Охана

      Крупные снежные хлопья, словно снежки сбрасываемые прямиком в насыщенно-тёмных туч, всё сильнее стремятся замести лобовое стекло служебного автомобиля, едва ли не на полных парах всё дальше удаляющегося от подмосковных Электрокамней, когда мобильный в кармане Данилова оживает весёлым трезвоном. Капитан пользуется случаем — отсутствием руля в собственных руках и спешно отвечает на звонок.       — Стёп, погода такая непредсказуемая, — с явно слышимой в голосе заботой начинает Рита, на расстоянии нескольких километров выглядывая в окно. — У нас ветер аж гудит в окнах. Надеюсь, вы там с Субботиным не сильно гоните?       — Почти плетёмся, — перехватив взгляд напарника, поспешно бросает Степан и, улыбнувшись, добавляет: — не волнуйся, Рит. И дорога пустая, — продолжает, на этот раз не приукрашая реальности. Трасса в такую непогоду на удивление и впрямь не забита до отказа, словно бы к советам синоптиков прислушались в кой-то веке. Или попросту завязли где-то, не имея такого же «коня», что ФЭС. — Как там дети?       — Тебя ждут. Ты утром сказку пообещал — читальный зал уже после садика в ожидании, — улыбаясь, словно бы мужу видно это сквозь километры, отмечает Власова. — Даже от мультика были готовы отказаться, чтобы уж точно момент не упустить.       — Передай им, что я скоро буду. Обещаю.

--

      Темнота декабрьского вечера словно бы сквозь затянутое тюлем окно просачивается в уютную детскую комнату одной из множества столичных квартир, вальяжно размещается на заставленном игрушками стеллаже, одновременно и между зайчатами, и в кузове совсем как настоящий выглядящего грузовика, укладывается прямиком на подушки застеленных кроваток, прячется где-то за шкафом, свешивает свои ножки с под потолком висящей лампы… как пледом окутывает всё пространство.       А развеять эту непроглядную пелену выходит разве что у вороха совсем маленьких «светлячков», что протягиваются между шкафами, создавая звёздное небо, да пёстрых, широко раскинувших свои крылья бабочек, что вместо ароматных цветочков выбрали себе колючую, всю увешанную новогодними игрушками ёлку. Зимняя темнота с такими огоньками в миг начинает играть другими красками. И не просто играть, но ещё и переливаться, словно бы отражаясь даже от восторженных глаз и таких искренних улыбок.       — Пап, а ты расскажешь новую сказку? — забираясь на диван вслед за братом, спрашивает у отца Карина. Не отводит в сторону своих карих глаз, в которых сейчас словно бы прячется сразу множество ярких звёзд, и нетерпения своего даже и не скрывает, подпрыгивает буквально на месте и плюшевого медвежонка всё сильнее сжимает в своих ручонках.       — Конечно, расскажу, — улыбается Данилов, устраиваясь прямиком под саморучно устроенным звёздным небом. — Если вы пообещаете мне, что если что обязательно поможете мне с историей. Вдруг я чего-нибудь не припомню или из виду упущу. Идёт?        Восторженное и где-то даже нетерпеливое «Да-а!» и «Идёт!» сливается у ребят в какое-то единое целое. Абсолютно удачно подкрепляющее каждую из составляющих, пронзительно-чёткое и просто не способное не вызвать у Степана улыбку. Рядом с дочерью и сыном вообще сложно удержаться от отпечатывающейся у него на лице теплоты, а когда они ещё и обнимают его, пристроившись с обеих сторон, никакого шанса на серьёзность у него и вовсе не остаётся. Ровно как и желания так не нужно бороться с демонстрацией собственных чувств.       — В одном волшебном мире, что располагается совсем близко с нашим, буквально за зеркальной гладью, — уточняет капитан, на ходу начиная придумывать сказку, — жила-была могущественная чародейка. Она словом могла околдовать да зелье какое приготовить. Знаний у неё было превеликое множество, а что не знала — быстро могла в магической библиотеке прочитать или у других волшебников да всякого рода специалистов поспрашивать. Очень её все уважали, некоторые побаивались даже… но чародейка была доброй и справедливой. Помогала тем, кто за помощью к ней обращался, а кто плохое что совершил — по своду магических правил наказывала.       — А как её звали? — задрав голову, спрашивает Илья.       — Звали… звали её Галатеей. Из рода колдунов она была, а в то самое время, про которое сказ наш идёт, занималась она обучением чародеев и магов разных, заклинаниям их учила, работе с практиками всякими, с магическими зельями. В академии ворожбы это было, волшебства другими словами, что на высокой горе располагалась, окружённая таинственным лесом с невиданными животными и от нападения недругов всяких рекой от другого берега отделённая. И вот в один день примчался к ней на вороном коне сам Султан, в Министерстве поисково-магических дел одну из важных должностей занимающий. Очень он хотел, чтобы Галатея перестала обучением юных магов заниматься.       — Почему, у неё плохо получалось? — удивившись, «отлипает» от папиного плеча Карина.       — Ты чего? — следуя её примеру, поднимается на диване и Илья, встречается с сестрёнкой взглядом и серьёзно продолжает: — папа ведь сказал, что Галатея умная очень и все её уважают. В Министерстве этом магическом наверняка случилось что-то, и Султан попросить приехал, чтобы она помогла. Так ведь? — подняв на отца взгляд и ожидая продолжения истории, уточняет мальчишка.       — Можно сказать, что так, — кивает он, переводя взгляд с сына на дочь. — На самом деле не в Министерстве беда случилось, а в самом этом магическом мире. В Московии, одном из царств магических. Появился там как из неоткуда злодей один — никто не видел его и даже шагов его никогда не слышал. А он между тем нападал на маленьких гномиков, пока рядом не было их родителей, укалывал иголками ядовитого дерева, что привезено было из далёкого иностранного царства, и безжалостно отламывал кончики их разноцветных колпачков.       Разговор как-то сам собой уходит в такое правильное русло — обсуждение того, что всегда нужно быть внимательным, не уходить никуда с незнакомыми дядями и тётями (а так же эльфами, гномами и всеми прочими представителями зезеркального мира), а если вдруг что — стараться сильно-сильно закричать, чтобы все услышали, ударить нехорошего человека этого, точно зная, что мама с папой и никто другой не будет за этот поступок ругать, и бежать быстро-быстро. И только возвращается речь обратно к сказочной истории, непосредственно к отравлению гномиков и отламыванию их колпачков.       — А зачем он это делал?       — Никто тогда, Кариш, не знал об этом, — пожимает плечами Данилов. — Ни в Московии, ни в соседних царствах. Знаменитый в тех краях сыщик Николс искал тогда этого негодяя, днями и ночами не спал, леса, полные дурманящих трав и опасных животных обыскивал, жителей опрашивал — эльфов там всяких, гномов, колдунов с шаманами… много месяцев работа его продолжалась.       — И он не мог найти? — хмурится Илья. — Что же это тогда за великий сыщик? Столько гномиков пострадало, а он всё лазил везде, проверял, расспрашивал — и не нашёл ничего стоящего.       — Он разные детали тогда узнавал, подозреваемых находил — кого из Московии, кого из соседних царств, погостить или поработать, поучиться или даже поколдовать приезжавших, но все они не теми оказывались. Так очень часто происходит, без этого никак, — качает головой Данилов и на время «возвращается» из волшебного мира: — у нас с мамой на работе всегда так происходит, и у коллег наших, и дядя Паша не может всегда с первого раза нехорошего человека вычислить. Так и у людей, и в волшебном мире происходит. Но знаете, когда точно получится найти злодея, кем бы он ни был?       «Когда он устанет?». «Когда кто-нибудь из эльфов или гномов увидит его?». «Или когда маленький гномик сумеет убежать от злодея». «Или он вещь какую-нибудь потеряет». Предположения от детей звучат буквально наперебой, но на каждое из них Степан успевает мотнуть головой.       — Нет, дорогие мои. Поймать злодея получится только в том случае, когда искать его будут сообща, прислушиваясь друг к другу, доверяя. И поисками при этом заниматься будут совершенно разные люди или магические существа. Галатея вот наша чародейка, она знаниями разными владела, заговоры разные знала, Николс был из рода леших, а у них блестящий нюх и сила. Султан мог в кратчайшие сроки решить самые разные вопросы: найти специалиста редкого по просьбе Галатеи, волшебные чаны и блюдца с золотой каёмочкой организовать… и вот решили в Министерстве новый патруль создать — поисково-исследовательский. Штаб им выделили в одном из районов Московии, коней самых быстрых выдали, дистанционный доступ в лучшие магические библиотеки организовали, да оборудование самое лучшее выделили.       — Чаны и блюдечки?       — Палочки ещё волшебные, пыль магическую, лучшие составляющие для эликсиров и зелий всяких и много чего ещё. Галатея эльфов своих знакомых пригласила — специалистов больших, подругу-чародейку… И вот спустя несколько недель весь наш патруль, не до конца ещё правда сдружившись, знал уже, где злодея этого, на беззащитных гномиков нападающего, искать.       — Это леший Николс дружить не хотел? Он что, сам нехорошим жителем волшебного мира был?       — Почему же? Он на самом деле очень хороший, добрый и благородный. Просто чувствовал себя неуютно немного — все другие представители патруля Галатею знали, дружили с ней, а он тогда только узнавал её. Немного боялся, что другие лешие не поймут его — потому что не один поисками занимается, а с целой командой, да ещё и чародейка, пусть и такая уважаемая и умная, им, по большому счёту, командует. Николс считал, что это неправильно.       Сказка зачаровывает на самом деле не только детей, слушающих так складно льющуюся историю буквально-таки с открытыми ртами, но и самого Степана, безо всякой подготовки складывающего факт за фактом, придумывающего имена и максимально добро для ещё маленьких ребятишек перекладывающего реальность на сказочный лад. Не сразу он замечает и супругу, что успевает совершенно неслышно не то что на пороге комнаты появиться, но и присесть на одну из кроваток, притянув к груди ноги и прикрыв глаза. Зимняя полутьма, украшенная яркими лампочками, приходится как нельзя кстати.       — И вот нашему патрулю оставался уже, можно сказать, последний шаг. Они знали, когда на волшебном корабле злодей собирается улететь, увозя с собой похищенного маленького гномика, готовы были уже вот-вот схватить его и отправить в темницу, как и полагается согласно своду магических правил, у них даже была волшебная склянка с зельем, помогающим от укола иголкой ядовитого дерева… и у них всё получилось практически так, как и было задумано.       — Практически? — нахмурив брови, спрашивает Карина, уже в который раз заглядывая папе в глаза.       — Да, практически. Они смогли спасти маленького гномика, колпак которого ещё не был надломан, заковали в кандалы злодея, но в последний момент он успел запустить через соломинку одну из ядовитых иголок. Он хотел отравить Галатею, но Николс, хоть они и не успели сдружиться, а просто научились работать вместе, закрыл её собой, и иголка угодила в него. Благородный леший оказался отравлен, а зелье было одно и предназначалось похищенному гномику.       — И что, его не смогли спасти? — охнув, уже едва ли не начинает плакать Данилова. Ситуацию, кажется в последний момент, успевает спасти старший брат, тут же севший напротив и сжавший её ладонь.       — Ты чего, Карин? — начинает он, смотря серьёзно. — Николс же Галатею спас. Она не могла не спасти его в ответ!       — Но одна бы она не справилась, — кивнув, продолжает Степан. — У Галатеи с собой не было нужных компонентов для зелья. Да и все её записи оставались в штабе патруля. Но она и правда не смогла бы опустить руки и не сделать всё, чтобы спасти Николса, Галатея ведь не такая, мы с вами с самого начала это знаем.       — И кто ей помог?       — Её давняя подруга-чародейка. Та самая Валиана. Она как раз была в то время в штабе, Галатея связалась с ней по волшебному зеркальцу, объяснила, где и какие травы и отвары для целебного зелья лежат, рассказала, где записи по его изготовлению лежат… Совсем скоро леший Николс пришёл в себя и вернулся в строй. Патруль, конечно, нашёл и обезвредил злодея, но в волшебном мире оставалось ещё много нечестных эльфов, опасных гномов и даже обманывающих своих соседей по волшебному царству колдунов. Нашим героям, которые успели подружиться и забыть прежние хмурости и непростые отношения, предстояло ещё много работы.       — А Николс и Галатея жили долго и счастливо?       — Я точно не знаю, малыш, — признаётся Данилов, расплывшись в улыбке и совершенно отчётливо расслышав Ритин тихий смешок, — но мне кажется, что у них всё сложилось хорошо. Разве же у таких героев может быть как-то иначе?