Логические ошибки

В горле першило ещё с понедельника, Олежа на это закинул в рот пастилку от кашля и понадеялся на снисходительность Вселенной. Нос начал противно хлюпать в среду, это значило, что так просто он не отделается, а сейчас градусник выдал уже неприемлемые 38.2. Олежа устало потёр слезящиеся глаза, нужно порыться в аптечке, там точно должен был остаться парацетомол. В глазах темнеет, стоит встать с кровати. Олежа пару секунд просто пялится в эту черноту, кляня и Вселенную и карму и грядущую сессию. Аптечка находится на столе. Молния с вжиком разъезжается, являя полупустое пространство. Он так забегался, что забыл пополнить запасы с прошлого раза. Блистер с двумя последними таблетками лежит себе спокойно на самом дне. Что ж… Не густо… Олежа выдавливает их на ладонь, подходит к чайнику и не находит там воды. Приходится прожевать. Морщась от горечи, Олежа плюхается на кровать. Пялится пару минут в стенку, встаёт и берёт ноутбук. У него ещё есть дела на сегодня. И плевать на то, что от контраста черного на белом тошнит, а слова сливаются в какую-то абстракцию, в которой видится то ли стадо зебр, то ли сто один далматинец. На следующее утро температура немного спадает. Совсем немного. На две субботние пары Олежи должно хватить. Он героически их отсиживает, борясь с ломотой во всех конечностях. Голова полностью отказывается работать. Только гудит и иногда выдаёт информацию на рандоме. Шутки про Штирлица за триста или ему не стоило открывать на ноутбуке Антона папку "Для важных переговоров". Олежа в таком состоянии называет комендантшу Марьей Ивановной... Ну, в своё оправдание он может сказать, что та называет его исключительно Лёшей. Так, в аптеку он уже не успевает. Сейчас подъедет Антон. *** — Что с тобой? — Антон обеспокоенно смотрит на него, будто Олежа не просто закашлялся, а как минимум упал в обморок. — Ничего. Погоди, — маска обнаруживается в кармашке рюкзака. Резинки немного оттягивают уши. — Теперь не заразишься. — Болеешь? — А не видно? Капитан очевидность, в миру Антон Звёздочкин, откладывает ноутбук, складывает руки в замок, опускает их на колени. Задумчиво изучает взглядом. Спустя несколько минут бесцельного рассматривания он спрашивает: — Почему не взял больничный? — Сейчас не до больничного: сессия и ещё ты тут со своими речами. В принципе нет времени болеть, но организму всегда было плевать на планы, — Олежа горько усмехается. — Знаешь, та ситуация, когда заболеваешь перед важным днём. — Тогда давай отложим работу над текстом, ещё есть время. — Нет уж, я выделил конкретно это время специально для этого. Потом нужно готовиться, ещё доделать заказы. А текст ещё раз проверю завтра на свежую голову. Антон встаёт. Его руки ложатся на плечи Олежи, слегка сжимают. — Какая свежая голова, если ты болеешь? Олежа выворачивается из захвата, пониже склоняется над ноутбуком, бурчит под нос: — Это уже моё дело, тебе не стоит беспокоиться. «Нашёл, кого поучать. Сам о себе заботиться не может, а ко мне лезет…» — Это повлияет на качество текста. — С козырей пошёл? — Олежа поднимает голову, смотрит прямо в глаза. Антон обычно сразу тушуется, отступает, но не сегодня. — Да. По-другому тебя уговорить невозможно. — Уговорить на что? — Отдохнуть, — Антон забирает с его колен ноутбук, присаживается рядом, так что их бёдра соприкасаются. Олежа замерший на секунду, отмахивается. — Говорю же, нет времени — Да, а потом ты разболеешься и вообще ничего не сможешь делать. — Мой организм настолько неправильно устроен, что как только я даю себе день на «полечиться», мне становится только хуже. — Так кажется. На самом деле ты просто доводишь себя до предела и получаешь температуру под сорок. Рука Антона ложится на спину, успокаивающе поглаживает. На Олежу сразу сваливается вся болезненная тяжесть, хочется просто лечь. Возможно, кого-нибудь обнять. Возможно, Антона. — Антон, правда, не лезь в это, пожалуйста, — сопротивляется вяло, просто для галочки.— Я уже привык. — Нет. Вот — Антон берёт с пустующей кровати колючий плед и накидывает Олеже на плечи — Я поставлю чайник. Где у тебя аптечка? — На столе. Давай я сам. — Олежа привстаёт с кровати, но его останавливают. — Лежи. Антон надавливает на плечо, укладывая на кровать. Поправляет плед, натягивая до самого подбородка. Отходит к столу и возвращается с аптечкой. Выругивается себе под нос. — Тут кроме бинтов ничего и нет. — Ага. — И что теперь с тобой делать? — Понять и простить. Да мне только отоспаться надо. Антон вздыхает, присаживается на край кровати: — Тогда спи. И даже не смей сказать что-то против. Олежа хочет съязвить, но веки сами собой начинают закрываться. Переход в горизонтальное положение был воспринят его телом как дар божий, и оно не хотело упускать шанс на полноценный отдых. Да и всё же, приятно, когда о тебе кто-то заботится. Когда кто-то в каком-то роде любит. Так же можно сказать? Становится так тепло на душе... Или это всё-таки температура поднялась? Одни мысли тянут за собой другие, скатываясь то ли в сонный, то ли в болезненный бред. Он засыпает. Где-то на грани сознания ему слышится хлопок двери, затем шуршание пакета. Чувствуется прохладное касание ко лбу. Слышится еле уловимый шепот: — Совсем себя не любишь.