Невидимый.

— С каких это пор ты интересуешься чаем, который я пью?.. Этот вопрос показался скорее даже резким... Немного не к месту. Не ко времени. — Просто так. Или это секретная информация? — Для тебя— конечно, да. Стараясь унять собственное же раздражение, Сайгику чуть сильнее сжал кружку в руке. Тэттё вечно говорил это всё серьёзно... Даже слишком серьёзно, без единой шутки, и всегда воспринимал всё слишком прямо. — Ясно. В таком случае, может, ты разрешишь мне узнать, почему? Со стороны телефона послышался раздражённый выдох, и ещё около минуты его преследовало молчание... — Просто не хочу говорить... Тэттё-сан, тебе стоит задавать меньше вопросов. Тебе повезло, что микрофон и динамик не могут передать стук твоего сердца.. Да, определённо повезло. Суэхиро и сам подумал об этом, соглашаясь с Дзёно. Телефон в его руке не мог записать такие звуки, и лишь благодаря этому Сайгику сейчас был более терпелив и разговорчив, чем обычно. — Ты мне вот что скажи, насколько было больно тогда? ... Шатен прекрасно понимал, о чём говорит его напарник. —... Да. Как будто мои глаза сожгли или растворили кислотой. Губы его скривились в кривой, нелепой гримасе отвращения. Он ведь действительно помнит, как это было... Во время сражения на нём использовали способность. Это определённо было нечто невообразимое... Но очень, очень уж реальное. Чужой меч внезапно вонзился в его плоть, прямо в районе талии, а глазные яблоки мгновенно начали болеть, это была боль вопреки всем законам анатомии... Он перестал видеть практически сразу же, и спасти его смог лишь только подоспевший отряд... Его отряд. И ведь именно Дзёно оттащил его, пока по щекам ослепшего текли кровавые слёзы и его собственные глаза. Растворились даже кровеносные сосуды, роговица и хрусталик... Абсолютно всё стало жидкостью и растаяло, будто снег на горячей батарее. Это ощущение было ещё хуже, чем другое... Другое, связанное с его истерзанным и измученным телом, проткнутым, кажется, как минимум раз двенадцать. Насквозь. Определённо, эта ситуация выбивала его из колеи привычной жизни... — Они потекли по моим щекам... —... Да, я помню. Тэруко-сан описала это, как "Кровавое месиво". У тебя в тот момент участилось сердцебиение, ты знал? — Не знал. Честно говоря, я был слишком растерян. Я не ожидал, что этот преступник будет обладать настолько сильной способностью... Я недооценил противника. Со стороны Суэхиро послышался очень уж тяжёлый вздох... Ему больше некого было винить, кроме как себя. — Кстати, твои глаза потом застыли... Как лужица из стекла. У меня они даже есть. Дам тебе позже потрогать... Белобрысый, кажется, не видел в этом совершенно ничего плохого, решительно веря в то, что всё, что он говорит — норма. — Спасибо, Дзёно. Он не посмел отказаться... Раз уж напарник самолично проявляет к нему терпимость и внимание, парень будет делать всё, чтобы его не разочаровать. — Не за что. Со стороны сверхчувствительного парня послышался какой-то шорох, и после он внезапно произнёс.. — Тэттё-сан... К слову, из твоего кармана в тот день кое-что выпало. Какая-то круглая подвеска... Внутри я обнаружил фотографию... Или рисунок, вот уж не знаю. Расскажешь мне, что это? Его тон был слегка ироничен, но явно любопытствующ... Он точно, определённо точно хотел знать, что же это за подвеска. — А... Это.. Шатен задумчиво произнёс эти слова, вновь начиная молчать. Воздух вовсе не был особенно влажным или сухим, температура определённо не была слишком высокой или низкой, да и давление вовсе никак не отличалось от обыкновенного, столь привычного телу, вот только тишина заполняла пространство на обоих концах разговора, и это-то уж точно создавало некую тяжесть. Её ощущали они оба, вот только вновь заговорить решился только один, и его голос прорвался сквозь воздух... Он вообще был более смел в своих словах. — Так что? Тэттё-сан, раз уж ты решил говорить, так договаривай.. Тон этот был чуть раздражённым, но, кажется, вовсе не злым.. —... Фотография дорогого мне человека. Он не решился врать Сайгику: даже если он и не поймёт этого сейчас по сердцебиению, его доверие было даже превыше, куда важнее гордости. — Серьёзно?.. Так ты настолько сентиментален, Тэттё? В голосе его сквозила улыбка, и она была даже не такой злой. Вернее сказать, она вообще не была злой... Скорее понимающей, слегка даже ироничной. Он даже не сделал обыкновенно саркастичного замечания, не дал ни единого намёка на раздражение... Кулон с фотографией, что сейчас столь бережно лежал в тонких, длинных пальцах, не вызывал почему-то даже злой шутки. Как будто это было что-то... Дорогое сердцу. В ответ же послышалось лишь молчание, но, конечно, белобрысый и без того прекрасно знал, что именно хотел сказать его горе-напарник... “... Да, очень сентиментален.”.