Охана

      Только выйдя из кабинета Рогозиной и с центрального прохода завернув в ближайший из коридорчиков, Маргарита отвечает наконец на видеозвонок с номера сына. На экране в один появляется заплаканное лицо дочери, и, пока Власова успевает лишь только рот открыть и вздохнуть обеспокоенно, девочка уже спешит с вопросом:       — Ма-а-а-м, а вы с папой скоро домой приедете?       — Что случилось? — уже наготове оказываясь отпрашиваться и мчаться домой, спрашивает капитан. — Кто-то поранился? В дверь ломится? Вас с Илюшей напугал кто-то? Кариш, — зовёт дочку Власова, и та в ответ отчаянно машет головой.       — Яблочко очень хочется, — шмыгнув носом, отзывается Данилова. Не отводит от экрана глаз, буквально сквозь километры смотря на маму и надеясь на её помощь. — На дольки чтобы порезанное было. А резалка нашу поломалась, — не давая и слова вставить, объясняется Карина. — Мы с Илюшей давить вот так начали, — демонстрирует она, на ходу ссылаясь на то, что одной рукой и без помощи брата не особо похоже выходит, — а она разломилась. Чего теперь делать? А?       — Малыш, ты ведь понимаешь, я сейчас не могу приехать. Давайте вы пока целиком яблоки погрызёте, — предлагает она, всего лишь на какой-то миг переведя взгляд куда-то вдаль коридора, — а вечером мы с папой будем ехать домой и обязательно купим новую резалку. И будут у вас с Илюшей яблочные дольки. Договорились?

--

      — Всё в порядке? — явно не просто ради приличия спрашивает Галина Николаевна, едва только Власова успевает переступить порог её кабинета и сделать каких-то пару шагов.       — Да.       В ответ Рита кивает совершенно поспешно, взгляд взметнув в сторону словно бы застывшей у полки с папкой в руках начальницы. Принятая в ФЭС семейность и открытость и по прошествии лет никуда не девается, но по новой нарушать ход совещания, пусть и топчущегося на месте ровно как и само расследование, кажется ей неприемлемым. Пара секунд на то, чтобы выдвинуть стул, ещё пара — чтобы занять своё место за столом… последующие несколько тратятся попросту на созерцание тишины.       Шустов не сводит с оперативницы глаз, не то из любопытства, не то из готовности оказать гипотетическую помощь, безмолвно требуя от неё объяснений. Рогозина тактично не лезет с вопросами, избавившись от папки в руках, но вместо неё отыскав на полке уже совершенно другую.       Маргарите остаётся разве что окинуть собравшихся взглядом и, невольно улыбнувшись, отметить:       — В порядке всё. Дети просто яблоко решили съесть и резак случайно сломали.       — Это который круглый такой? Середину удаляющий и на дольки яблоко делящий? — интересуется трасолог, сначала окружность во воздухе выписав, а после и деление фрукта на ломтики. Рита без задней мысли кивает, ничего особенного в этом факте не находя, а брови Шустова тем времен приподнимаются в удивлении. — Сильные у тебя дети! Я когда много лет назад купил такую, у меня Пашка совладать с ней не мог.       — Твой один был, а мои вдвоём давят, — считает нужным объяснить капитан. — Слушайте, я тут пока отходила, мне вот какая мысль по делу пришла…

--

      Карина нетерпеливо дёргает брата за штанину, но тот, на правах старшего лишь только в очередной раз повторяет о том, как важно разглядеть в глазок, кто же там пришёл, и убедиться, что открывать ему можно. Тест на знакомство и доверие визитёр проходит, и мальчонка, щёлкнув замком, спешит слезть со стула и оттащить его в сторону.       — Дядя Паша! — радостно разносится по квартире, а заодно и по лестничной площадке, едва только успевает распахнуться входная дверь. Карина заключает гостя в крепкие объятия и отпускать, как кажется, не собирается вовсе.       — Привет, разбойники, — он улыбается, обнимая обоих, и о хмурости сегодняшней погоды забывает как по щелчку. Два радостных лучика солнца в какой-то миг умудряются раскрасить мир вокруг. — Мама говорит, поломали тут чего-то?       — А ты починить приехал? — с надеждой спрашивает Карина, задирая голову и словно как на волшебника, пусть и без голубого вертолёта, смотря на Павла. Он по большому счёту и придумать не успевает, что же сказать в ответ — оптимизма Карины, даже и не думая этого скрывать, не разделяет её старший брат.       — Оно уже не починится, Карин, — уверенно заявляет он, качнув головой и перехватив взгляд её карих глаз. Через мгновение точно так же, как и сестрёнка, поднимает на Гранина взгляд и, взяв его за руку, решительно тянет дальше от входной двери. — Пойдём, покажу.       Упрямиться кажется бесполезным занятием, но Гранин всё же решает испытать судьбу.       — Давайте, я разуюсь только сначала. Ладно? — уточняет отставной капитан и, получив от паренька согласный кивок, принимается расшнуровывать собственные ботинки. На коврике перед ним практически тут же оказываются выставлены тапочки, и дети терпеливо ждут его готовности, то переглядываясь, то за действиями его наблюдая, как за чем-то необычным. Наконец куртка его с плеч перекочёвывает на крючок, и Даниловы оживляются. — Показывайте, что у вас тут стряслось, — протягивая ребятне ладони, возвращается к делу Павел.       — Вот, — поравнявшись с кухонным столом, кивает на него Карина.       — Всё, что осталось от яблокорезки, — вторит ей Илья, пожав плечами, а для большего подтверждения слов ещё и руки в стороны разведя. Он внимательно наблюдает, как Павел берёт в руки резак, металлическая часть которого осталась в одной из частей своего пластикового обрамления, трещинами безжалостно разделённого надвое, склоняет голову набок, получше словно бы получая возможность эмоции его считать, и, когда Гранин словно бы обречённо вздыхает, серьёзно отмечает: — я ведь говорю, что такое не чинится.       Гранину в ответ остаётся лишь согласиться. Надежды на «исцеление» приспособления и без того у него не было, а при взгляде на «расчленённый» резак улетучились даже туманные, попросту мимо пролетающие мысли из разряда «а вдруг…». От рассматривания последствий несчастного случая отрывает его похлопавшая по руке ладошка.       — Порежешь нам яблоко? — не отводя глаз, с надеждой и в то же время не по-детски серьёзно спрашивает Гранина парень. — Карине хочется очень. А мама с папой без них ножом не разрешают пользоваться.       — Порежу, конечно, — улыбается, согласно кивая. И только спустя несколько минут, когда пара яблок оказывается благополучно разделена на дольки и разложена по цветастым блюдечкам, из прихожей возвращается с новеньким резаком в руках. — А вообще я к вам не с пустыми руками.