Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«Жить вне уединенья − Увы, не для меня, Судьба не отпускает». − Э. Дикинсон

***1***

Майкрофту иногда было скучно. За последние четыре года он проделал такую хорошую работу по укреплению своей власти в Доме правительства, что всё практически шло само собой. Что его иногда забавляло, так это то, что, хотя все знали его имя, никто на самом деле не осознавал масштабов его власти. Что, конечно, идеально его устраивало. Случайное послание от Дэя вносило некоторые изменения в его распорядок дня, давая ему возможность снова поиграть в шпионаж, но такие случаи были редки. По крайней мере, задания, которые ему теперь поручали, подразумевали посещение различных клубов Калькутты и респектабельных резиденций, а не тёмных переулков Лондона. Но иногда он задумывался. − О боже, мистер Холмс, я не верю, что вы слышали хоть слово из того, что я говорила! Вероятно, запоздало сообразил он, было бы лучше не предаваться мрачным размышлениям во время ужина в доме генерал-губернатора. Тем более что от него явно ожидали общения с хорошенькой и неглупой дочерью этого человека. Либо её отец (или, что ещё более вероятно, её довольно жеманная мать) посоветовал ей, что Майкрофт Холмс − очень многообещающий кандидат. Или, поскольку она была далеко не глупа, возможно, она решила это сама. Он печально склонил голову в знак признательности. − Приношу свои глубочайшие извинения, леди Сара, − вкрадчиво произнёс он. − Я был довольно захвачен восхищением прекрасной акварелью, висящей над сервантом. Знания интерьеров всегда очень полезны. Молодая женщина мило покраснела. − О, вам это нравится? − Очень. Поражает тонкое использование цвета. Она тихо рассмеялась. − Вы льстите моему скромному таланту, мистер Холмс. Он притворился удивлённым. − Вы и есть тот самый художник? Я понятия не имел, что у генерал-губернатора такая исключительная дочь, − говоря это, Майкрофт прекрасно осознавал, что её отец наблюдает за ними с другого конца стола. Возможно, флирт, в конце концов, был его идеей. Майкрофт был далёк от того, чтобы быть непрактичным в этом ритуале, поэтому он мог довольно легко предвидеть будущее. Они с леди Сарой поболтали бы за блюдом с пудингом, разошлись бы, пока мужчины наслаждались бренди и сигарами в библиотеке, а затем воссоединялись бы не более чем на два танца, как только началась бы музыка. Они могли бы выпить по бокалу шампанского под бдительным присмотром её родителей. В течение недели его пригласят на чай с несколькими другими людьми, а затем на более интимный ужин только с семьей и, возможно, ещё с одним важным государственным чиновником. Открывалась художественная галерея, и у леди Сары случайно окажется лишний билет. Он позволил бы этому продолжаться, возможно, месяц, может быть, чуть дольше, если бы она была особенно очаровательна. Затем последовал бы деликатный процесс расставания. Конечно, целью всегда было нежное расставание. Тот, в котором вина была полностью на нём, хотя, несомненно, это был недостаток, который отразился бы на нём только хорошо. Преданность долгу была самым распространённым объяснением. Его преимущества заключались, во-первых, в том, что это было абсолютной правдой, и, во-вторых, это было то, против чего даже преданный отец не смог бы серьёзно возражать. Особенно с отцом, который к тому же оказался генерал-губернатором. Он и леди Сара всё ещё были бы вежливы при встрече и, возможно, обменялись бы несколькими грустными улыбками через всю комнату, пока молодая женщина не обратила бы свой взор на какого-нибудь более многообещающего джентльмена. А пока он улыбался и слушал её болтовню о своей любви к искусству. Всё это было утомительно, но он был предан своему долгу.

***

Майкрофт на самом деле ходил в Бенгальский клуб не для того, чтобы пообщаться, потому что за время своего пребывания в Доме правительства он поговорил с более чем достаточным количеством людей. Он также не ходил пить, потому что его собственный винный шкаф был так же хорошо укомплектован, как и бар в клубе, и на самом деле виски и бренди были гораздо лучшего качества. Он пошёл в клуб, потому что от него этого ожидали. Это было место, где собирались люди, которые управляли своим миром. Иногда, и очень сильно против своего желания, Майкрофт ловил себя на том, что испытывает определённую симпатию к своему отцу. Возможно, не все его отлучки были вызваны чисто эгоистическими причинами, но оставалось правдой, что, по крайней мере, у Майкрофта не было жены и семьи, ожидающих его возвращения домой. Он думал, что это хорошо. По иронии судьбы, место сбора сильных мира сего было также местом, где двое мужчин могли спокойно поболтать в уголке, не вызывая сплетен или подозрений относительно их мотивов. Тихие беседы по углам были обычным делом в клубе. Иногда Майкрофт размышлял о преимуществах клуба, в котором все разговоры были запрещены. Итак, однажды вечером в начале мая, незадолго до того, как Майкрофт должен был отправиться в ежегодный поход в Симлу на летние месяцы, он провёл одну из таких встреч с человеком по имени Оскар Хоторн. Предположительно, Хоторн был высокопоставленным, хотя и незначительным функционером Министерства финансов, совершавшим аудиторскую поездку в Индию. Конечно, он был им, но, что более важно, он также был агентом Комитета и, из-за нынешнего положения Майкрофта в группе, его агентом тоже. Встреча стала результатом недавних тревожных сообщений о растущих беспорядках в некоторых сельских районах страны, беспорядках, спровоцированных местными агитаторами. Майкрофт иногда (обычно, когда поглощал вторую порцию бренди в уединении собственного дома) задавался вопросом, как те, кто отвечает за Империю, ожидали, что местное население отреагирует на то, что им управляет королева, находящаяся так далеко. Конечно, это были мысли, которые он никогда бы не высказал вслух. Честно говоря, он считал, что слишком мало людей знают или понимают историю. Империи возникали и рушились. Его главной жизненной миссией было сделать так, чтобы подобное падение не произошло на его глазах. Пусть история сделает из этого то, что хотела бы. Поскольку вечер был приятный, они с Хоторном разговаривали на балконе, стоя совершенно отдельно от остальных, которые наблюдали за ожесточённым матчем по крокету, проходившим на лужайке внизу. Как обычно в подобных разговорах, Майкрофта не оставляло желание вернуться в Лондон, ходить по настоящим коридорам власти, вместо того чтобы быть так далеко от всего этого. Несмотря на власть, которой он обладал, иногда он чувствовал себя пешкой на шахматной доске, которой управляют невидимые руки в Вестминстере. Послушав Хоторна некоторое время и когда игра в крокет подошла к концу, Майкрофт повёл их обратно внутрь; он заказал свежие напитки для них обоих и устроился в своём любимом уединённом уголке. Пришло время ввести новую тему. − Малберри, похоже, убеждён, что Комитету почти пора стать... более официальным, − небрежно сказал он. − В этом есть своя опасность, − отметил Хоторн. − Дэй более нерешителен. − Опасности есть всегда, − согласился Майкрофт. − Но в определённый момент это становится неизбежным, иначе наши мотивы вполне могут оказаться под вопросом. Хоторн не мог с этим не согласиться, поэтому промолчал. Некоторое время они молча потягивали виски. Когда мужчина прочистил горло, Майкрофт понял, что сейчас будет затронута деликатная тема. Он ждал с лёгким интересом. − Что вы слышите о своём брате? − спросил Хоторн с попыткой казаться беспечным, которая почти удалась. Майкрофт прищурился. − Мой контакт в Кембридже уверяет меня, что его учёба продвигается удовлетворительно, − сказал он. Можно было бы оставить в стороне такие вещи, как (незначительные) взрывы в лаборатории и нестройная игра на скрипке, которая не давала другим обитателям резиденции спать полночи. Такого рода вещи просто приходили с Шерлоком, и было мало толку мучиться из-за этого. − Действительно, действительно, − пробормотал Хоторн. Он ненадолго занялся своей трубкой. Майкрофт ждал. Хоторн, убедившись, что полностью завладел вниманием Майкрофта, наконец заговорил снова. − Похоже, что он проводит много времени в Лондоне, − сказал он. − И большая часть этого времени, по-видимому, проходит в тёмных уголках города, среди молодых людей, которых не приняли бы в приличное общество. − Он невесело улыбнулся. − Я полагаю, это просто буйство молодости. − Без сомнения, − сказал Майкрофт. − У всех нас были свои юношеские пристрастия, − добавил он, хотя и не мог припомнить ничего подобного в своём собственном прошлом. В то же время он проклинал свою зависимость от одинокого пожилого преподавателя, который обучал его философии, чтобы тот отчитывался о деятельности Шерлока. Его лень в этом вопросе может оказаться неприятной. Конечно, он не сказал этого Хоторну. Вместо этого тема разговора перешла к последнему скандалу в калькуттском обществе, который, как обычно, был связан с супружеской неверностью и местью, банальными и скучными. Но мысли Майкрофта по-прежнему были о Шерлоке.

***2***

Шерлоку иногда нравилось думать о себе как об алхимике, участвующем в легендарной истории первых учёных Кембриджа. В 16 веке эти люди были похожи на исследователей, отправляющихся в неизвестную местность в поисках... чего-то. Ну, в основном это лекарства от венерических заболеваний, если верить ранним записям. Но самым важным, подумал Шерлок, было чувство свободы, которое, должно быть, было у тех первых химиков. Теперь ему часто приходилось тайком пробираться в лабораторию только для того, чтобы провести несколько своих важных экспериментов. Это было утомительно. В данный момент он пристально смотрел на градуированные гирьки без какой-либо особой причины, кроме того факта, что они там были. Его случайное исследование бензола привело к несчастливому пожару, который объяснил, почему ему запретили работать в лаборатории. На самом деле запрет не возымел никакого эффекта, за исключением времени, потраченного впустую на тайные вылазки в лабораторию. Но его новой идее изучить работы Роско в области количественной фотохимии препятствовала его нынешняя неспособность получить хлор. Наконец, раздражённый и заскучавший, он вышел из лаборатории тем же путём, которым вошёл.

***

На следующий день Шерлок взял свой дневник в кожаном переплёте и последние заметки и пошёл посидеть на задних рядах, разглядывая «Кингз». Он читал Грэма о диализе, диффузии и выпоте газов. Возможно, там было что-то такое, что стоило исследовать. Но его беспокойный ум отказывался сосредотачиваться, и в конце концов он достал экземпляр «Иллюстрированных полицейских новостей» и погрузился в рассказы о гнусных убийствах и других отвратительных происшествиях. Он был так увлечён увлекательной историей об ужасной драке с топором, что даже не заметил приближения Тревора, пока другой студент не оказался прямо перед ним. Отношения между ним и Виктором Тревором были сложными. Конечно, у Шерлока никогда раньше не было ничего даже близкого к другу, поэтому он не мог точно сказать, были ли все подобные отношения такими уж причудливыми. Иногда ему просто хотелось прямо спросить Тревора: − Мы друзья? − Но до сих пор он не нашёл в себе мужества сделать это. Какая-то часть его верила, что это всё равно не имеет значения. Тревор опустился на траву рядом с ним, некоторое время тихо напевая. Шерлок наблюдал за ним, делая вид, что всё ещё читает. Тревор был идеальным образом капитана команды по гребле, которого все уважали за то, что он одержал победу над Оксфордом в последней гонке на Темзе. Высокий, мускулистый, с ярко-каштановыми волосами, которые блестели на солнце. Шерлок признал, что другой мальчик был не особенно умён, но это, похоже, не шло ему в счёт в глазах всего мира. Этот факт был чем-то вроде загадки для Шерлока, у которого не было ничего, кроме ума. Тревор беспокойно заёрзал. − Я как раз в настроении совершить прогулку по Лондону. Хочешь пойти со мной? − У меня в процессе важный эксперимент, − солгал он. − Сейчас непростое время. Тревор рассмеялся. Иногда его смех звучал слишком похоже на смех мальчиков в Итоне. Немного подлый. Однако в тот единственный раз, когда Шерлок упомянул об этом, его обвинили в отсутствии чувства юмора. − Ты и твои проклятые эксперименты. Шерлок подумал о том, чтобы рассказать ему о том, что он хотел бы сделать, как только ему удастся получить хлор, и о возможности получения потрясающего результата, но он знал, что Тревору всегда было скучно, когда он говорил о подобных вещах. Было отвратительно, что иногда он отчаянно старался не надоедать Тревору. Это чувство отчаяния разозлило его.

***

Он, конечно, сдался и поехал с Тревором в Лондон. На самом деле Шерлок часто ездил в город, но всегда один. Он бродил по улицам и изучал каждую из них, каждый район. Время от времени он сталкивался с преступлениями и часто ловил себя на том, что наблюдает из Ярда за детективами, которые слоняются без дела. Он познакомился с одним детективом, человеком, который казался менее глупым, чем остальные. Лестрейд был удивлён, фактически ошеломлён, когда Шерлок впервые дал ему разгадку преступления. Всего лишь простой взлом, но всё же. Однако эта поездка обещала быть другой, и Шерлок не был уверен, что произойдёт. По его мнению, они, вероятно, провели бы день, гуляя по парку или, возможно, наслаждаясь питейным заведением, а затем поужинали бы где-нибудь в новом месте. Возможно, Тревор собирался купить себе новую шляпу или пару перчаток. Во время путешествия не было никаких намёков. Поэтому для него было некоторым сюрпризом очутиться в опиумном притоне. Было несколько моментов, когда Шерлок ловил себя на том, что не знает, что сказать. − Я не совсем уверен, что мы должны быть здесь, − вот что он, наконец, произнёс. Тревор, однако, казался очень довольным; очевидно, он был здесь не в первый раз. Он проигнорировал слова Шерлока, разве что слегка хихикнул. − Расслабься, умник. Повеселись немного. − Улыбка была не особенно приятной. Может быть, это было то, что Тревор делал с другими своими друзьями. Они устроились в занавешенной кабинке, и Шерлок наблюдал, как китаец расставляет для него вещи, показывая жестами и несколькими искаженными английскими словами, как пользоваться трубкой. Тревор наблюдал за происходящим, всё ещё со странной улыбкой на лице. Итак, Шерлок впервые вдохнул опиум через трубку. Затем, наконец, Тревор улыбнулся ему. Последней его осознанной мыслью было о том, как отреагировал бы Майкрофт, если бы он каким-то волшебным образом перенёсся из Калькутты в Лондон, если бы он просто случайно прошёл мимо заведения мистера Ли, заглянул внутрь и увидел своего младшего брата. Шерлок хихикнул при этой мысли.

***

Два месяца спустя Тревор взял его с собой в семейное загородное поместье. Каждое утро они катались верхом, каждый день после обеда плавали в пруду и каждый вечер экспериментировали с кокаином в захудалом «Фолли». Раз или два Шерлок думал, что, возможно, Тревору было интересно поэкспериментировать и с другими вещами, но моменты всегда проходили мимо. Или, возможно, на самом деле этого момента вообще никогда не было. Шерлок не был до конца уверен, что узнал бы кого-нибудь из них, если бы он там был. Шерлок некоторое время размышлял, сожалеет ли он или испытывает облегчение от того, что из этого ничего не вышло. Но в выходные всё это все равно стало спорным вопросом. Мистер Тревор прибыл из Лондона. Это был крупный, шумный, краснолицый мужчина, который управлял семейной компанией по импорту кофе и воображал себя блестящим бизнесменом. Шерлок подумал, что он дурак, но вслух этого не сказал. Тревор, казалось, стремился произвести впечатление на своего отца, сначала подробно рассказав ему о лодочной гонке, в которой он был капитаном и одержал победу. Когда эта тема была исчерпана, он заговорил о Шерлоке. − Холмс здесь в некотором роде гений, − сказал он. Старик посмотрел на Шерлока, который опустил голову, зная, что его щеки покраснели. − Я химик, − пробормотал он. Тревор фыркнул. − О, я говорю не о твоих глупых экспериментах. − Он наклонился к отцу. − Старина Холмс может посмотреть на вас и узнать ваши секреты. Все в «Кингз» его ненавидят. Миссис Тревор, бледная, тихая женщина, которая явно жила в тени своего громогласного мужа, заговорила впервые. − Тише, Виктор. Что за глупости ты говоришь. Её муж фыркнул. − Вздор. Никто не может этого сделать. − Он широко развёл руками. − Так в чём же тогда мои секреты? Шерлок не хотел ничего говорить, но Тревор больно пнул его в голень. Поражённый, он выпалил первые слова, которые пришли ему на ум. − Вы не бросили азартные игры, как обещали своей жене. Тревор только усмехнулся, в то время как его мать ахнула. И Шерлок знал, что ему следует заткнуться, но почему-то слова продолжали литься с языка. − Что, я полагаю, объясняет растрату. Это и необходимость содержать свою любовницу. После этого всё пошло немного не так, и Шерлок так и не был уверен, кто кому что сказал. За исключением слов, сказанных ему Тревором, когда Шерлок выходил из дома с наспех собранной кожаной сумкой в руке. − Ты ненормальный, − сказал он. − Иди к чёрту. К утру Шерлок вернулся в Кембридж.

***

Очевидно, от Майкрофта Холмса не было никаких секретов. В письме был представлен аккуратный список грехов Шерлока, который, казалось, даже не обвинял, а просто давал отчёт обо всех тех способах, в которых он не оправдал ожиданий. Шерлок издал презрительный звук и швырнул письмо в жалкий камин, который почти не согревал его продуваемую сквозняками комнату. По крайней мере, страницы вспыхнули коротко и удовлетворительно. Он удивлялся, что его брат не устаёт писать эти обличительные послания. Конечно, этот человек был первым, кто упомянул о кокаине. Однако это было не первое письмо, отправленное в огонь в тот вечер. Другое было от его наставника, в котором указывалось, что, если его посещаемость и успеваемость резко не улучшатся, он рискует тем, что его просто временно отчислят. Всё это было очень утомительно. Остаток ночи он провёл, дописывая все четыре просроченных эссе, а затем документируя все свои последние эксперименты. Незадолго до рассвета он доставил пакет с законченной работой в кабинет своего наставника. Этого было бы достаточно, чтобы все были счастливы до тех пор, пока не придёт время его выпускных устных экзаменов. У него было сильное искушение вложить записку с напоминанием мужчине, чтобы он обязательно дал Майкрофту знать, что всё в порядке. Приятно было сознавать, что, по крайней мере, на следующий месяц его оставят в покое. Он собрал небольшую сумку и уехал в Лондон.

***

Лестрейду потребовалось всего три дня околачивания в Скотленд-Ярде, чтобы наконец привлечь его к расследованию. Детектив выглядел ещё более расстроенным, чем обычно, а это означало, что расследование находилось за пределами сомнительных способностей его сотрудников. Лестрейд повёл его через дорогу в прокуренный паб, излюбленный ярдовцами. Когда перед каждым из них поставили по кружке эля, Лестрейд начал. − Жертва − некто Дэвид Фелпс, известный своим друзьям как Дэви, какими бы немногочисленными они ни казались. Пятнадцатилетний сирота, находящаяся на попечении престарелой двоюродной бабушки. Её главный вклад в этот уход заключается в том, что она отправила его в школу-интернат и содержала там. На момент своей смерти он был учеником школы Сент-Джайлс в Ричмонде. Шерлок нахмурился, глядя в свой стакан. Одинокий мальчик, застрявший в аду недружелюбной школы. Скучно. Вероятно, он повесился в своём гардеробе, что было вполне возможно и иногда казалось логичным выбором. Конечно, он не сказал этого Лестрейду. − Очевидно, это был несчастный случай на охоте, − сказал Лестрейд, и его голос звучал не совсем убеждённо. − Несчастный случай на охоте? − скептически повторил Шерлок. − Да. − Каждый из них сделал по глотку эля. Шерлок пожелал немного своего 7%-ного раствора вместо слабого эля. Потребовались часы лабораторной работы и экспериментов, чтобы найти идеальную смесь, которая удовлетворительно стимулировала бы его мозг, и эль ничем не заменил его. Лестрейд сердито уставился в свой стакан. − Парня взяли на охоту, по-видимому, за кроликами, две ночи назад. − На охоту? − Стивен Халл, учитель в школе. − Это обычная практика в Сент-Джайлсе? − Насколько мне удалось выяснить, нет. Однако Халл и мальчик казались дружелюбными. − Чему учит Халл? − спросил он. − Искусство, − ответил Лестрейд, так что это прозвучало как маловероятный и пользующийся дурной репутацией предмет для обучения маленьких мальчиков. − Дэвид любил рисовать. Шерлок позволил своему пристальному взгляду обвести комнату, пока размышлял. − Есть ли какие-нибудь предположения на этот счёт?.. неприличного между ними? Для человека, который имел дело с отбросами общества, Лестрейд всегда был немного чопорным в отношении некоторых вещей. Казалось, ему стало не по себе от вопроса Шерлока. − О, я бы так не подумал. У Халла есть жена. − Х-м-м... − Шерлок откинулся на спинку стула, подперев подбородок сложенными пирамидкой пальцами. − Не совсем уверен, что это имеет значение. − Через несколько мгновений он выпрямился. − Я хочу увидеть тело. И я хочу поговорить с Халлом. Потом с его женой. И его банкиром. Лестрейд выглядел озадаченным, но это было вполне нормально, поэтому Шерлок просто осушил свой стакан и встал. − А теперь, если вы не возражаете, Лестрейд. Это был банкир, который собрал всё это воедино. Халл был по уши в долгах, в основном из-за жены с дорогими вкусами. Учитель рисования в младшей школе для мальчиков никогда не смог бы ей понравиться, и он боялся потерять её. Очевидно, больше, чем эшафота. Они всё провернули, посетив три страховые компании и обнаружив три полиса, оформленных на жизнь Дэйви Фелпса. Платежи должны были быть произведены некоему Берту Мортону, имя, которое, как довольно легко выяснилось, было псевдонимом самого Халла. Шерлок заметил Лестрейду, когда они расставались, что было бы интереснее, если бы дело касалось секса, а не денег. Мужчина выглядел потрясённым.

***

Гостиничный номер был убогим и пах вареной капустой по причинам, которых он на самом деле не понимал. Лестрейд не взялся за другое дело и, похоже, вряд ли сделает это в ближайшее время, поскольку, когда он пришёл в себя неделей ранее, ему было не очень приятно обнаружить Шерлока в гораздо худшем состоянии. У них был разговор. Поскольку его расчёты всегда были безупречны, Шерлок мог только предположить, что с пакетиком кокаина что-то пошло не так. Это объясняло то плачевное состояние, в котором Лестрейд нашёл его. Так что теперь Шерлок выходил из комнаты только для того, чтобы время от времени выпить чашечку чая, а иногда и съесть сэндвич в дешевом кафе за углом или купить ещё кокаина у моста Блэкфрайарз. Его деньги очень быстро заканчивались, но это не вызывало беспокойства. Через три дня он воспользуется своим обратным билетом в Кембридж для сдачи устных экзаменов, а затем... что ж, тогда весь мир принадлежал бы ему. Возможно, дела пойдут туговато, пока он не вступит в права наследования, но он справится. Особенно когда он посвящал всё своё время и энергию своему консалтинговому детективному агентству. Он возвращался после краткого визита на Блэкфрайерс-Бридж и так глубоко задумался обо всех этих вещах, что даже не заметил троих мужчин, пока они не окружили его. Его первой мыслью было, что это кто-то из приспешников Майкрофта, посланный, чтобы схватить его с улицы и сделать... что-то с ним. Наверное, надоел ему до смерти. Но с первым же ударом это представление исчезло. Майкрофт мог бы сделать много чего, но посылать людей, чтобы они избили его младшего брата до полусмерти, определённо не входило в их число. Он был совершенно уверен. Следующей его мыслью был Тревор. А потом он почувствовал вспышку ненависти к себе при осознании того, что когда-либо даже помышлял о какой-то привязанности к человеку, который мог бы вот так отомстить. Однако, по-видимому, на самом деле они не хотели его убивать, потому что в конце концов прекратили избиение и просто оставили его в покое. Шерлок попытался приподняться, но всё болело, и он чувствовал, как горячие слёзы текут по его лицу. Беспомощный, он свернулся калачиком. Медленно одна рука скользнула в карман его пальто и вытащила маленький свёрток, который он только что купил на мосту Блэкфрайарз. Каким-то образом его дрожащие, окровавленные руки сумели вскрыть его. Он поднёс порошок к лицу и вдохнул так глубоко, как только мог. Всё, включая боль, исчезло, когда опустился занавес черноты.

***3***

Это была его последняя ночь в Бартсе. Утром он направлялся в Ньюли, чтобы сдать экзамены, а затем, если всё будет хорошо, он поступит на службу в Вооружённые силы Её Величества. Окончательно. Не то чтобы он был несчастлив в Бартсе. Работа была очень сложной и в равной степени низкооплачиваемой, но это не имело значения, пока он получал стипендию от сэра Малкольма, какой бы маленькой она ни была. Джон никогда не был экстравагантным, так что ему это удавалось. Но потом, внезапно и нежданно-негаданно, сэр Малькольм умер. Племянник получил наследство, и почти сразу же его агент уведомил Джона, что больше никаких выплат ни ему, ни другим благотворительным организациям, которые поддерживал старик, производиться не будет. Джона немного разозлил тон, которым было произнесено слово «благотворительность», но в конце концов он просто кивнул и оставил всё как есть. Быстро стало ясно, что он не может продолжать в том же духе, и к нему вернулось воспоминание о его детской мечте. Старый солдат в парке и обещание приключений в далёких краях. Теперь, конечно, он не был бы обычным солдатом, а вместо этого оказывал бы медицинскую помощь военнослужащим. Он старался быть занятым и не слишком много думать о будущем во время работы в эту последнюю смену, поэтому, когда его вызвали навестить мужчину, найденного сильно избитым в переулке, Джон с нетерпением направился в палату. Когда он прибыл, пациент, окровавленный и избитый, поднял шум, крича и размахивая руками на всех, кто был в пределах досягаемости. Один из стажёров бросил на Джона быстрый взгляд. − Парень был совсем не в себе, − сказал он. − Констебль, который нашёл его, сказал, что у него на руках было что-то похожее на кокаин. Джон знал признаки насилия, вызванного чрезмерным употреблением алкоголя и других веществ, как по своему обучению, так и по личному опыту. Он постоял там мгновение, всё ещё наблюдая, как молодой человек бьётся и кричит. Под слоем крови и грязи его лицо было бледным, а грязные кудри спутались. Джон начал приближаться, но тут появилась сестра Джоан и схватила его за руку. − Доктор Ватсон, − настойчиво сказала она, − женщина истекает кровью, похоже на попытку аборта. Стажер шагнул вперёд. − Я справлюсь с этим, сэр, − сказал он. Джон бросил последний взгляд на молодого человека, а затем повернулся, чтобы последовать за сестрой Джоан.

***

Прошло четыре часа, прежде чем Джону удалось выскользнуть наружу подышать свежим воздухом и набить трубку. Бедная женщина умерла у него на руках, а муж немного покричал. − Что я должен делать один с пятью детьми? − спросил он. Ни у кого не было ответа. Всё это было так грустно и мерзко, и вся ночь слишком напоминала о прошлом, что делало Джона более чем готовым сбежать от всего этого и приступить к своим военным обязанностям. Джон отправился в свой обычный тёмный уголок за больницей, где он мог наслаждаться трубкой и не слишком много думать. Когда он прислонился к зданию, его внимание привлекло какое-то движение в окне второго этажа. Ошеломлённый, он наблюдал, как распахнулось окно и стройная фигура выбралась на карниз. Через мгновение беглец (очевидно, тот самый молодой человек, которого мы видели ранее, так как эти кудри были безошибочно узнаваемы) ухватился за водосточную трубу и осторожно соскользнул вниз, пока не оказался достаточно близко к земле, чтобы проделать остаток пути. Джон подождал, не потребуются ли его услуги, но через мгновение молодой человек встал и, лишь слегка прихрамывая, исчез в ночи. Джон глухо рассмеялся, докурил трубку и вернулся, чтобы отработать свой последний час в Бартсе.