Все, кто не одинок рядом со мной

      Всё-таки Нора пролила пару слезинок. Это всё стресс был виноват и дурацкие Гарриэты. К тому же, слёзы были злые, очень-очень злые. И ещё, наревевшись засыпать куда легче, так что это было для пользы дела. Вот исключительно для этого.       Сон накрыл её внезапно, не одеялом с головой — бурной волной. И опять в нём были кровь на руках, горячий песок и Хайшет. Но на этот раз и во сне Нора знала, что это сон.       Она смотрела Хайшет в глаза темнее бездны, темнее беззвёздной ночи. И нырнула прямо в эту бездну.       Хельм был прав — эта девушка, эта женщина, что так хотела помочь своим братьям, но не смогла, та, кто убила своего хозяина, та, что так дерзко говорила с богиней — она уже не была Норой. Или Нора уже не была ей. Да, крутая это была девчонка, но у Норы не было времени любоваться её крутостью в сотый раз. У неё были свои дела и свои желания.       Она падала всё ниже, летела всё выше — через морскую глубину, через пепельное небо, через время и пространство миров — и думала, как восхитительно будет взглянуть Карриану в глаза, выдержать хорошую паузу, чтобы усыпить бдительность, а потом отвесить ему звонкий подзатыльник. А он ахнет, но не начнёт орать о коварстве и несправедливости. Он по-идиотски засмеётся.       И тогда… Тогда Сьюзан… Сьюзан обязательно…       Норе почему-то захотелось зажмуриться, но хрен там зажмуришься во сне. Да и некогда было рассусоливать, бояться и сомневаться. Нужно было искать изо всех сил. Искать Фелла Клинтона и его отца.       Стоило вспомнить имя — и всё сдвинулось в нужную сторону. Нора всё ещё падала, всё ещё летела, но теперь она летела не просто так. Она звала, она почти что кричала — и наконец остановилась.       И странное дело — наконец Нора смотрела на свою прошлую жизнь — на одну из них — со стороны. Полная луна светила в узкое оконце, проделанное в каменной стене. Стена изгибалась, лестница закруглялась, и на ступенях, на подстеленном плаще, сидела девушка. У неё были злые глаза Норы, тёмные волосы Норы, смуглое и красивое лицо Норы, и, оказывается, Нора знала про неё всё. Девушку звали Аймин, была она сейчас ненамного старше Норы, и было у неё два брата — старший и младший, боль её и радость сердца. А Фелл… До рождения Фелла оставалось девять лун.       Аймин поджала ноги, и стала выглядеть совсем девочкой. Было ли ей холодно в одной длинной ночной рубашке? Нора могла бы узнать, могла бы почувствовать всё то же, что и она, но ей важно было сейчас оставаться собой. И смотреть, и слушать.       Внизу послышались тихие осторожные шаги, по стенам заплясали тени от огонька свечи. Нора дёрнулась вперед, но Аймин даже не пошевелилась. Она знала единственного, кто будет её искать.       Сначала Нора услышала голос. И после этого ей смотреть уже не хотелось, потому что от одного голоса сердце её будто сжали грязными руками, а потом ещё и через мясорубку прокрутили. Но она всё же подняла глаза на мальчика, так искренне и взволнованно сказавшего:       — Госпожа, почему вы здесь?       Ох, у Аймин было такое знакомое выражение лица. Никто другой не смог бы ничего прочесть, но Нора знала, что она делает выбор — выдать хоть капельку, хоть кроху правды, или скрыть всё, а пацана задразнить. Победил, конечно, второй вариант, но то, что выбор вообще был, уже многое значило. По крайней мере, в случае Норы и Аймин.        — А что же ты не зовёшь меня матушкой, милый Най? — спросила Аймин, сощурив глаза.       Нора прямо восхитилась. Она сама не умела такими мелкими точными граммовками отмерять ехидство.       Что-то общее у Ная было с Гарриэтом, но он не краснел ни щеками, ни ушами. Лишь голос его чуть заметно дрогнул:        — Вы это знаете. А я знаю кое-что про вас.       И Нора, и Аймин здорово удивились. Мальчик, оказывается, был не так прост. А тут он ещё и поднял взгляд — на Аймин, но будто бы и прямо на Нору. Глаза у него были какие-то нездешние. Синие-синие, будто с чужого лица, не подходили они к его коже, пусть и была она чуть светлее, чем у Аймин, и к его черным кудрям. Казалось, что они светятся в полутьме.       Аймин помедлила, и вдруг сказала уже без всякого ехидства — просто и устало:        — Да. Я знаю.       И Нора вдруг поняла, что тоже знает. Что мужу Аймин ровно в два раза больше лет, чем ей, и что она не особенно-то считает его за мужа. Мужей любят, или хотя бы подчиняются им, а Аймин не собирается делать ни того, ни другого. Она просто пользуется его покровительством, пока её старшему брату не пришло совершеннолетие. Пока не родился Фелл, не появился наследник. Тогда она от его имени станет полноправной госпожой, а в суде уже не будет никакой нужды. Это сейчас ей приходится прятаться на лестнице — чтобы муж, если вдруг очнётся от дурманно-винного сна и пойдет искать её, не смог сюда подняться. Но скоро, как только она узнает о Фелле, к яду вина добавится ещё один хитрый яд. И муж её, могучий Фанго Оллтон, однажды загадочно умрёт.       Что и сказать, в прошлых жизнях Норе здорово с мужиками не везло. Впрочем, им с ней тоже.       Тем временем, что-то происходило, хотя не происходило ничего. Просто Най смотрел на Аймин своими нереальными глазищами. Просто Аймин упорно отводила взгляд.        — Посиди со мной, — тихо сорвалось с её губ. — Только молчи, пожалуйста. Просто посиди со мной.       Най замялся, закусил губу. Только когда Аймин вопросительно вскинула брови он наконец несмело примостился на ступеньку ниже. Уселся, нервно выпрямив спину, и, кажется, вообще не дыша.       Правильно боялся. Если бы он обернулся, если бы увидел, какие нежные у Аймин глаза — она бы его убила.       Норе вдруг стало очень и очень неловко. Что-то вроде бы и свое, но чужое, хрупкое и такое неправильное. Бледное и уродливое, как цветок, выросший в темноте. Она собиралась уже уходить, но её с нечеловеческой силой схватили за руку.       Нора резко обернулась — и уставилась в собственное лицо.        — Неправильно, — нежно сказала Аймин, — и не вздумай уходить, дурочка, ты ещё ничего не узнала.        Нора постаралась затолкать следы испуга куда-то поглубже, и гордо вздернула нос.        — Всё я знаю. Один отец Фелла Клинтона — Фанго Оллтон, жалкий чурбан. Он давно сдох, мы его своими руками убили, и от него никаких проблем быть не может. А… А когда вы вырастете, и Фелл тоже подрастет, то отцом он будет называть Ная.        — Да, — Аймин улыбалась широко и хищно. — Умница. А как Ная полностью зовут, скажешь мне?       Нора открыла рот, чтобы наконец заткнуть эту высокомерную засранку, и обнаружила, что в голове у неё пусто — хоть шаром покати. Лицо у Аймин стало ещё более довольное — будто было куда.        — Подсказка, — сказала она Нориным самым невыносимым тоном для тупиц. — Его отец — а может, и не отец, просто покровитель — нашёл его в дождливый день. Ная подкинули к воротам замка, и Фанго почему-то решил, что это его очередной бастард. А может, и не решил. Потому что так, как он поступал, с сыновьями не поступают. Даже с незаконнорожденными.       Норе вдруг вспомнился кувшин, летящий в стену. На самом деле летящий не в неё. И испуганные синие глаза.        — Могла бы — шею бы свернула, — задушевно поделилась Аймин, — но пришлось травить. Пойдем, я свое любимое покажу.       И Нору потянули за руку — куда-то между каменными стенами, чадящими факелами и потрепанными гобеленами. Туда, где темнобородый здоровяк Фанго возвышался над Наем, но тот не боялся — уже не боялся. И кричал изо всех сил:        — Ещё раз вы позволите себе такие слова о госпоже Аймин — и я вас ударю!       Нору будто кипятком обожгло: глаза — слезами, душу — воспоминаниями. Но Аймин довольно улыбалась:        — Наш человек, да? Ну, был.        — Почему — был? — спросила Нора как-то хрипло.        — Потому что, — сказала Аймин с деланной беззаботностью, — потому что я кое-что сделала. Но тебе говорить не буду, потому что мне стыдно.       Нора фыркнула. Что она точно знала о себе — ни в одной из жизней ни на одну секунду ей не было бы стыдно.        — Ой ли? — прищурилась Аймин. — Передавай привет Сьюзан. И Карриану.       И пока кипяток заливал щеки Норы и все её внутренности, Аймин вновь куда-то повлекла её за руку. Вновь в темноту с полной луной. Только теперь это было клеверное поле. Посреди стоял дом, точнее, практически остов, обгоревший до черноты. Но внутри кто-то сидел, ещё и баловался с фонариком — то включал, то выключал.        — Передавай, — сказала Аймин совсем невнятно, и медленно растворилась в воздухе.       Нора, как зачарованная, сделала пару шагов к дому. И теперь, в щель между обугленными брёвнами, она наконец увидела Карриана Гарриэта.