Все, кто не одинок рядом со мной

      Норе Арме Клинтон было скучно. Нет, ей было скучновато. Целая пропасть разницы.       Скучновато — потому что на самом деле она могла в любой момент скуку закончить. Просто развернуться спиной к школьным воротам, лицом — к фестивалю, и отправиться на поиски приключений. Но за утро вся вредная еда была уже перепробована, нарушители дисциплины запуганы, и спектакль театрального кружка она посмотрела аж полтора раза. Самым примечательным в нём был Карриаша, которому глава как обычно мстительно дала самую дурацкую роль — второстепенного принца, беззаветно, до соплей из носа, влюблённого в главную героиню, и получающему не просто от ворот поворот — пинок под зад. Но легче было бы опозорить утку, предложив ей поплавать — Карриаша с ролью справлялся великолепно, добавляя некоторую толику глубины и трагизма. И всё-таки Нора была не готова смотреть на это третий раз за день.       Поэтому она поменялась с кем-то другим из дисциплинарного комитета, и теперь стояла у ворот со стопкой программок. Самое бесполезное место во второй половине дня. Те, кто хотел, давно уже гуляли на фестивале. А здесь было лишь возмутительно голубое небо — и больше ничего.       Нора жадно вздохнула, собираясь наслаждаться скукой со всеми доступными ей силами. И никто не мог помешать — даже папаша, слегка переполошивший её вчера сообщением о том, что, может, получится придти, позвонил полчаса назад, и насвистел про важную-важную встречу. А может, и не насвистел. В любом случае, это было к лучшему, не то Нора бы в лицо сказала бы ему, что он мудак. Это было бы весьма некстати.       А так она с кротостью ягнёнка пропела:       — Пап, ты знаешь, что я в прошлый раз тебе соврала насчёт нашей встречи? Извини пожалуйста, в следующий раз обязательно приду.       Его хмыканье было переполнено довольством. Что ж, он ещё не знал, что это была угроза.        — Приду, и все сорок пять минут, или сколько там он мне выделит, буду трепаться о братьях. О том, что Хельм хочет стать полицейским, и об успехах Блэйда в учёбе. Буду болтать, и болтать, пока у него кофе носом не пойдёт, — пообещала Нора программкам.        — А у Блэйда есть успехи в учёбе? — скептически поинтересовались за спиной.       Конечно, это была Сьюзан. Без романтических объятий, зато с пончиком и бутылкой газировки. За это Нора её и любила.        — Ты даже не представляешь, — Нора пока что отмахнулась от вкусняхи и полезла в свою сумочку. — Смотри, он сегодня семейный кодекс выиграл в викторине о правах ребёнка. Если именно он из нас троих пойдёт в юристы, папаню сердечный удар хватит!       Сьюзан семейный кодекс не особенно впечатлил, но она вежливо покивала.        — А ты не пойдёшь в юристы, госпожа из дисциплинарного комитета? — поинтересовалась она ехидно.        — Не-е-е, — поморщилась Нора. — Мелковато для меня. Я лучше сразу в президенты!        — Ты можешь, — очень серьезно согласилась Сьюзан. И между ними повисло молчание.       Нора убрала долбаный семейный кодекс, забрала у Сьюзан газировку, отхлебнула глоток. Нужно ли что-то говорить, она не знала.       И это было очень глупо, потому что с самого падения с подоконника она мечтала остаться со Сьюзан наедине, но всё никак не получалось. То дурацкие братья мешали, то дурацкий фестиваль. Тем не менее, они напропалую флиртовали каждый раз, когда Нора зачем-то заходила в швейный кабинет, и допоздна переписывались, выуживая из памяти самые тупорылые фразы. А тут вдруг замолчали.        — Кстати, ты знаешь, что Питер на фестивале? — сказала Нора просто чтобы что-то сказать. Сьюзан тут же переполошилась:        — Как? Младшеклассников же только с родителями пускают!        — Джел немного поколдовал со своей внешностью, и на входе сказал, что Питски его сын. Блэйд мне хвастался, — не без гордости сказала Нора.       Сьюзан подняла взгляд к небесам. Небеса молчали.        — Почему, — медленно сказала она, как говорят люди, пытаясь переформулировать очень нецензурные мысли в приличные слова, — Почему, раз уж кто-то новый прибился к нашей компании, это не мог быть человек серьезный, ответственный…        — Погоди, вот начнет Карриан встречаться с госпожой старостой… — с усмешкой предрекла Нора.        — Ага, сейчас! Дождёмся мы, как же… — горестно вздохнула Сьюзан. — Давай о нормальном брате. Ты знаешь, что Хельм участвует в спектакле?       Нора ничего об этом не знала, но нужные вычисления произвела мгновенно:        — Та роль без слов? Чел в шлеме, который утаскивает Карриана со сцены после его истерики?        — В точку, — лицо Сьюзан было очень сочувственным. — Вчера кто-то у них таки отказался от этого позорище, и Карриан не отставал от Хельма, пока он не согласился.       — Ничего, пусть социализируется, — бессердечно сказала Нора, и всё-таки хихикнула. Казалось, спектакль не мог стать лучше, и всё же.       — Театральный кружок проклят, — мрачно сказала Сьюзан, кусая пончик. Прожевала, и задумчиво добавила: — Лично мной.       И на этом темы для разговора у них закончился. За воротами школы по асфальту громко прошуршала бесчеловечно скомканная кем-то программка.       Ветер дунул прямо им в лицо, и Нора на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, поблизости стояли две, кхм-кхм, прекрасные женщины. Рыжая и черноволосая. Ещё и улыбались так довольно. И держались за руки.       Нора тут же вцепилась в ладонь Сьюзан, хоть та и была в масле от пончика. Натянула на лицо улыбку и широким жестом протянула гостьям программки.        — Здравствуйте, совершенно незнакомые девушки!       Джейна удивлённо приподняла брови, а вот Фора поддержала игру.        — Здравствуйте, мне тоже жаль, что мы а-абсолютно незнакомы. Это у вас программки?       Она забрала у Норы всю стопку — а с ними будто тяжесть мира и груз ответственности.        — Многие мероприятия уже подходят к концу, но я уверена, вы успеете насладиться праздником, — продолжила Нора медовым тоном. — Не мусорить, не курить, слишком уж не обжиматься. Всё понятно?        Фора кивнула с чисто Блэйдовской шкодливой улыбкой. Джейна вздохнула, и аккуратно переложила её руку с задницы себе на талию.        — Девочки, — немного смущённо сказала она, — сегодня Джейна Дарующая, и…        — И она любит в этот день всякую ерунду дарить, — закончила Фора, пока Джейна отчаянно копалась в карманах.        — Не понимаю, — беспомощно пожаловалась она, — у меня точно…       Фора вздохнула, и жестом фокусника вытянула откуда-то из её рукава две цепочки. Джейна вложила их каждой из девочек в ладони.       Сьюзан достался четырехцветный квадратик с зелёной, жёлтой, фиолетовой и прозрачной четвертинкой. А Норе — кругляшок с надписью, выгравированной так неразборчиво, как только возможно.       «Любовь — возвращение домой». Что за ерунда! Нора вгляделась в надпись внимательнее, но та уже изменилась. «Любовь — мгновение и вечность.»        — Эй, что за генератор цитат! — возмутилась она. — Можно мне тоже разноцветную штуку?        — А кто не примет с благодарностью полученные дары, — торжественно изрекла Фора, подняв палец, — тот… Блин, Хейн, я дальше не помню, пошли кукурузу есть! И Халля искать, а то он опять куда-нибудь усвистит, вот уж подарочек!       Они ушли, оставив Сьюзан зачарованно пялиться на подвеску, а Нору — зачарованно пялиться на Сьюзан.        — Ой, — выдавила та, когда очнулась. — Я не поблагодарила…        — Много чести, — фыркнула Нора. — Знаешь что, пошли-ка домой.       А что, программки она раздала. И ещё зверски устала со всей этой мистической ерундой и параллельной подготовкой к празднику.       Тем более, что Нора снова не выспалась. Нет, никаких жутких многозначительных снов, просто разноцветная ерунда. Раздражающая, как этот фестиваль, если слишком долго на нем находиться.       Сьюзан бережно застегнула цепочку, и как-то легко согласилась:        — Пошли. К тебе, ко мне?        — К тебе, — подумав, сказала Нора. Она попыталась повесить «Любовь» на шею, но волосы здорово мешали. Пришлось принять помощь Сьюзан. — У вас телек лучше.        — Ты уверена? — спросила Сьюзан уже за воротами. — Столько готовилась, организовывала… Точно не хочешь погулять?        — Нагулялась, — фыркнула Нора. — К тому же, первое свидание на школьном фестивале — ужасная пошлость!       Она ляпнула это, и тут же прикусила язык. На мгновение стало страшновато, но Сьюзан рассмеялась очень тепло и искренне.        — А дома, то есть, нормально? — весело спросила она.        — Дома, — с облегчением выдохнула Нора, — дома я вообще могу заснуть.        — Ну и хорошо, — ответила Сьюзан, не раздумывая. — Главное, проснись потом.       Так они и дошли до остановки — как младшеклассницы, взявшись за руки. Младшеклассницы, правда, не целуются под расписанием автобусов. По крайней мере, Нора на это надеялась.       А заснула она ещё по дороге, у Сьюзан на плече. И снилось ей все и сразу — Создающая миры, карамельное мороженое, средневековые палачи, Блэйд, запертый в спортзале, заброшенный, сгоревший дом, тревожно-жёлтые подсолнухи, морозное окно, мерцающий костёр и бесконечные ряды книг. Ещё снился ей кулон, выдающий какую-то уж совсем ерунду.       «Любовь — никогда и навечно».       «Любовь — голод и безрассудство».       «Любовь — бессонница и шрамы.»       «Любовь — всё, что осталось».       «Любовь — возвращение домой».       Если слово повторять столько раз, оно неизбежно теряет смысл. Нора не особо верила в любовь и прочие глупости, но ей отчаянно не хотелось, чтобы смысл терялся. Поэтому она очень обрадовалась, когда Сьюзан разбудила её на нужной остановке.        — Я вернулась, — пробормотала она, ещё не отойдя ото сна.        — Ага, — понимающе кивнула Сьюзан, — с возвращением.       И Нора наконец взаправду это почувствовала. Ничего не закончилось — ни приключения, ни неприятности. Они шли мимо парка, в котором по-прежнему шумел листвой тот самый дуб. Отец всё так же был мудаком, а братья — самыми на свете дурацкими. Да и они две кто такие — злые, раздражительные девчонки.       Но где-то в далёких мирах наконец проснулась Хайшет, и наконец Клинтоны не были с ней связаны. У них было желание сердца, и память, и рыжая богиня, и было с кем держаться за руки.       Нора сжала ладонь Сьюзан сильнее, и решила накрепко запомнить это чувство.       Возвращение домой.