Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«При первом поцелуе я почувствовал, как что-то растаяло внутри меня, и это причинило восхитительную боль». − Гессе

***1***

Неудивительно, что брат немедленно потребовал, чтобы его отвезли туда, где находился в заключении Джон Уотсон, чтобы того можно было освободить без дальнейших проволочек. Освобождение невинного человека было, конечно, первостепенной задачей, и Майкрофт прекрасно это понимал. И всё же... были и другие соображения. − Ты смотрел на себя, брат? − спросил он с некоторой деликатностью. − Ты действительно веришь, что появиться в его камере, покрытым кровью и рвотными массами − лучшая идея? Закрыв глаза, Шерлок сидел, откинувшись на спинку сиденья экипажа. Помедлив, он открыл их и взглянул на свою грязную, порванную одежду. − Возможно, в твоих словах есть резон, − пробормотал он. Затем он снова закрыл глаза, не решаясь улыбнуться или нахмуриться. − Джону было бы всё равно, − сказал он. − Без сомнения, − сухо ответил Майкрофт. − Но этот конкретный предмет требует более тщательного изучения, чем кто-либо из нас готов заниматься в данный момент. Теперь это определённо был хмурый взгляд. − Итак, − сказал Шерлок, задержавшись на слове, которое насторожило Майкрофта, чувствуя, что надвигается что-то неприятное. − Скажи мне, дорогой брат, как тебе и твоей весёлой компании удалось позволить Мориарти и Морану вырваться из твоих лап? − Моё внимание было сосредоточено на другом, − кисло сказал Майкрофт. − К счастью, Симмонс убеждён, что одна из его пуль попала в Морана, так что это может оказаться полезным. − Потом он вздохнул и решил говорить честно. − Тем не менее, это был провал, которого не должно было случиться. Шерлок приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на него. − Кстати, Моран утверждает, что он твой старый друг. Мне это показалось довольно любопытным. − Ну... − Исследование Майкрофта выявило детали истории Себастьяна Морана, которые, казалось, объясняли эту связь. − Он преувеличивал наши отношения. Однажды, много лет назад, мы столкнулись друг с другом на кладбище. Мы коротко поговорили, он украл мои вещи, и мы разошлись в разные стороны. − Майкрофт издал несколько горький смешок. − Хотя я должен признаться, что он дал мне несколько хороших советов. − Он мог сказать, что Шерлок слушал с большим любопытством, но Майкрофт на самом деле не был склонен раскрывать больше в данный момент. Вместо этого он просто отрывисто сказал: − Я не сомневаюсь, что и он, и Мориарти скоро окажутся под стражей. Шерлок только скептически хмыкнул. Остальная часть поездки прошла в молчании.   Как только они оказались дома, Майкрофт побаловал себя трубкой и виски, пока Шерлок приводил себя в порядок. Горячая ванна. Бритьё. Тщательная укладка кудрей − задача, заставившая Майкрофта в отчаянии покачать головой. Шерлок уставился на него. − Почему ты вообще здесь? − пожаловался он. − Потому что я надеюсь почерпнуть у тебя хотя бы немного актуальной и, возможно, даже полезной информации. Ты, должно быть, чему-то научился за время, проведённое с Мориарти. Шерлок остановился, застёгивая рубашку. − На самом деле я был пленником, Майкрофт, а не одним из твоих идиотов-шпионов. − Он закончил застёгивать пуговицы, быстро повязал галстук на шею и взял своё пальто. − Однако, поскольку ты так любезно соизволил спасти меня ранее, я расскажу тебе об одной вещи, в которой я полностью убеждён. − И что это такое? Шерлок остановился у двери и повернулся, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица было далеким от того лукаво-надменного, которого ожидал Майкрофт. Возможно, впервые он видел не того мальчика, которого когда-то знал, а мужчину, которым стал Шерлок. Это было интересно и достойно некоторого рассмотрения. − Я не верю, что в ближайшее время у тебя под стражей окажутся Моран и Мориарти, − сказал Шерлок. Он сделал паузу, будто хотел сказать что-то ещё, но вместо этого просто пожал плечами. − Передавай привет доктору Уотсону, − устало сказал Майкрофт. Жест, который Шерлок сделал, уходя, мог означать всё, что угодно. Майкрофт вышел из комнаты Шерлока и, внезапно почувствовав себя брошенным на произвол судьбы, побрёл в свой кабинет. Едва он сел за стол, как появился Симмонс с чайным подносом. Ему пришло в голову, что немногим мужчинам посчастливилось иметь камердинера, столь же искусного в обращении с пистолетом, как с чайником. Его неожиданный налёт меланхолии слегка рассеялся.

***2***

На самом деле Джон не мог вспомнить, когда он спал в последний раз. Усталость, лишившая его всякой мотивации и энергии, более чем немного напомнила ему о том, что он чувствовал в больнице после ранения. Конечно, тогда у него, по крайней мере, было больше мотивации. Он не вернулся к тому, кем был раньше, это точно, но в любом случае ему стало лучше. Однако теперь, какая у него была причина вообще пытаться? Только для того, чтобы быть в добром здравии для палача? В этой мысли был намёк на горькую причуду, и Джон почти улыбнулся. Он свернулся калачиком на неудобной койке и закрыл глаза. Из-за камеры и закрытой двери в конце коридора до него доносились приглушённые звуки мира, к которому он, казалось, больше не принадлежал. Одна мысль не давала ему покоя. Где Шерлок? Наконец, если и не заснул по-настоящему, то впал в своего рода дремоту, почти как если бы поддался какому-то снотворному. Шерлок сидел, ссутулившись, в чёрном кожаном кресле, воплощённая беззаботность, с заострёнными скулами. Идеальный джентльмен империи Виктории, несмотря на своё смешанное происхождение или, возможно, по крайней мере частично из-за него. Определённо, несмотря на его пренебрежение нормальными нравами общества. Улыбка, которой он одарил Джона, была порочной. Джон подошёл к креслу, его взгляд был прикован к двум озёрам зелени и платины, в которых он уже утонул. Утонул, даже не попытавшись бороться. На самом деле он искал возможность утопиться. Теперь он стоял прямо перед креслом. − Джон, − голос был мягким и глубоким, обещая удовольствия, о которых Джон едва ли мог мечтать, и опасности, которых он больше не боялся. Он ничего не сказал, а вместо этого просто медленно опустился на пол, чувствуя под коленями пышный персидский ковер. Это казалось декадентством. Неприличным. И ему стало интересно, каково это будет на ощупь, когда он прикоснётся к его обнажённой плоти. Шерлок с любопытством наблюдал за ним глазами, в которых, казалось, горел затаённый огонь, согревающий взгляд. Джон наклонился так, что его голова легла Шерлоку на колени; даже он сам не был уверен, что означал этот жест. Было ли это приглашением к близости? Или, может быть, просто осознание какой-то невысказанной эмоции? Так много слов осталось невысказанным. Рука Шерлока начала медленно, успокаивающе гладить его по волосам, что, казалось, было идеальным ответом. Джон чувствовал, как весь страх и вся боль покидают его тело, пока он отдыхал на попечении Шерлока. Прикосновение, тонкие ароматы чистой кожи, табака и какой-то экзотической специи, названия которой Джон не мог подобрать, − всё это вместе создавало незнакомое ему ощущение покоя. Он не мог разобрать, какие слова бормотал Шерлок, но это не имело значения. − Джон, − повторил Шерлок через какой-то неизвестный промежуток времени. Но Джон не хотел открывать глаза и видеть, как заканчивается эта странная и чудесная интерлюдия. − Джон, − на этот раз голос был твёрже, настойчивее, а затем был сопровождён пожатием руки. Итак, он наконец открыл глаза и обнаружил, что смотрит на Шерлока Холмса. Потребовалось мгновение, чтобы моргнуть, чтобы понять, что он оставил фантазию позади, и что это реальность. Шерлок выглядел так, словно только что вернулся с вечеринки в саду с Королевой. Его костюм был идеально сшит, рубашка сливового цвета была чистой, кудри уложены так, что выглядели восхитительно растрёпанными. Джон знал, что по сравнению с этим он представлял собой печальное зрелище. Он прочистил горло. − Итак, вы наконец объявились, не так ли? − Я так и сделал. Какое-то мгновение они просто смотрели друг на друга. Наконец Шерлок огляделся, словно желая убедиться, что охранник оставил их одних, прежде чем протянуть руку и взять Джона за руку. − Всё кончено, − тихо сказал он. − Вы свободны. Долгое мгновение эти слова ничего для него не значили. Шерлок, возможно, говорил на иностранном языке, на каком-то чужеродном наречии, которое Джон не мог расшифровать. − Кончено? − сказал он. − Да, да, − сказал Шерлок с оттенком своего обычного нетерпения. − Я всё вам объясню позже. Но сейчас, я думаю, мы, возможно, захотим освободить эти ужасные помещения, − его тон снова смягчился, когда его большой палец нежно погладил тыльную сторону ладони Джона. Джон слегка тряхнул головой, чтобы прогнать туман, а затем выдавил из себя неуверенную улыбку. − Я бы согласился на это, − сказал он. Конечно, нужно было разобраться с небольшой бумажной волокитой, но Шерлок справился с ней с такой эффективностью и бесцеремонностью, что Джону скорее вспомнился Майкрофт Холмс. Он отложил эту мысль, чтобы поделиться ею в какой-нибудь более подходящий момент. Очень скоро они уже сидели в экипаже, направлявшемся к бунгало Джона. В темноте Шерлок снова взял его за руку. − Всё действительно кончено? − спросил Джон. − Даже с учётом ложных показаний мисс Морстен? Шерлок смотрел на спящий город. − Это свидетельство больше не имеет значения, − внезапно в его голосе зазвучали нотки мрачного юмора. − Как и, если уж на то пошло, сама Морстан. Джону хотелось узнать больше, но он всё ещё чувствовал себя таким усталым, таким лишённым энергии, необходимой для продолжения своих вопросов, что всё, что он сделал, это откинул голову на спинку сиденья и позволил глазам закрыться. Казалось, очень скоро Шерлок уже будил его, помогал выйти из экипажа, направлял его усталые шаги к бунгало. − Нам так о многом нужно поговорить, − сказал Джон, хотя он понятия не имел, какие слова он вообще использовал бы для такого обсуждения. Возможно, ему тоже придётся найти иностранный язык. Но Шерлок покачал головой. − Не сегодня, − сказал он. Он поднял руку и откинул несколько прядей грязных волос со лба Джона. − Я собираюсь приготовить вам ванну, а потом вы будете спать в своей постели как свободный человек. Джон одарил его ещё одной улыбкой. Очень скоро ванна наполнилась горячей водой, благоухавшей эвкалиптовым маслом, о наличии которого он даже не помнил. Но самое чудесное ощущение было, когда он погрузился в неё. Шерлок помогал ему снимать грязную одежду, фрагмент за фрагментом, с выражением отвращения бросая каждый предмет одежды в кучу. − Я думаю, мы её сожжём, − сказал он. Джон был слегка озадачен тем фактом, что то, что его раздел догола другой мужчина, совершенно не заставило его задуматься. Но потом он отбросил всё это как несущественное и просто расслабился. Шерлок снял пальто, за ним последовал жилет, а затем он закатал рукава. Затем он взял губку и кусок мыла, опустился на колени у ванны и начал мыть Джона. Он начал с ног, стараясь пройти между пальцами каждой ноги и уделяя особое внимание подошвам. Джону хотелось закрыть глаза, поддаться усталости, вызванной горячей ванной и нежной заботой, но в то же время он хотел − нуждался − наблюдать, как большие, обманчиво хрупкие на вид руки Шерлока проводят губкой по одной голени, затем по другой. Ни один из мужчин не произнёс ни слова; единственными звуками были звуки, издаваемые губкой в воде, и тихое мурлыканье Шерлока во время работы. Колени. Левое бедро, а затем правое. Эта манера очищения казалась почти ритуальной. Шерлок, казалось, изучал руки Джона не меньше, чем мыл их, проявляя большой интерес к его пальцам и линиям на ладонях. Затем руки, губка слегка щекочет под ними. Губы Джона на мгновение дрогнули, и Шерлок удивлённо приподнял бровь. По плечам и вниз по спине. Вокруг его груди и живота. Джон посмотрел на Шерлока. Влажный жар ванны придал его лицу влажный блеск и заставил идеальные локоны немного растрепаться. Его скулы приобрели определённый румянец, а губы слегка приоткрылись − это было зрелище, которое, Джон знал, он никогда не забудет. Последовала короткая пауза, во время которой он подумал, что Шерлок собирается заговорить. Но затем, вместо этого, он просто осторожно, почти клинически, провёл губкой по интимным местам Джона. В этом действии не было ничего эротического, но была нежность и то, что, по мнению Джона, могло быть чем-то похожим на любовь. Или, во всяком случае, на что, по его мнению, может быть похожа любовь. Наконец Шерлок заставил его откинуться назад, чтобы он мог вымыть голову. Наконец, и слишком скоро, купание закончилось. Шерлок вытащил его из ванны и быстро, умело вытер, прежде чем натянуть на него через голову чистую ночную рубашку. − Мне нужно побриться, − заметил Джон, наконец нарушив молчание. − Завтра, − пробормотал Шерлок. − В постель, сейчас же. Несколько мгновений спустя он действительно уютно устроился в своей постели, расслабленный и странно радостный. Шерлок укрыл его одеялом. Джон почти подумал, что за этим последует что-то большее, но вместо этого Шерлок просто легонько коснулся его щеки, а затем отстранился. Но он не вышел из комнаты. − Спокойной ночи, Джон, − вот и всё, что он сказал, прежде чем погасить лампу. Освещённый только лунным светом, проникавшим через окно, он подтащил к кровати обитый тканью стул и сел. Последнее, что увидел Джон, прежде чем провалиться в забытье сна, был Шерлок Холмс, сидящий рядом с ним, его глаза блестели в мягком свете, льющемся из окна.

***3***

Шерлок вообще не собирался спать. Он планировал стоять на страже, присматривая за спящим Джоном, обеспечивая его безопасность, хотя Шерлок понятия не имел, откуда может исходить какая-либо новая опасность. Или, возможно, бдительность была всего лишь притворством, когда всё, чего он на самом деле хотел − это повод, приемлемый повод провести всю ночь, разглядывая Джона Уотсона. Нельзя было отрицать тот факт, что он был немного недоволен собой за то, что позволил чувствам управлять им таким образом. Казалось, это шло вразрез со всем, во что он так долго верил о себе. В течение многих лет. Однако всё изменилось, потому что в какой-то момент, в какой-то смутный момент, после встречи с доктором, Шерлок осознал. Он не стал бы заходить так далеко, чтобы называть это прозрением, потому что это казалось слишком большим шагом вперёд. Но, по крайней мере, он начал кое-что понимать о себе. Оказалось, что Шерлок Холмс был не только тем человеком, каким он казался в глазах всего мира. Они видели холодного, рационального ученого и детектива, испытывающего лишь презрение к человеческим эмоциям; это, безусловно, было частью того, кем он был, и, возможно, это было всё, чем он когда-либо позволял себе быть. Но важно было помнить, что когда-то давным-давно Шерлок Холмс гонялся за бабочками. Когда ему не хватало слов, он играл музыку на своей скрипке. Однажды он подружился с собакой, и они вместе были пиратами. У него была милая, нежная мамочка, которая считала его хорошим мальчиком. Всё это было правдой и в отношении него. А потом, каким-то образом, появился Джон Уотсон, и внезапно всё обрело смысл, потому что Джон увидел его. Узнал его. Он действительно не собирался спать. Но он это сделал, и когда проснулся, то обнаружил, что Джон наблюдает за ним. Улыбается ему. − Доброе утро вам, − сказал Джон. Доброе утро вам. Идеальные слова. Джон видел его, настоящего его. Шерлок встал. − В данный момент джентльмен, без сомнения, стал бы... − Затем он замолчал и пожал плечами. − Не берите в голову. Джон наблюдал за ним, явно забавляясь. − Ну, так уж получилось, что я не родился и не вырос джентльменом, так что, возможно, я могу быть откровенным. − Я в этом не сомневаюсь. − Нам есть о чём поговорить, и я думаю, что, возможно, этот разговор было бы полезно провести в постели. − Кажется, я никогда раньше не ценил привлекательность прямоты, − сказал Шерлок. Он уже избавился от обуви и теперь стягивал чулки. Он потянулся за брюками, а затем остановился, глядя на Джона. Джон снова развеселился. − После вчерашней ночи, я полагаю, мы больше не можем сдерживаться, мистер Холмс. − Дерзко с вашей стороны, доктор Уотсон. − Он закончил раздеваться, вплоть до белья, вид которого вызвал поднятие двух уотсоновских бровей. − Скажите мне, что ваши панталоны специально не скроены так, чтобы идеально подходить к этому, − сказал Джон. Шерлок взглянул на него. − Я бы сказал вам это, Джон, но это было бы ложью. И я никогда не солгу вам. Он не дал Джону возможности ответить на это, прежде чем забраться в постель. Мгновение они просто смотрели друг на друга. − Я думал, что вы всего этого боитесь, − наконец сказал Шерлок. − В некоторых случаях я был известен как дурак, − сказал Джон. Шерлок протянул обе руки и обнял Джона, притягивая его ближе, зарываясь носом в волосы Джона, вдыхая. − Нет, − пробормотал он. − Быть напуганным этим совершенно логично. Общество не проявило бы милосердия, если бы это было обнаружено. Вы можете снова оказаться в камере. Ваша репутация была бы уничтожена. − Всё это правда, − голос Джона звучал слегка приглушённо из-за груди Шерлока. − Но, в конце концов, ни одна из этих вещей не напугала меня больше. Шерлок потёрся носом о ухо Джона. − Я знаю, − сказал он. − Я знаю, потому что меня пугало то же самое. − На этом он остановился, всё ещё не готовый назвать то, чего боялся больше всего. − С нами всё будет в порядке, − сказал Джон. − Мы можем быть храбрыми друг для друга. − На данный момент мы достаточно поговорили? - спросил Шерлок. Джон отстранился и посмотрел на него. − Я думаю, что да. − Хорошо. Шерлок наклонился вперёд и прикоснулся своими губами к губам Джона. На мгновение это было легко, почти неуверенно, почему-то почти болезненно, и Шерлок на одно короткое мгновение задумался, переживёт ли он вообще этот первый поцелуй. Джон ахнул. А потом мир повернулся вокруг своей оси, и Шерлок понял, что ничто уже никогда не будет прежним, включая его самого. Поцелуй изменился и стал чем-то другим, чем-то горячим и отчаянным. Каким-то образом исчезли идеально подогнанные панталоны и чистая ночная рубашка. Шерлок высвободился из объятий, чтобы его руки и рот могли начать путешествие. Тропинка была новой, незнакомой, но каким-то образом он знал маршрут, словно по какому-то древнему знанию. Он уложил Джона, не так нежно, как намеревался, и провёл обеими руками вверх по его рукам и по груди, прежде чем наклониться, чтобы использовать свой рот, отмечая шею Джона, дразня его соски, посасывая пупок. Всё это время его руки были в движении, лаская, исследуя, изучая, обладая. Фоновым звуком, музыкой к его путешествию, был голос Джона, произносящий бессмысленный шепот, стонущий, издающий хрупкие вздохи. Это было сладко и в то же время дико. Там был перекрёсток, как и на всех тропинках, и, дойдя до него, Шерлок остановился. Переведя дух, Джон пошевелился. Он взял руку Шерлока и положил её на свой член. Плоть была горячей, мягкой и твёрдой одновременно. Шерлок сразу понял, что именно здесь его место − на Джоне Уотсоне. Затем всё немного потемнело, когда он тоже почувствовал чью-то руку на своём члене. Эта рука начала двигаться вверх и вниз. Шерлок инстинктивно начал имитировать это движение, и Джон выругался скрипучим настойчивым голосом. Лениво, по-дурацки Шерлок подумал о древнегреческой урне, которую он видел во время одного из своих посещений Британского музея. Среди изображений на поверхности урны, выполненных светящейся чёрной краской, были фигуры двух молодых людей, во многом в той же позе, в какой сейчас находились они с Джоном. Он подумал, что в этой симметрии есть что-то приятное. Затем все мысли исчезли, когда его тело сжалось, и из него полилась горячая влага. Мгновение спустя он почувствовал, как член Джона напрягся ещё больше, когда он тоже достиг своего оргазма. Они висели там, подвешенные, целую вечность или мгновение, а затем упали вместе в кучу. Единственными звуками в комнате были два судорожных вдоха. Шерлок цеплялся за Джона, как утопающий мог бы цепляться за плот посреди океана, зная, что само его существование зависит от того, чтобы не отпускать его. Никогда не отпускать.