у небесного императора была очень уж оживленная мимика, но демон мог поклясться, что его лик отразил страх. Сперва страх, а потом невероятное облегчение — как только прозвучало имя.       "Похоже, он подумал на кого-то другого... Так обрадовался, что не прав... И стать мне вегетарианцем, если речь не про Се Ляня! Почему же его так пугает встреча принца с Хуа Ченом? Неужели ревность? Ничего удивительного: на фоне одноглазого у Цзюнь У шансов нет..."       Когда окрик Цинсюаня нарушил ход мысли морского демона, тот собирался было по привычке огрызнуться, но оборвал себя на полузвуке: после справедливого упрёка Ши Уду он решил, что Повелитель Ветров заслуживает лучшего обращения. Поэтому Черновод глубоко вздохнул и послушно принялся всматриваться в лес, пытаясь понять, что интересного там углядело неугомонное создание.       — На что смотреть-то? Ну, лес. Ну, клёны... — пробурчал Черновод, не понимая, чего от него хотят.       — Как это, Хэ-сюн! Неужели ты не видишь этой красоты? — Цинсюань небольшим порывом ветра поднял в воздух изумительно яркий кленовый лист и перенёс его себе в ладонь.       К своему стыду, Хэ Сюань был достаточно неромантичным человеком и не особенно понимал, что такого в листике и чем он отличается от сотен других. Разве что осенний окрас какой-то особенно интенсивный — или это только так кажется из-за фарфоровой белизны руки, которая его держит?       Не дождавшись реакции, бог ветра кокетливо стукнул друга веером.       — Ничего мой Хэ-сюн не смыслит в прекрасном! А я-то считал его просвещенным человеком! — игриво протянул юноша, вздумав подразнить спутника и не замечая, что тот заливается краской, не в силах сказать, какие красоты на самом деле волнуют его сердце.       — Всё я понимаю, — обиделся Хэ Сюань, но ответом ему был лишь весёлый смех и порыв ветра, из-за которого весь мир исчез в красно-золотом вихре.       — Тогда поймай меня!       — Эй, это не смешно! — воскликнул Черновод, пытаясь найти своего бедового товарища среди радостных осенних красок. Он не представлял, где находится сам — не то, что Цинсюань. Хотя глава семьи Хэ не любил терять контроль над ситуацией, но не мог отрицать: было нечто очаровательное в том, чтобы ловить прекрасного бога ветра среди яркой листвы. Багрянец и золото, в котором нет-нет, да мелькнёт то изящная рука, то летящая прядь, счастливая улыбка...       Изловчившись, Хэ Сюань ухватил рукав зелёного шёлка, но вместо того, чтобы вырываться, Повелитель Ветров потянул друга на себя, и тот от неожиданности потерял равновесие.       Молодые боги кубарем покатились по листве, ловкий Цинсюань подмял напарника, взобравшись на него сверху и прижимая к усыпанной листьями тропе.       — Попался, — с лучезарной улыбкой прошептал он. Глаза юноши горели нежностью и весельем, щеки зарумянились, волосы выбились из причёски... Хэ Сюань понимал, что надо бы спихнуть нахала прочь, покуда не дошло до греха, но не мог пошевелиться, зачарованный красотой. О, как же ему хотелось поцеловать эти нежные губы, похожие на лепестки! Но поцелуй — точка невозврата. Черновод прекрасно понимал — если сейчас сорвётся, то никогда уже не найдет в себе сил отказаться от этого человека. Независимо от взаимности. Даже если оттолкнут, месть на этом и закончится. После такого он не сможет причинить Цинсюаню вред — и его мерзкому брату тоже, потому что прекрасный бог ветра умрёт от горя, если с этим мудаком что-то случится. И уж точно никогда не простит своего Хэ-сюна.       "Знать бы, что у тебя на уме," — думал демон, завороженно вглядываясь в глаза, удивительно яркие на контрасте с алыми листьями. Время для двоих словно остановилось.       А потом Цинсюань с немного робкой улыбкой наклонился и сам поцеловал друга, застывшего от неожиданности.       Не встретив отпора, юный бог углубил поцелуй и немного неумело скользнул языком меж приоткрытых в удивлении губ...       Хэ Сюаню показалось, что он сейчас умрёт снова. Разум его погрузился в полнейший хаос. Повелитель Ветров поцеловал его? Сам? Неужели он тоже испытывает к нему чувства? После всего, что он устроил?       Юный бог, не ощутив взаимности, отстранился и вопросительно посмотрел на партнёра. В глазах его мелькнула тень страха ("неужели отвергнешь? Вновь назовешь отрезанным рукавом?") — и этого Черновод стерпеть не мог.                   Приподнявшись, насколько позволяла поза, он впился в желанные губы, целуя со всем пылом, что ждал своего часа в душе — кажется, с момента знакомства. Цинсюань мигом расслабился в его руках, с ощутимым энтузиазмом откликаясь на ласки.       Они всё целовались, и Хэ Сюань чувствовал себя абсолютно счастливым. Планы его горели синим пламенем, но этот факт оказался на удивление безразличен. Наоборот, он ощущал лёгкость и какой-то кураж, словно впервые в жизни взял судьбу в свои руки. Судьбу... И узкую талию, прекрасную спину, нежные бёдра — всё это горело под его пальцами, словно одежды превратились в тонкую паутинку под действием взаимного жара, вспыхнувшего между богом и демоном.       Он не знал, что будет делать с этим: что скажет сестре, как поступит с местью и шпионажем для Собирателя Цветов, откроет ли правду самому Цинсюаню... Но все эти вопросы превратились в едва слышный шепот на задворках сознания, ведь сердце Хэ Сюаня пело, как никогда прежде — даже в те времена, когда он был живым. Он растворялся в этом поцелуе и чувствовал себя превосходно.       Они прижимались друг к другу слишком тесно, Хэ Сюань начал всерьёз опасаться за свою выдержку — всё же не стоило так сходу форсировать события, даже не объяснившись. Но на его счастье Цинсюань всё же немного отстранился, пытаясь отдышаться, и они, смущённые, вновь встретились взглядами. Вспыхнув, Повелитель Ветров скатился со спутника и сел рядом в ворохе листвы.       Повисло молчание, во время которого оба пытались собраться с мыслями.       Хэ Сюань судорожно размышлял, подходит ли момент для признания, нужно ли вообще это признание... Ведь сказать "люблю" — это капитуляция. Впрочем, даже если нужные слова не прозвучат, он всё равно проиграл. Сам не понял, в какой момент, но проиграл абсолютно и безоговорочно. Остаётся только разгребать последствия.       — Хэ-сюн, я...       — Цинсюань, мне...       Они неловко начали говорить одновременно и нервно рассмеялась неуклюжести момента. Но, судя по всему, бог ветра, по чьей инициативе сложилась ситуация, всё же чувствовал себя более смущённым, потому что просто спрятал пылающее лицо в ладони, не в силах продолжать. Хэ Сюань воспользовался заминкой, чтобы высказаться.       — Цинсюань, ты очень много значишь для меня, — с трудом подбирая слова и умирая от волнения, проговорил он. — Я дорожу нашей дружбой и не хотел опорочить её... Поэтому, если ты сожалеешь о том, что мы только что сделали, скажи мне. Одно твоё слово — мы всё забудем и никогда не вернёмся к этому.       Черновода трясло. Хотя речи его звучали решительно, он до смерти боялся услышать, что этот поцелуй был шалостью, минутным порывом, ошибкой. Сейчас Цинсюань скажет, что ничего к нему не чувствует, и им лучше сделать вид, будто ничего не было... Конечно, ради Повелителя Ветров он поступит именно так, но — боги милостивые — что это будет за боль!       Черновод с преувеличенным вниманием рассматривал узорный алый лист, не в силах взглянуть на сидящего рядом юношу.       — Что за глупости, Хэ-сюн! — К его плечу прижалось знакомое тепло, и душа растаяла, как река в апреле. — Разве я мог так ужасно обойтись с тобой? Ты мне очень нравишься, уже давно, я просто не знал, как... Как это выразить... И вот вдруг решился. Я всегда становлюсь смелее рядом с тобой! — Проникновенные слова снова прервал нервный смешок. — Я чувствую, что ты на моей стороне, и это придаёт мне сил... Ну, что за чушь я несу! Я пытаюсь сказать, что ты очень дорог мне, Хэ-сюн. И я ни капли не жалею, и не хочу ничего забывать! Можешь считать меня отрезанным рукавом, потому что, видимо, так оно и есть!       Хэ Сюань тепло улыбнулся и сгрёб парня в объятия. Его сердце замирало от нежности.       — В таком случае, я тоже из этой братии, — усмехнулся он, пытаясь поверить в реальность происходящего.       Они рядом, они вместе, они смеются... Цинсюань прижимается к его плечу, родной и теплый...

      Если бы предложили заключить свою вечность в одно мгновение, Хэ Сюань без колебаний выбрал бы этот миг.