Искажённая суть

      Пока искренне удивлённого Хисара под руки тащили к настоятелю Храма, начался дождь. Ния, настоятель, расхаживал по главному залу туда-сюда, постукивая веером по напряжённой ладони.       На старости лет на его голову свалился такой позор, что его уши приобрели пунцовый оттенок, а высокий стан немного согнулся под тяжестью случившегося. Улесская библиотека, которую годами собирали, лелеяли и охраняли, гордость целителей, была разграблена средь бела дня.       Несколько охранников обошли всю территорию храма в поисках вора, но вернулись с пустыми руками. Ученики пока ни о чём не догадывались, и Ния старался сохранить эту тайну, чтобы сохранить лицо. Но ему срочно нужно было обвинить кого-то, скрыть все произошедшее, а потом навести хаоса вне храма, чтобы даже если о краже станет известно, это не было бы главной новостью.       Наконец, недотёпу Хисара приволокли в зал. Ему дали высушиться и переодеться, чтобы его видом не расстраивать Нию ещё сильнее. Несмотря на жалкое положение, недотёпа Хисар всё ещё умудрялся сохранять задумчивый вид. Его длинные волосы волнами спадали до талии, а внушительная фигура казалась огромной даже на фоне двух экипированных стражников. Крупные, но утончённые черты лица делали его похожим на статую генерала, которого изобразили намного более красивым, чем тот был в реальности. А вот взгляд тёмно-синих глаз был направлен в никуда.       Ния цокнул языком: этот ученик мог бы быть первоклассным командиром и лицом всего Храма: высокий и красивый, таинственный и умный, задумчивый и спокойный, но почему-то уже второй раз именно он приносил Храму кошмарные и весьма позорные неприятности. Глаза Нии сузились, и он кинулся к Хисару, пугая стражу до чёртиков: "Какого дьявола ты здесь творишь?!" - веер полетел прямо в лицо командиру, а ухо Хисара оказалось в цепких пальцах наставника: "Что ты наделал? Что ты наделал?? Кого ты сюда привёл, ты в своём уме?". Внезапно Ния отпустил ухо и заинтересовался, с надеждой он тихо спросил: "Ты же не в своём уме, верно...", и прежде чем Хисар смог что-либо сказать о своей миссии по расследованию ведьминых тайн, ладонь наставника накрыла его рот, а вторая начала с силой гладить по голове: "Как ты мог попасться на хитрые воровские уловки! О, позор! Неужели тебя околдовали и заставили впустить в храм вора?". Брови Хисара сдвинулись на миллиметр вверх, он совершенно не понимал, к чему клонит вздорный Старейшина.       В это время Ния убрал руки от Хисара и отвернулся.       "Верни монету выхода из Храма и уходи обмыслить свои ошибки... Жду отчёт сегодня и извинения в письменном виде, как только ты поймёшь, что натворил."       Хисар покачал головой. Как и в прошлый раз, старейшина упрямо отказывался от расследования произошедшего, ему не важно было, что случилось, кто это сделал и почему. Важно было лишь обвинить кого-то и замять проблему. Хисар не любил ложь, но понял, к чему клонит Ния. Он ответил, что монета была украдена у него вместе с одеждой, и именно так вор и выбрался из Храма незамеченным.       Ния одернул рукава своей одежды и вышел вон: разговор был закончен. На следующий день Хисара повысили до старшего командира.                         *      *      *       Молин с высоты увидела знакомый лагерь Митры на берегу у опушки, и молниеносно пошла на снижение. Подруга вальяжно сидела на шёлковых подушках и наслаждалась плодами хурмы, хитрым взглядом осматривая лесную ведьму. Лесная ведьма с грохотом опустила целый мешок книг на ковёр и начала пританцовывать, и видя это, Митра сразу же с недоверчивым лицом потянулась к мешку, развязывая его и начиная перебирать книги и свитки, вскоре она расхохоталась и захлопала в ладоши в такт танцу Молин.       "Я не сомневалась в тебе, подруга! Божечки, какой улов... Хоть это и грешно! Хочешь, я уберу всё к себе в сумочку, чтобы мы могли прочитать это в Ордене Огня?" Митра не любила нечестности и обладала высокой моралью, но сейчас была слишком рада встрече, чтобы расстраиваться или читать нотации.       Молин взяла с блюда хурму и надкусила её, со вздохом опускаясь на подушку, переводя взгляд в сторону своего разрушенного логова. Делать было нечего - придётся потесниться в покоях Митры в ордене, пока они не определят, куда двигаться дальше. Митра проследила за взглядом и поняла, о чём задумалась Молин.       "Не беспокойся, хоть книг тут и навалом, я думаю, мы быстро управимся с ними. К тому же, я уже набросала несколько мест, подходящих для нового логова. Мы можем отправиться туда хоть завтра."       "Где Хитра?" спросила Молин. Она чувствовала глубокую привязанность к белой ведьме, хоть та и не обладала выдающимися талантами, зато с ней было очень комфортно и в горе, и в радости, и она вела себя, как милый зверёк. Молин поняла, что ужасно соскучилась по ней.       "Ох..." Митра вздохнула, она ждала этого вопроса. "Но ты же будешь ругаться. Обещай, что не будешь ругаться!"       "Обещай, что не будешь ругаться" - это была коронная фраза Хитры, и во всём, связанным с ней, то и дело можно было уловить одновременно знание о том, что за её действия её наругают, а так же неспособность совершить хоть что-то, за что её не наругают. Молин уставилась на огненную ведьму, ожидая худшего.       "Она вышла замуж и уехала в Горин, чтобы жить как крестьянка."       Лесная ведьма сжала хурму, подняла брови, прошептала "да ну нахрен", закрыла глаза, нервно рассмеялась, кашлянула, несколько раз сделала какие-то пассы руками, как будто спрашивая у озера, сошло ли оно с ума.       "Да ну нахрен," повторила она. "Какая крестьянка? Какой нахрен муж? Почему именно чёртов Горин?"       Поведение Хитры всегда заставало врасплох всех, и даже саму Хитру, когда до неё наконец доходило, что именно она сделала. Устроиться в бордель, сбежать с цирковой труппой, уйти страдать в лес на несколько дней, принести кошку, привести домой какого-то непонятного монаха-отступника, начать работать дегустатором зелий... - это всё и многое другое входило в спектр деятельности Хитры, когда та забывала, кто она такая, где находится и почему. А это происходило регулярно. Причём нельзя сказать, что Хитра получала от этого удовольствие - она просто действовала не раздумывая, и сама походила на пушинку, готовую идти с любым, кто её поймает. Много раз после подобных похождений она стыдливо возвращалась к подругам и с виноватым лицом тянула их за рукав, произнося именно эту фразу: "Обещай, что не будешь ругаться!".       "Сворачивайся, нам надо в Орден, потом вернёмся к этой теме." Молин почувствовала внезапную усталость, так как успела накопить в своей душе немного тёмной энергии во время полёта, да и новости о белой ведьме рассердили её. Митра прикусила губу и начла собираться, одновременно рассказывая о своей жизни во время разлуки, пересказывая новости и события прошедших лет, и хвастаясь своими новыми разработками. Митра имела бесспорный талант к созданию артефактов, и её дефект души был не настолько глубоким, как у двоих других ведьм, но она так же имела склонность к импульсивным действиям и была падка на самых жестоких и властных мужчин, которые непременно усугубляли её болезнь. Но про всё, связанное с этим, она разумно умолчала перед подругой. Если сказать всё разом, и про себя, и про Хитру, чёрные кудри Молин мигом поседеют, и она потеряет свою красоту. Это не по-товарищески. Поэтому всему свое время.       "А куда мы пойдем после Ордена?" внезапно насторожилась культистка.       "Что за вопросы! Мы не пойдём, мы помчимся в Горин!"       Огонь вспыхнул в зелёных глазах Молин. По всему её виду было понятно, что в этот раз она ни за что не пообещает, что не будет ругаться.