unholy child

— ру. хемма, ещё не до конца смирившаяся с тем, что в одной комнате с ней будут жить и мужчины, реагирует на протянутую руку испугом и отшатывается, падая назад на кровать, которую ей выделили. — п-простите? — знакомлюсь с тобой. я ру. а ты хемма, да? представившийся странным именем, кажется, не обеспокоен её реакцией. руку не убирает, всё ещё склоняясь слегка вперед. не давит, просто присутствует. просто существует рядом, в одном с ней пространстве. это даёт странное чувство свободы. будто дышать становится легче. хемма садится прямо, всё-таки отвечает на приветствие. замечает, что у ру холодные ладони и длинные пальцы. — да. только приехала. — да, я вижу, — губы, почти полностью в цвет кожи и какие-то обветренные, растягиваются в улыбке шире, — давай на «ты», хорошо? а в ответ кивок. о правилах обращения с другими монстрами её в лагере не учили, зачем? вот они, на соседних кроватях слева и справа, над и под, общайся сколько и как хочешь, главное своими разговорами не мешайте людям. — ну вот и чудно. хемма, да, красивое имя. я слышал, господин с мисс виллоу обсуждали, как тебя назвать. хорошо, что юная мисс победила. хемма тебе подходит больше. первая реакция — спросить какие ещё были варианты. вторая — напоминание самой себе, что это не её дело. третья — осознание того, что ей дал имя человеческий ребенок на четыре с лишним года младше её. — а какая она? ру вздыхает, смотрит перед собой. — ты сама увидишь. но вообще, мисс виллоу хороший ребёнок. очень добрая, вежливая даже с нами. тебе повезло. — ты уже второй, кто так говорит. он разводит руками и они вдвоём смеются. от слов ру становится легче. от его присутствия становится легче. появляется возможность наконец рассмотреть повнимательнее своё окружение, и позже хемма сосчитает кровати, трещины на стенах, пройдется по каждому из четырёх углов и поболтает с пауком, свившим свою паутину высоко под потолком. но сейчас её внимание притягивает ру. и она отмечает много деталей. на нём белая сорочка. женская, без рукавов, но он нисколько не стесняется. руки у него тощие, больше синие, чем бежевые, из-за синяков и сплетений вен под ними. ноги, та часть что видна, такие же. на шее натёртость, будто его душили верёвкой. волосы длинные, почти кудри, в низком хвосте, достают до поясницы. он тонок и элегантен, как девушка. его и за монстра то можно принять не сразу — хвоста нет, или просто не видно, рожки маленькие, как у детёныша, хотя молодым он не выглядел, клыки тоже совсем небольшие, видны только при разговоре. он поворачивается к ней, глаза, как и у хеммы, голубые. только если у неё глаза это глубокое море, то у него — небо в ясный день. хемма склоняет голову и поправляет сама себя: глаз. второй не видно под бинтами. хочется спросить, но она только продолжает легко улыбаться. невежливо вот так сразу. — так это тебя господин ездил забирать. рано, боюсь сюрприза не получится. виллоу любит сюда захаживать. ухо цепляет обращение. просто «виллоу». выражение лица, видимо, выдаёт немой вопрос сразу. а может это ру сам решил объясниться: — знаю юную госпожу с рождения. как-то… вырывается иногда. расскажешь кому — будут проблемы. у меня. открыто и честно. хемма кивает: — если не спросят — не скажу. === следующие два дня проходят в разговорах с ру. больше ни с кем толком не получается, но хемме этого хватает с головой. он рассказывает ей про правила, все, которые может вспомнить. говорит, что обычно таким занимается линда, но сейчас главная горничная слишком занята приготовлением к празднованию. рассказывает про виллоу, про её любовь к прогулкам и красивой одежде, про её родителей, про розмари — старшую сестру, срочно выходящую замуж через три месяца. они оба понимают — хемма смутно, а ру очень чётко, что за такие подробности проблем у него могло появиться гораздо больше. но они разговаривали тихо, на кровати ру, стоящей в самом углу. ему очень приятно с кем-то поделиться своими мыслями, а ей очень полезна любая информация. кормили вкусно, работать не заставляли. ру даже поделился своими книгами, чтобы не было скучно. — я-то их уже читал и перечитывал. так много раз, некоторые наизусть знаю. так что бери, не думай. только осторожнее, пожалуйста. накануне празднования хемма поняла, что не сможет заснуть. незнание заставляло сердце, и так работающее на пределе, выпрыгивать из груди. остальные смотрели на неё со смесью безразличия, сочувствия и даже раздражения. ру смотрел-бы по-другому, но его не было в комнате. несколько часов назад его вызвали к его хозяину и хемма предполагала, что не увидит его до завтрашнего утра. поэтому, взобравшись на его кровать, чтобы не так сильно мешать остальным, она под светом свечи погрузилась в новую историю ещё незнакомого ей героя. она слышала конский топот по земле, крики людей, на этих лошадях едущих, звуки падающих тел. но это всё в книге. по-настоящему слышен только тихий шелест страниц, как и должно быть. только вот через мгновение до хеммы доходит, что последнее она себе не придумала. с запозданием, как и все остальные, следует взглядом к источнику звука и замирает. на секунду ей вспоминается недавнее потрясение, перед глазами снова лежит чужое бездыханное тело. сердце леденеет, руки вцепляются в книжку с такой силой, что на обложке остаются вмятины от пальцев. двое мужчин-людей бесцеремонно вошли в комнату, волоча за собой тело ру, избитое сильнее обычного. так же бесцеремонно швырнули на пол и удалились. хемма, только находясь уже рядом с ним, чуть не плача от ужаса, осознаёт, что никто больше и не дёрнулся. даже не посмотрел. скорее наоборот, все начали с усердием отворачиваться, делая вид, что заняты чем-то не в пример более важным. хемме уже хочется спросить вслух, от чего такое безразличие, но тихий, хриплый голос ру её прирывает. — помоги встать. встать получается с трудом, дойти до кровати — чудом. ру ложится с тихим стоном, а хемма всё-таки начинает плакать, увидев его лицо. второго глаза теперь не видно тоже, губа разбита, нос кровит, на скуле болезненного вида лиловый синяк. — ну ты что… тихо, ничего непоправимого ведь не случилось. заживёт. ру пытается улыбнуться, чтобы предать словам больше веса. медленно, тянется до хеммы, погладить по волосам. хемма была приучена плакать тихо, чтобы никого не беспокоить. кто же знал, что с началом «новой» жизни навык всё ещё будет полезен. — за что..? а в ответ только пожимание плечами. — честно, не уверен. устал наверное. сказал что-то не то. — мне позвать линду? — а зачем? пожалей добрую женщину, у неё и так забот хватает. она ничего не сделает, а в лазарет мне не положено. хемме было грустно и ужасно обидно. за ру, за то, как с ним обошлись, за безразличие окружающих. даже за себя, плачущую, пока ру, настоящий пострадавший, пытался её успокоить. было грустно и обидно. а потом стало страшно. === прошла бессонная ночь, на протяжении которой хемма, несмотря на наставления ру всё-таки поспать, провела сидя у его кровати, проверяя, дышит ли он. ранним утром зашли две служанки, беспокойно переглянулись и куда-то быстро удалились. потом пришла медицинская сестра, потрогала запястье и лоб хеммы, спросила о самочувствии. в чём-то сама для себя убедившись, тоже вышла. хемму отвели помыться, одели в новое, светло-розовое платье. приятное к телу. дорогое. она бы может и порадовалась, только как она могла, когда знала, что внизу, избитый, лежит её единственный друг. её причесали, надели украшения на шею, запястья и даже рога. отвели на кухню, завтракать раньше обычного. заставили выпить стакан чего-то горького и травянистого, принесённого медицинской сестрой. в горло не лезло решительным счётом ничего, но под грозными, раздражёнными взглядами, она затолкала в себя всё, что было сказано. общая нервозность ощущалась в воздухе. помимо двух служанок, занятых хеммой, все остальные куда-то шли и спешили, несли что-то в руках, переговариваясь и прикрикивая друг на друга на ходу. в лагере их учили наносить и ходить с макияжем, поэтому хемма знала, что лицо, после того, как его перекрыли несколькими слоями пудры, трогать нельзя. что если есть или пить, то очень аккуратно, чтобы не смазать помаду. и ни в коем случае не тереть глаза и не плакать. так что пришлось сдерживаться. ей сказали приготовиться и ждать. сказали, что скоро отведут к новой хозяйке. но долго никуда не вели. хемма, не спавшая и перенервничавшая, то ли набравшись смелости, то ли вовсе не до конца отдавая себе отчёт, спросила, можно ли ей подождать внизу, с остальными. очень хотелось снова проверить ру. было страшно думать, вдруг занятая своим человеком, она ещё не скоро его увидит. но её столько смерили раздражёнными взглядами, а потом и вовсе куда-то ушли. в тот день хемма узнала, что ненавидит ждать. ненависть было сильное слово, даже думать его было непривычно и боязно, но в последствии она, вырванная из, в своём роде, стерильного мира, где всё проходило по строгому расписанию, узнает ещё много вещей, которые после будет ненавидеть.