сигма, феодор и миколка

      суета провинциального вокзала схватила за руки и закружила в неизящном танце, напоминавшем смесь вальса, казачка и тектоника. бальные залы не отличались изысканностью: перрон был весь в трещинах, колонны, державшие навес над ним, приказали бы долго жить, да денег на их ремонт и замену не было — батрачьте дальше. вместо оркестра — гул поездов, гудки и какофония людской речи хуже вавилонского столпотворения. дым поезда выел воздух, не оставляя шанса вздохнуть полной грудью. а люди всё семенили и семенили.       сигма выглядел как образцово-показательный показательный турист. рюкзак, наполненный вещами и едой на все случаи жизни, удобные джинсы, ботинки и вечный зефироподобный пуховик. рядом с ним достоевский выглядел как бедный странник-богомолец. к его черному пальто и шапке не хватало только какой-нибудь палки из березы, с помощью которой он пробирается через непроходимые сугробы, чтобы только добраться до очередного святого места. гоголь без шапки, в мятых брюках и чёрной куртке выглядел как беспризорник, подобранный ими по дороге. друзья выпрыгнули из вагона поезда и вышли на перрон.       — так, ребята, у нас час остановка, далеко не разбегайтесь, чтобы я вас потом по всему вокзалу не искала, — говорила классная руководительница. — десятый класс, в конце концов, взрослые люди. класс разбежался кто куда. сигма, достоевский и гоголь пошагали, размышляя, куда податься.       — повечерять бы, — сказал мечтательно гоголь.       — тебе лишь бы пожрать, — заметил достоевский.       — о, у меня есть бутерброды! — сказал сигма и потянулся за рюкзаком.       — да на шо мне твои бутерброды, сигмо! вокзальная еда же самая смачная!       — коля, это же добром не кончится.       — ой, не каркай! нормально всё буде!       и гоголь променял скептика-достоевского и запасливого сигму на поиск шаверм, чебуреков и пирожков с вокзала, состав которых ни один бы мишленовский ресторан не разгадал. возможно потому, что сами повара не знали состава этой амброзии из теста, мяса и растительного масла с запахом то ли табачного дыма, то ли топлива для поезда. гоголь тут же отыскал ларек с чебуреками, где торговала полная женщина с ярким макияжем. он некоторое время скостить цену, но продавщица оказалась упрямой, хуже барана:       — а если спою?       — мальчик, да на кой черт мне твои песни? давай деньги — и иди!       — а за гарны глазки?       — мальчик, не выводи меня, ей-богу, а то так трахну по глазу твоему подбитому, совсем без него останешься!       — прям трахнешь? — гоголь похотливо подмигнул ей.       продавщица тут же отдала ему чебурек за бесплатно, лишь бы он её оставил. и слава богу, она не была во вкусе гоголя.       тем временем сигма и достоевский что-то рассматривали в телефоне последнего.       — а это у них введенский собор, — с видом знатока объяснял достоевский. сигма смотрел на фотографию зелёного храма, чьи синие купола врезались в голубое летнее небо. над ними возвышался большой золотой купол с огромным крестом. это был не первый храм, который показывал сигме достоевский, и они уже слились для него в один образ, похожий на марципановое украшение для торта. единственное, что он мог сказать:       — красиво.       — ага, нам надо туда сходить.       — ты так про всё сказал.       — везде и надо сходить.       для достоевского эта поездка в монастырь с классом была верхом мечтаний. он много слышал об этом монастыре и знал о нем почти всё. единственное знание, недоступное ему, — как этот он выглядит вживую. достоевский чувствовал огонёк любопытства, трепета и ожидания чего-то нового. что откроются ответы на давние вопросы. так, наверное, так чувствовал себя фауст, когда мефистофель предлагал ему сделку.       достоевский и сигма пошли к поезду: оставалось пятнадцать минут до конца остановки. они наивно полагали, что гоголь уже на месте, но их сбил с ног вопрос классной руководительницы:       — гоголь где? не с вами?       — нет.       — только его нет! позвоните ему, что ли, где его нелёгкая носит? но телефон гоголя был существом, который живёт по одному своему высшему закону и даже хозяин ему не указ. хочет — работает, не хочет — не работает. в целом, он был похож на своего владельца. поэтому трубка механическим голосом говорила «аппарат абонента выключен». ничего другого не оставалось, кроме как пойти его искать.       — нет, ну если мы потеряемся, я точно его в жертву принесу, — ворчал достоевский.       — ты же шутишь?       достоевский зыркнул на него взглядом падшего ангела кабанеля. сигма очень не любил такие моменты, потому что обычно они не предвещали ничего хорошего.       — можешь не отвечать, — сглаживал углы сигма, но достоевский не обращал на него внимания.       — а я, кажется, слышу, куда идти.       он пустился быстрым шагом вперёд, а сигма бежал следом и ничего не понимал. но скоро и до него дошло вместе со звуками песни:

о-о-о, житомир, це не місто не село,

о-о-о, житомир, куди нас нахуй занесло?

а на житомирськом вокзалі,

обвалився потолок,

бабу нюру придавило,

аж з пізди пішов димок.

      чем быстрее шел достоевский, тем громче становилась песня и тем отчётливее сигма различал голос гоголя.

а на житомирськом вокзалі,

кугути автобус ждали,

хто з лопатой, хто з мішком,

усі попиздили пішком.

      наконец друзья отыскали трубадура житомирского вокзала. гоголь стоял с гитарой наперевес и голосил незамысловатые куплеты:

а це було біля вокзалу,

де пролітав аероплан,

усі їбальніки задерли,

а я спиздив чемодан.

      его активно поддерживал стоящий рядом дедок, хлопая в ладоши. у их ног лежал чехол от гитары, куда люди кидали то монеты, то банкноты. каждый раз, когда новая деньга летела в чехол, дедок хлопал ещё громче. а гоголь просто радовался, горлопаня на весь вокзал:

о-о-о, житомир, це не місто не село,

о-о-о, житомир, куди нас нахуй занесло?

      — я тебе сейчас этой гитарой голову проломлю! — заорал достоевский.       — ой, — единственное, что успел сказать гоголь, перед тем, как сорваться с места и убежать прямо с гитарой.       — а ну стой, тварь дрожащая!       достоевский пустился за ним, поддерживая полы пальто, сигма побежал следом.       — сынок, а гитара? — возмутился дедок, собрал чехол с деньгами и заковылял за троицей.       а гоголь всё не смолкал:

а я біжу по кукурузі,

а качани по яйцям б'ють,

а зупинитися не можу,

бо доженуть, пизди дадуть!

      погоня длилась недолго. но это не помешало привлечь народное внимание, и каждый переживал: кто за гоголя, кто за достоевского, кто за обманутого дедка, кто за взывающего к голосу разума сигму. как бы то ни было, разгневанный достоевский настиг гоголя, который упорно строил ему невинные глазки.       — тебя где черти носили, ирод?       — чебурек кушал.       — ага, а матершиные песни ты какого хрена на весь вокзал орал?       — не матершиные! о, слухай!       гоголь опять заиграл на гитаре и запел:

а на рєкє качався буй,

к нему пливёт какой-то... дядя!

дядя-дядя не валуй,

а то дєльфін откусит... ногу!

      — если мы опоздаем и застрянем здесь у чёрта на куличиках, я тебе тоже ногу откушу!       — не, про тебя другой куплет!       гоголь уже приготовился снова запеть, но его прервал покрасневший дедок, которого под руку вел сигма.       — сынок, ну ты чё? гитару-то хули спиздил?       — михалыч, извиняй.       — а мы не опоздаем, три минуты осталось, — сказал сигма, глядя на дисплей телефона.       — блять, коля!!!       гоголь поспешно отдал гитару дедку, и друзья понеслись на поезд.       — да ничего, успеем! давайте, запеваем! о-о-о житомир...       — гоголь, бога ради, завали ебало!       — це не місто, не село...       они успели почти вровень, поезд ещё чуть-чуть бы и уехал. выслушав причитания классной руководительницы, друзья сели на свои места. достоевский весь оставшийся путь читал книгу, гоголь пел про житомир и пытался научить сигму словам.