Далеко за городом

      Миха проснулся в этот день безбожно рано. Отец, — старый военный, уехал на службу в пять утра. Но для начала перебудил весь дом и минут десять вталдычивал сонному Мишке наставления и в приказном тоне отправил поливать злосчастные помидоры, про которые тот забыл с вечера. Пока жара не разошлась.       Миша на грядки пошёл в застиранных шортах и старых сланцах. И послушно подставлял шланг с ледяной водой под каждый кустик. Но как машина отца скрылась за соседним домом, долил остаток помидоров сверху. Дождь же эти проклятые растения пережили.       К соседнему дому подъехала машина. Горшенев вздрогнул, ожидая, что в такую рань мог вернуться только отец. Забыл что ли что-то? Опустил шланг, и начал вглядываться в щели в деревянном заборе. Большая белая иномарка припарковалась у дома напротив. Миша таких тут раньше точно не видел.       Ёжась от утренней прохлады и ледяной воды, он прошелся по мокрой земле ближе к забору. И приподнялся на носочки, чтобы разглядеть, кого в такую рань принесло.       Молодой парень с выцветшими волосами и в яркой кофте вытащил массивный рюкзак и о чем то громко спорил с водителем.       Миша всмотрелся в его черты. И почти сразу сделал для себя вывод, — городской. Только что он тут делал, Горшок не догадывался. Всех, кто приезжал на лето к бабушкам, он помнил, а этот что-то новенькое.       Хоть какая-то радость в безбожно раннем пробуждении. Миха наконец-то самым первым узнал новости деревни.       Миша немного стушевался, когда городской незнакомец помахал ему. Заметил все-таки. Хотя не заметить его растрепанную башку было бы проблематично.       Закончив с помидорами, и поняв, что все желание спать он растерял после того, как нечаяно окатил себя из шланга, Миша направился к своему другу.       Балу жил на соседней улице и в данный момент видел уже десятый сон.       Миша перемахнул через невысокий заборчик палисадника и толкнул приоткрытое окно, нечаянно свалив горшок с гортензией. Балу от шума вскочил на диване, что служил ему спальным местом, и секунду осознавая что произошло, проморгался. Затем ругнулся и запустил в друга подушкой. — Мог бы и привыкнуть, что это я, — улыбнулся Миха. — Сегодня же я это окно починю! — пригрозил Шурик.       Миша пожал плечами, окончательно влез в комнату и, сев на корточки, начал собирать черепки. Починит он. Окно сломалось месяц назад. Сломал его как раз Миха, когда наспех влезал в этот дом, скрываясь от разъярённого отца. Да и тому было что злиться. Миха всего лишь решил поиграть в догонялки с соседским козлом и нечаянно загнал того на собственный участок. Животное попортило весь урожай капусты и наподдало Михе, тот ещё потом и от отца ремня получил. — Горшок разбил горшок, — засмеялся Балу, вставая. — Время то хоть сколько? — Шесть утра. Не суть, у меня новости. — Мишка аж весь светился гордостью, что в этот раз не до него последнего дошли все деревенские события, не считая тех, чьими инициаторами был он сам. Улыбался так ещё, смотря снизу вверх.       Шура закатил глаза, но не стал комментировать, в какую же рань его подняли, будто уже ожидал этого. Затем тоже нагнулся, собирать землю с линолеума. — Рассказывай, — кивнул он. — В соседней дом парень приехал, смазливый, ярко одет, волосы светлые. Наш ровесник кажись. — Что радуешься? Смазливый — значит все девки будут на него слюни пускать. — Да пускай пускают. Мне то какое дело. Но он ж городской. Может знает что интересного. Книжки там читает. С человеком поговорить будет о чем. Понимаешь, да? — Понимаю, понимаю, — закивал Шурик. — Слушай, а раз ты меня все равно в такую рань разбудил. Пошли на реку. Пока солнцепека этого нет. По дороге про этого новенького и расскажешь. Вы общались уже?       Мишка замотал головой, выкидывая собранную землю с черепками в окно в полисадник. — А, пошли, собственно, — согласился он.       По дороге парни зашли ещё и за Поручиком, который швырнул в них обоих подушку, но собравшись вышел вместе с друзьями и действительно потопал к реке. — Городской, говоришь? Ну если пацан нормальный, то че бы и не общаться с ним. Вот только как мы узнаем нормальный ли он? Ну тип. Да че я вам объясняю, вы меня сами прекрасно поняли!       Саня убрал руки в карманы своих шорт и вместе с Горшком и Балу быстро сбежал по склону, падая в траву рядом с рекой. Солнцепека действительно ещё не было, но сегодня явно ожидалась жара. Уже сейчас можно было почувствовать как солнце, в ещё недостаточно агрессивной манере, ласкает голые участки кожи. — Посмотрим, короче. Мне батя рассказывал, что городские, если с окраины, то ещё нормальные.А если с центра, то там все расфуфыренные и важные ходят, им до деревень нет никакого дела.       Поручик разлегся поудобнее, убирая руки за голову и прикрывая глаза.       Тем временем Андрей только-только вышел из дома, захватив с собой альбом с карандашами и рюкзак, уже не настолько сильно набитый. Вещи, которые бы не пригодились ему на прогулке, парень разумно оставил дома, а с собой взял две книжки, бутылку с водой и несколько лекарств.       Он только подошёл к реке, когда Поручик, будто почувствовав чужое присутствие, обернулся, глядя на парня на вершине склона. Выглядел он безобидно, альбом и карандаши в руках так и норовили сравнить его с какой-нибудь полевой ромашкой, вот только, судя по одежде, рожден он далеко не в поле. —Этот что ли твой городской, Гаврил?       Миха улыбнулся широко, и быстро поднялся, подскальзывавшись на влажной от утренней росы траве. Балу сначала заржал над зелёным травяным пятном у того на пятой точке, пока не осознал, что скорее всего имеет такое же, и резко не вскочил. — Вспомнишь солнце — вот и лучик, — обратился к друзьям Горшок, поднимая указательный палец вверх.       Поручик хотел вспомнить другую поговорку, но Миша уже взбирался вверх по холму к тому парню. А Балу крутился на месте, пытаясь рассмотреть собственный зад. — Привет, я Миша! — продолжая широко улыбаться, протянул городскому руку Горшок.       После вполне уверенного рукопожатия, он заметил странные трубки на лице парня. И вполне бестактно поинтересовался что это, но не дождавшись ответа поспешил уверить. — Только это нормально всё. Мы тут всех принимаем. — Раскрыв рот пошире он тыкнул пальцем на место, где должны были быть передние верхние зубы. Меня в детсве лошадь лягнула. Веришь? — Какую версию он про свою беззубость на этот раз рассказывает? — поинтересовался подошедший Балу. — Ты не верь ему. Он каждый раз новое выдумывает. Джокер деревенский.       Миша его толкнул локтём и засмеялся. — Но правда, мы тут за свободу личности, ё-моё, — заявил Горшок, не отрывая заинтересованного взгляда от городского.       Андрей звонко и искренне засмеялся. — Хорошо, я начну записывать, как только версии будут расходиться. Я Андрей, — протянул тот руку.       Балу и Поручик пожали парню руку следом, а Саня улыбнулся, кивая в сторону реки и затем кидая взгляд на карандаши — Рисовать сюда пришел? — Ну да. Пока солнце не слишком сильное, а бабушка сказала, что вид здесь зашибись. — Ну пошли, художник. Кстати, а что за трубки-то? Не ну выглядит конечно современно, это костюм какой?       Поручик обошел Князева кругом, глядя на то как пластиковая трубка уходит в рюкзак и снова слыша этот заливистый смех от Андрея. Городской дошел вместе с парнями до реки, скидывая на траву сначала джинсовку, а затем уже садясь сверху на неё, чтобы не было пятен на шортах. Если джинсовку еще не жалко, то вот шорты купили совсем недавно. Комментарий от Поручика последовал сразу же — Вот он человек-разумный! — Ага. Homo-sapiens, — кивнул Андрей и открыл альбом, кладя рядом в траву карандаши. Он провёл несколько линий по бумаге, наконец отвечая на заинтересовавший Горшка и Поручика вопрос, — Болею я, вот и с трубками хожу. А вообще насчёт костюма теория интересная, мне понравилось. — Нарисовать можешь, — инопланетный костюм с трубками, — подал идею Балу.       Миша опустился на траву практически рядом с Андреем и заворожено уставился в альбом. Пока тот искал нужный чистый лист, Горшок успел заметить рисунки всякой лесной нечисти. И зеленоволосую русалку, и трио чертей, и безголового человека, державшего свою улыбающуюся голову в руках. — А посмотреть можно? — тихо поинтересовался он.       Получив в руки альбом, Миша отнёсся к нему очень трепетно. Аккуратно переворачивая листы. Балу и Поручик подсели рядом, всматриваясь в работы и громко комментируя. — Вот это офигенно, — кивнул Шурик. — Рожа такая страшная, но в хорошем смысле. Так и надо, короче. — А грудь у русалки побольше нарисовать не мог? — смеялся Поручик.       Миша молчал, пока не долистал до чистых листов. С ним вообще такое редко случалось. Чтобы Горшок замолчал надо было действительно постараться. И Шура это смекнул, ехидно улыбаясь. — Андрюх, походу у тебя появился фанат, — смеясь, начал он. — Посмотри на него, аж не дышит. — Да красиво просто очень, ё-моё, — отмер Горшок, передавая Андрею альбом. — Андрюх, а у тебя погоняло есть? — влез Поручик. — Ну вот эти Балу и Горшок, я Поручик, а тебя как друзья зовут? — Ещё б кто он по масти спросил, — цыкнул Шура. — Он ж городской. Там кличками не пользуются. — Кто сказал что не пользуются? Пользуются. Я Князь, потому что фамилия у меня Князев. А друзья у меня Щегол и Ложка.Щегол, потому что мелкий ещё, а Ложка, потому что часто ложкой по лбу ему прилетало, — усмехнулся Андрей, глядя на Балу и Горшка.       Поручик фыркнул, усаживаясь поудобнее и принялся смотреть уже не на друзей, а на спокойную и мирно текущую реку. Конечно, Андрей выглядел достаточно простодушно, но он все ещё являлся городским и в этой деревне жил не так долго, как Саня и друзья. Доверять ему так просто, как это сделали Шура и Горшок, Поручик не собирался, но и открытой недоверчивости не показывал.       Андрей же принялся рисовать, старательно выводя линии, и вот на листе уже начала появляться река, а за ней и другой берег. Ещё несколько минут и из-под воды начала выглядывать русалка, укрытая сверху небольшим количеством водорослей. Когда же рисунок был более-менее готов, Князев и глазом моргнуть не успел, как альбом уже оказался в руках Шурика и Михи — Воу! Прикольно вышло! Как будто реально русалка в реке живет! Ну ты прям художник, Андрюх! — Пасиб, Шур. А Вы тут с детства, да? — Ага. Родились здесь, выросли и с детства дружим, — прошипел Поручик, затем взглянул на Андрея, чуть сверкая глазами, но Князь лишь выгнул бровь на этот жест, не понимая с чего вдруг такая жёсткая реакция.       Князев отвернулся, открывая рюкзак и доставая из него книги — Я с города книги привез, хотите почитать дам? Это детективы правда, но дома есть если что ещё фэнтези и даже книжки ужасов.       Горшок активно закивал. — А я говорил, что он интелегент, ё-маё. Шур, ну говорил же. Так, Княже, ты Кропоткина читал?       Балу закатил глаза. — Не приставай к человеку со своим Кропоткиным. — Что это не приставай? — аж покраснел от возмущения Миша. — Человек вообще-то книги читает! Может ему будет интересно про анархию послушать. Это ж умный человек написал. Про то, что можно не как у нас, а нормально, того… Жить. Чтобы все равные были, исходя из взаимоуважения! Людей же любить надо. — Он когда эту книжку в сельской библиотеке отрыл, — повернулся к Андрею Балу, совершенно игнорируя тираду не затыкающегося Горшка. — Он её так часто брал, что Тамара Семёновна, библиотекарша местная, подарила ему. — Конечно подарила, её кроме него никто не читал! — вставил свои пять копеек Поручик. — А зря! Между прочим! Может сейчас в другом мире жили. Свободные, а не эт самое! Вот где все запреты? Они ж в нашей голове. Как говорил Кропоткин: «прав не дают, их берут»!       Андрей хмыкнул, а затем всучил Михе в руки обе книжки, доставая из рюкзака таблетки и воду. Быстро запив пилюли, Князев передал воду Балу, который благодарно кивнул и сделал несколько глотков, передавая бутылку дальше — Не читал я твоего Кропоткина, Мих. Дашь книжку-почитаю. — Он-то непременно тебе ее вручит.Надо же людей просвещать, да?       Шура хмыкнул, растрепывая и без того лохматые волосы Горшка, а затем подтянул к себе ноги и положил на колени руки.        Постепенно уже вся деревня окончательно проснулась, люди высыпали на улочки, каждый здоровался с соседом и улыбался, спрашивая, как дела. А к реке посыпала более мелкая ребятня, в числе которых был и младший брат Мишки. Лёша бежал со своими друзьями вниз по склону, едва-едва не кувыркаясь носом вперед, но едва завидел незнакомого паренька в компании брата, замер, не сводя с Андрея взгляда.       Князь помахал ему рукой, улыбаясь, но замечая, что мальчишка его то ли боится, то ли в недоумении — Привет. — Мих, это что пришелец? Ты где живого пришельца нашел?       Мальчишка перевел взгляд на старшего брата, ожидая от него хоть какого-то ответа. — Лёш, это Князь! Друг мой новый! Ты с ним это… Повежливее! — сказал Горшок, по свойски кладя руку на плечо Андрея. — Оооо, быстро быстро, — Посмеивался Балу. И сразу получил от Михи щелбан. Завязалась шуточная потасовка.       Поручик аж отсел подальше.       Леша протянул руку Андрею. — Если брат тебя другом называет, то будешь и моим другом? Дождавшись кивка от Князя, Лёша, улыбаясь пожал тому руку. — Если тебя кто-то обижать будет в деревне, ты скажи мне или Мише. Мы тебя защитим. — Ну все, Андрюх, — смеялся Шура. — Ты под Горшеневской защитой! Двойной! Только приехал и таких телохранителей отхватил.       Миша на это только покивал. Вскоре Лёша потащил его с собой в воду. — Я окунусь и вернусь, парни, быстро, да?       Он взял свою футболку двумя руками за горловину и как-то неуклюже стянул. Вручив Балу на хранение, побежал за Лешей к воде. Балу хмыкнул и отдал мятую футболку Князю. — Пойду ножки помочу, не скучайте. — Давай-давай.        Андрей улыбнулся, глядя вслед друзьям и лишь продолжил сидеть на берегу, наблюдая как они уже втроем плескаются в воде.Балу все-таки затащили не просто ножки помочить, ибо от Горшеневского желания по-дружески притопить Шурика никуда было не деться.       Вот только чужой взгляд не давал покоя и Князь в итоге не выдержал, оборачиваясь к Поручику. — Что ты на меня так смотришь? Что я тебе сделал? — Ты? Ничего. Ты просто городской, а судя по твоему наряду ещё и не с окраины. А Вы там все на одну масть-лживые и лицемерные. Если ты втерся в доверие к Гавриле и Шуре, не думай, что ты втерся в мое доверие.Твой «беспечный» вид меня с толку не собьет. — Сань, ты че такой подозрительный? — А с вами по-другому нельзя. Вали отсюда, Андрей, не вмешивайся в нашу с парнями дружбу. Подышал свежим воздухом? Вот и езжай обратно в свой город.Я лично тебе тут не рад. — А мне «лично твоя» радость и нахер не сдалась.Сколько захочу, столько тут и пробуду.        Андрей перевел взгляд обратно на реку, вот только не успел и глазом моргнуть, как почувствовал, что рюкзак с аппаратом явно тянет куда-то вниз.Трубки крепко врезались в кожу, а ничем не удерживаемый да ещё и «будто случайно» подтолкнутый Поручиком, рюкзак покатился к реке вниз по остатку холма.Князь быстро стянул трубки и рванул следом за рюкзаком, уже через несколько секунд дыша так, будто бы пробежал десяти километровый марафон.Догнать рюкзак удалось лишь практически у самой воды, когда он погряз в береговом песке и, не выдержавший такого бега Андрей, рухнул рядом, пытаясь отдышаться и параллельно откашляться.       Поручик, продолжавший сидеть на своем месте, крикнул, вызывая в Князеве лишь смешанные эмоции непонимания и даже злости на всю эту ситуацию —Андрюх! Ну ты следи за рюкзаком-то! Аккуратней надо, тут склон такой! Нормально все?       Миша подбежал почти сразу, будто почуяв неладное. Его руки придерживали Князя за плечи. — Не помирай тут, ё-моё. Только познакомились же! Ну-ну все хорошо. Что делать мне? Что делать? Скажешь?       Он дал Андрею облокотиться на собственное плечо и успокаивающе гладил спину, пока тот ловил ртом воздух и пытался восстановить дыхание.       Андрей, бледный как смерть, впихнул Мише его же футболку, что так и не выпустил из рук, правда изрядно извозив её в мокром песке, но Миша был совершенно не в обиде. Князь чуть выровнял дыхание и подключил аппарат как надо.       Миша смотрел на него как побитый щенок, будто он тут был виноват в произошедшем, хотя даже рядом не был. — Раз мы теперь друзья ты мне обязан все рассказать про свою болезнь, — неожиданно серьёзно заявил он. — А то я даже как помочь не знаю.       Поднявшись обратно на склон, с помощью Миши. Андрей пытался отказаться от поддержки, но Горшеневское упрямство не переплюнешь. Князь уселся на землю, и Миха опустился рядом с ним все ещё держа за локоть, и не сводя внимательного взгляда. — Не думаешь, что твоя жалость может его оскорбить? — поинтересовался Поручик. — Не жалость это, — буркнул Миша, а потом добавил громче: — Я что? Человеку плохо, а мне волноваться нельзя? — Как-то слишком быстро ты начал за него волноваться. — Тебе бы тоже стоило! Взял и не помог. Что за друг называется? — Я ему не друг! — Хватит спорить! — отвесил Поручику подзатыльник подошедший Балу. Из-за его спины выглядывал испуганный Лёша. — Андрюх, помощь нужна?       Вся компания направила взгляды на притихшего Князева.       Андрей отрицательно помотал головой, кидая взгляд в сторону Поручика и ловя все такой же недоверчивый и даже злой взгляд в ответ. — Не нужна ему помощь, видишь? Все у него нормально, — фыркнул Поручик.        Князь же сложил в рюкзак альбом, туда же закинул карандаши и поднялся на ноги, закидывая рюкзак на плечи. Через несколько секунд Андрей произнёс, ещё немного хрипя из-за недавнего кашля: — Я домой пойду. Приятно было познакомиться, ребят, ещё может сегодня погуляем. — Давай, иди уже. — Поручик, ты щас получишь. Андро, точно помощь не нужна?       Князь лишь кивнул на слова Балу, уже собираясь уходить, но тут же заметил, как Горшок поднимается следом, намереваясь, по-видимому, проводить своего нового друга до дома. — Мих, сядь спокойно, он дойдёт, Че ты как нянька с ним, — схватил за руку друга Саня. — Хочу и няньчусь, отвали, — нахмурился Миха, сбрасывая с себя чужую руку. — Саня, мать твою! Давайте, парни, идите. Мих, если что, мы тут ещё посидим, я за Лешкой присмотрю, — Шура, похлопав Горшка по плечу, принялся смотреть на то, как Андрей и Миша, всё ещё придерживающий Князя за локоть, направляются обратно в деревню.        Первые минут пять Андрей шёл молча, лишь изредка покашливая в кулак, а уже потом, вспомнив про весьма серьезные слова Горшка, начал рассказывать про болезнь — У меня муковисцидоз. Из-за этого у меня страдают лёгкие и бронхи. Дышать сложно, приходится сидеть на антибиотиках, иногда капельницы, ингаляции и ходить с этим аппаратом. Ещё нельзя бег и все остальное, пока обострение не пройдёт. Можно делать всякие дыхательные гимнастики и все, что будет помогать легким откашливать скопившуюся в них слизь. Так и живу. Даже в речке купаться без матраса не могу, иначе идет нагрузка на организм. Вообще мне ещё повезло, у большинства страдает ещё и кишечник с желудком, а я отделался только лёгкими.        Андрей перевел дыхание, сбавляя темп и по итогу вовсе останавливаясь, чтобы нормально прокашляться. Кислород наконец начал поступать в нужной дозировке, и дышать стало намного легче — Если задыхаться начинаю, главное на спине не лежать. Сразу либо аппарат этот подключать, либо по спине начать хлопать, чтобы кашель естественным образом проявился и кислород снова начал поступать. Вот и всё.       Горшок выглядел максимально серьёзным. Переваривая информацию. Поинтересовался, лечится ли. Получив отрицательный ответ и рассказ про ремиссию, он неожиданно улыбнулся. — Ну вот сможешь ещё нормально жить. Лечись давай, и сможешь клёвые штуки поделать вместе. Я тебе столько мест в лесу покажу. Хочешь?       Всю дорогу до дома Миша Князя не отпускал, будто боясь, что тот снова задыхаться начнёт. Или убежит куда от его заботы. Редкие прохожие странно на него смотрели, но Горшок будто бы и не замечал косых взглядов.       Дойдя наконец, они распрощались. И Миша очень строгим голосом попросил Князя отдохнуть. Даже буркнул в конце «пожалуйста».       Вернувшись домой, он сел на кровать и принялся рассматривать одолженные у Андрея книги. Яркие обложки предвещали что-то интересное. Ну точно умный человек. Книги с собой таскает. Наверное, даже Миху поймёт. Ведь никто ещё никогда не понимал его, такого странного. Щемящее чувство надежды наполнило грудь. Тёплое, разливающееся. Миха просто не мог сидеть на месте, будто предвкушая нечто восхитительно-волшебное. Он залез в шкаф, достал потрепанный томик Кропоткина и отправился к дому напротив.       Когда Миша подошел к дому, открыла ему бабушка Андрея и улыбнулась. — Что, к Андрюше пришел? Ну проходи-проходи, он в своей комнате сейчас. Андрюша! Миша пришел!        Женщина крикнула это так, чтобы внук точно услышал, а сама закрыла дверь и направилась на кухню, видимо решая порадовать ребят какой-нибудь вкусной едой.       Андрей, когда услышал крик «Миша пришел!», даже глаза приоткрыл. Он лежал на кровати, с катетером в правой руке, а пакет от подведенной к нему капельницы висел на самой обычной напольной вешалке для одежды. Князь перевел взгляд в дверной проем и улыбнулся, завидев друга. Глаза его, до этого выглядевшие уставшими, засияли от радости. — И снова привет, Миш, — расплылся в улыбке он, видя как бабушка заводит неловко переминающегося с ноги на ногу Миху. — Привет, — тихо сказал Горшок и протянул книжку. — Я её тебе принёс. Моя любимая. — Кропоткин, да? Крутяк, получается, почитаю его, про анархию твою… Ты если хочешь можешь мне сам про неё рассказать, а я потом, как дополнение к твоим словам и книжку прочту. Вон, кресло стоит, присаживайся. — Андрей улыбнулся шире, беря протянутую ему книгу.       Миша аж стушевался. Первый раз его с Кропоткиным не послали. Нет, Лёша выслушал, но вряд ли что-то понял. А Балу не поверил, что такое вообще когда возможно. Горшок сел на пол рядом с Андреем и погладил книгу по потрепанному переплёту. — У Кропоткина есть принцип ненасилия, ну если люди будут осознанно другим зла не чинить, то и другие не будут. Общественный договор типа. Злоба то у людей обиженных на мир, понимаешь, да? Вот если ко всем с добром… Ну если голодного накормить, он не пойдёт убивать за кусок хлеба и все от этого счастливы будут. Свобода же. Свобода быть собой, чтобы, ну, люди счастливее были. Шура говорит, а что если кто то от природы сам по себе злой. Ему тоже свободы? А я не верю, что кто-то сам по себе. Даже если только о себе и думает. Ему ж все равно выгодно жить в мире ненасилия. Чтоб не быть бояться за себя, да? Понимаешь?       Миха поднял на Андрея полный надежды взгляд. До безумия хотел, чтобы понимал. Не знал, как объяснить получше. Мысли в голове копошились, будто рой встревоженных пчёл. Идей и образов много, и они покоя не дают. Всё хочется вот поделиться, чтобы утихомирить буйну голову. Чтобы легче стало.       Сам пальцы в замок сжимает, так что костяшки белеют. И взгляда все ещё с Андрея не сводит.       Книга лежала у Князя на коленях. На ней красивым шрифтом выведено: «Пётр Кропоткин. Речи Бунтовщика».       Тихо стало, лишь ветер шумит за открытым окном, и часы в зале мирно отстукивают время.       Андрей молчал ещё несколько секунд, а затем кивнул, кидая на Мишу взгляд. — Понимаю. Ну это же по сути логично, когда никто никому зла не причиняет, то и мир будет лучше. А злыми люди сами по себе не бывают, их такими делает семья и общество. Знаю кучу примеров, когда человек казался говном редкостным, а стоит с ним спокойно поговорить один на один, в лоб спросить почему он себя так ведет, и всё. Сразу другая личность перед тобой. Серьезно тебе говорю. — Князь снова кивнул, как бы подтверждая серьезность своих слов и отвел от Миши взгляд, медленно моргая. Почувствовав, что глотать становится проблематично, Андрей взял лежащие рядом салфетки и поднёс их ко рту, принимаясь кашлять. Кашель был в некотором роде даже жуткий, сильный, лающий и длился он около трёх минут. Как только стало полегче, Князь выкинул салфетки в мусорный пакет, стоящий тут же рядом, и снова на несколько секунд прикрыл глаза, прежде чем вернуть взгляд к Мише. — А ещё что там Кропоткин говорил? Ты вообще выглядишь так, будто сказать хочешь много, а не получается. Ты не молчи, я же слушаю. Мне же интересно. — Правда интересно? — Засиял Миха.        Андрей активно закивал, даже улёгся поудобнее, на несколько секунд кидая взгляд в сторону капельницы, дабы проверить сколько там осталось лекарства, и тут же возвращая его к Горшку.       Горшок проморгался, не веря своим глазам. — Правда что ли? — Дождавшись уверенного кивка со стороны Андрея, он продолжил. — Анархия это лучший строй общественный. Он возможно не сейчас настанет, но в будущем. Государство не нужно будет. Оно для чего существует? Что бы жизнь людей регулировать, но когда люди сами научатся договариваться. Там для начала надо будет снизить роль государства, но оно потихоньку надо. Воспитывать в людях самостоятельность, понимаешь, да? Чтобы они свою ответственность за жизнь на плечи всяких чиновников не перекладывали. Да? И тогда нами никто управлять не будет. Будет свобода слова! В искусстве можно будет все делать и жить счастливо, потому что свободен. И никто тебя в армию не заберёт. Потому что армии этой не будет. Свободных людей друг друга убивать не заставишь. Государства-то нету.       Миха нахмурился, вспоминая отца с его «каждый мужик должен долг родине отдать». Концепция долга родине Миху не привлекала. Он считал, что никому ничего не должен по факту рождения, да и родина это земля и люди, а не те, кто его свободу ограничивает.        Миша замолчал. Взял в руки книгу и всмотрелся в желтоватую обложку. Он не мог сдержать улыбки. Его приняли. Поняли. Чувство почти новое, тёплое, яркое. Голову даже слегка кружит от осознания.       Когда Князева бабушка тихо вошла в комнату, он вежливо с ней поздоровался. — Подружились? — спросила она. — Оно хорошо, ему в городе почти не давали с друзьями гулять, а такой возраст, ему надо. Может в клуб там сходите вместе, а то лучшие годы пропускает, — улыбнулась она.