Далеко за городом

      В сентябре он действительно приехал. Сразу после больницы Андрей направился к Михе.       Когда тот вышел из дома, сначала Князь почувствовал резкий прилив радости… Вот только вид любимого человека его даже напугал. — Что… Что случилось? Миш? — Уезжай, пожалуйста. — Миша шикнул, когда Андрей слегка дотронулся до большого синяка на его лице.       Он был выше Князя, но горбился так, что смотрел снизу вверх. Затравленно, как пёс, которого с привязи ещё с щенячьего возраста не отвязывали. Но проглядывалась в этом взгляде та же собачья любовь и преданность, мол, ради тебя все переживу, только ты будь где-то в этом мире.       Из дома послышалась ругань. Отец кричал: «Он не в меня такой!» — Я тебе напишу, но сейчас уходи. — Он коснулся Князевой щеки и практически убежал в дом.       Откуда-то появился Лёша и настойчиво начал толкать Андрея в спину. — Иди к Балу! Он все расскажет! — потом остановился. — Если что, я вас с братом противными не считаю! — и снова принялся толкать. — Да быстрее ты уже.       Андрей непонимающе перевёл взгляд с двери дома на Лёшу, но действительно ушёл, оставляя Мишу одного. — Что у Миши? — Едва заметив Шуру, спросил Андрей. — Его отец всё узнал? Что произошло вообще? — Он не сводил взгляда с друга, даже когда шёл с ним в дом, когда садился на кровать в его комнате.       Ждал объяснений. Судя по состоянию Горшка, того избил отец, а уж сомневаться в том, что Юрий Михайлович всё узнал, почему-то не получалось. — Ты и сам все видел! Я ему ничем не помогу. Отец даже со мной и Поручиком запрещает Михе общаться. Тот нам записки через Лёшу передаёт. Кстати о Лёше… Он там вам помочь решил как-то. Не знаю, что у этого мелкого за план, но он просил, чтобы я тебя у себя оставил.       Получив согласие от Андрея, Балу притащил настолку и карты, ещё старые снимки общие, где Миха был.       Время перевалило за полночь, когда окно внаглую толкнули. — Андрюха, ты правда здесь, — расплылся в улыбке Горшок, залезая в дом. — Шур, ты окно когда починишь, ё-моё? — Спросил он, пытаясь не разорвать одежду о торчащий гвоздик на деревянной раме. — В нашей деревне только один придурок в него может залезть. — Да я не про это… Осень уже, холодно, — Миша опустился рядом с Князем, кладя голову тому на колени, — я так замёрз, пока дошёл. — Миха сидел босой, в майке без рукавов и в коротких шортах. — В чем спать ложился, в том и пришёл, — догадался Балу.       Андрей запустил ладони в растрепанные волосы Горшка и уткнулся в них же носом, прикрывая глаза. Он аккуратно и медленно поглаживал его голову, понимая, что очень хочет ему помочь, но зная, что помочь ему ничем и не может. Не украдет же он его, правда?.. Князев тихо выдохнул. Даже сказать было нечего, все слова застревали где-то в глотке. Балу, взглянувший на Миху и Андрея, усмехнулся, мотнув головой — Андрюх, ты сейчас на ангела похож.       И действительно. В лунном свете фигура Горшка была похожа на фигуру мученика, к которому спустился с небес сам ангел. Слегка растрепанные обесцвеченные волосы, белая футболка и серые штаны, а также кожа, практически белая из-за лунного света, проникавшего в комнату через окно, делали Андрюху похожим на небесного жителя. — Мой ангел, — ухмыльнулся Миха. — Я тут лишний, кажется, — посмеялся Балу. — Нет, нет, спасибо тебе. И Лёше спасибо, представляете, он ключи от дома у отца украл, чтоб я сбежать смог. Я ж на радостях так и убежал, босиком. Умный парень растёт! Догадался тебя предупредить, Шур. — в голосе Миши сквозила гордость. Он перевернулся лицом к Князю, взял того за руку и продолжил. — У меня план есть. Я тут на стройку после школы устроился. Батя рад только. Думает, труд из меня мужика сделает. Так вот, я накоплю и приеду к тебе в Питер на новогодние. И пусть меня ищет хоть с собаками военными. Не найдёт.       Андрей поцеловал его в лоб, а затем обнял его голову одной рукой и тихо вздохнул, прикасаясь лбом ко лбу. — Я не смогу тебя встретить. Разве что передать родителям, чтобы забрали тебя с вокзала, но лично — навряд ли. Меня опять запирают в больнице, а это минимум на полгода, если коек будет достаточно. — Андрей поджал губы, а затем снова поцеловал Мишу в лоб и резво пересел к нему на пол, обнимая.       У его отца не ладилось с работой, в доме часто начали происходить ссоры, и денег на лечение стало не хватать. Почему жизнь начала так резко меняться, Князев попросту не знал и знать не особо хотел. Но понимал, что лечиться он сейчас может только благодаря знакомым отца с работы, которые согласились переговорить с главврачом больницы и выбить там практически бесплатное место.       Отказаться от этой госпитализации было нельзя, сумма уже была отдана, и сразу после возвращения в город Князь должен был собрать все необходимое и ехать сдаваться врачам. — Прости. — Ниче. Лечись, — грустно вздохнул Миха, прильнув к тёплому Княжескому боку. — У тебя телефон есть этот, без провода. Звонить буду. Выкрутимся, ё-моё. — Может, я тебе одежду свою дам? Прогуляетесь, — предложил Балу. — По вам видно, что хотите наедине побыть.       Миша в кофту Шурки еле влез, а вот штаны на удивление были прямо по размеру. — Да в твоих ярких шмотках я как шут, — протестовал Миха. — Вот и весели одного конкретного человека. Кто тебя ещё в них посреди ночи в нашей деревне увидит! Да и вон Князь яркое сам любит. Теперь сочетаетесь. Ой. Идите уже! Спать охота, — наигранно зевнул Балу.       Ночь встретила прохладой и запахом пожухлой травы, и опавших листьев. Полная луна заливала все светом. Деревня спала.       Тихо, только сверчки поют. И у Миши сердце стучит быстрее обычного.       Андрей шёл рядом, держа Мишу за руку и лишь продолжая молчать, до тех пор пока они не дошли до речки. Оба уселись на траву, и Князь аккуратно положил голову Мише на плечо. — Если не встречу тебя во время новогодних на вокзале — поезжай с родителями в больницу. Хотя бы через стекло поговорим. — Это почему через стекло? — нахмурился Миха. — Палата стерильна. Чтобы мои микробы в лёгких не смешивались с микробами окружающей среды во время лечения. Так что физический контакт без спецодежды будет запрещен. Но ничего, справимся. Справимся, точно.       Гуляли почти до рассвета. Дошли до штаба, потом до клуба, и долго вспоминали, что происходило а этих местах. Когда над полями взошли первые лучи красноватого солнца, а на траве приятная прохлада от росы, Андрей звонко поцеловал Миху в щёку и потянул пройтись через поле к реке. Там уже сидела пара рыбаков, выуживая последние тёплые деньки у бабьего лета. — Как здорово, что мне здесь довелось побывать, что я тебя встретил, что красоту эту вижу, — вздохнул Андрей. Но тут вдруг начал стучать Миху по плечу. — Мих, Мих запомни! Утренний рассвет... Солнце поднималось над землёй! Просыпался лес, восхищаясь... — Розовой зарёй, — подхватил Миха. — Да! — воодушевился Андрей! — Подходит. В небе голубом облака плывут, как корабли. Тёплый ветерок... Мчится над поверхностью земли. Запоминаешь? — Запоминаю! Можно что-то про петухов. Тип рань такая, даже они не поют, а мы тут уже нарисовались... — Ещё не пробудились петухи в деревнях, и рыбаков на озере пока не видать... — На реке и вон они уже уселись. — Нихрена ты не понимаешь в поэзии, Мих! Это ж образ! — насупился Князь и слегка ударил Горшка по голове. Затем развернулся к полю и заметил, как пастух выгоняет на него стадо. Бурёнки радостные выбегали на луг и принимались щипать влажную от росы травку. — Коровами истоптана трава на полях, — продолжил он, а потом расплылся в довольной улыбке. — Как здорово, что мне здесь довелось побывать! Запомнил, Мих? — Запомнил, да, — закивал Горшок. — Давай спеть попробую. — Миха открыл широко рот, да так и закрыл. — А как начинается? — Миха!

***

      На прощание Миша поцеловал Андрея, как в последний раз. Долго, чувственно, у самого аж коленки подкашивались. — До зимы, — шепнул он, с большой неохотой отлипнув.       До каникул долгие месяцы прошли на удивление спокойно. Травить за ориентацию Горшка никто не решался. Либо боясь самого Миху, либо Балу с Поручиком, которые были не менее суровы в драке.       В Питер Горшок ехал с Балу. Тот тоже взял подработку, ради своего Яши. — Мусе я записку оставил… — Нельзя с матерью так. — Она б меня остановила, но мне надо уехать, понимаешь, да? И Андрюху увидеть, и от отца сбежать, как он меня… Он третий месяц дома! Понимаешь? — Говорил Миша громко, попутно размахивая руками, чем вызвал праведный гнев бабки с соседнего сидения в автобусе. — Понимаю, понимаю… — утихомирил его Балу, спасая друга от гнева старушки.       Андрей предупредил родителей через врачей, чтобы те забрали Мишу и Шурика на вокзале и обязательно отвезли обоих в больницу. Благо, приезжали те рано утром, и им не пришлось бы ночевать, прежде чем встретиться с Князем. У отца Андрея наладились дела на работе, так что ближе к приезду Миши и Шуры его перевели в более новую и обустроенную всем необходимым больницу.       Когда Шура прошёл вместе с родителями друга и Горшком в здание, то, мягко говоря, охренел от увиденного. Всё вокруг было практически белоснежным. — Них... Чего себе. Вот это цвет, конечно, глаза аж выедает.       Балу взглянул на Мишу, а затем пошел вслед за родителями и лечащим врачом Андрея.       Андрей повернулся на койке и расплылся в улыбке. Белая больничная рубаха, бледная кожа, выпиравшие кости, волосы с отросшими темными корнями, куча трубок и капельница. Таким Князев снова предстал перед друзьями. Спустив ноги в тапки, Князь подошел ближе и, не переставая улыбаться, обнял Миху. — А я ж говорил, что приеду! Правда ведь! Приехал! И ты тут… – начал тараторить Миша. — Я в городе могу ещё книжек Кропоткина купить. Ещё Бакунина! Он тоже анархист! Мы когда уже нормально увидимся, я тебе почитать дам обязательно. — Даже в больнице ты от Анархии не спрячешься, — заржал Балу. — Я скучал, — признался Миха. — Мы летом приедем, поступать уже! Как аттестаты получим, так сразу. И соберёмся всей конторой, — похлопал друга по плечу Шура. — Я рад, что вы здесь! Меня вот перевели из стерильной неделю назад... Может, если всё хорошо будет, то можно будет чуть-чуть по городу погулять, но не обещаю — Андрей улыбнулся.       Стоящие за спиной Миши родители слабо улыбнулись, глядя на то, как их сын сейчас улыбается и вообще весь посветлел, стоило только Горшку появиться на горизонте, а Шура сжал плечо Миши улыбаясь Князеву и показывая ему кулак, мол, держись давай. — Ты стихи писал? Выйдешь отсюда, и мы хиты запишем! Клубы и бары Питера нас ждут! Пиши, не бросай. А то, наверное, тут с ума сойти можно. А ты мне нужен, Дюх. Очень нужен.       Миша старался не пропускать часы приёма почти каждый день. Приходил и рассказывал, что нового увидел в Питере. Восхищался, как всё украшено к Новому году, жаловался на скользкие гранитные тротуары, говоря, что выбьет себе последние зубы. Что побывал на настоящем рок-концерте какой-то начинающей группы. «Ребята так зажгли, Дюш, мы так же будем!». Книгами тряс, что-то вслух зачитывал.       Жил Миша у Яши. Спал на раскладушке в углу, когда Балу делил с хозяином комнаты кровать.       Они быстро подружились. Миша, правда, замечал какую то недоговорённость, неловко натянутую меж ними. Но старался не лезть, пока Балу сам не решил вывернуть душу, стоя рядом с Литейным мостом и смотря на великую, закованную в лёд Неву. — Яша когда признался, что он из этих, я сказал, чтоб не беспокоился о нашей дружбе. Что я точно по девочкам и никогда его не полюблю. Не разрушу нашу дружбу. — Полюбил? — Полюбил, — тяжело вздохнул Балу.       Миша его только обнял молча. Если сам мудрый, понимающий в человеческих отношениях Шура, не знает как себя вести, то Горшок мог только пожимать плечами. Он до сих пор не понимал, как вообще с Андреем у них все так хорошо вышло. И как несмотря на все обстоятельства продолжается. — Идём в твои «Подписные издания», что ты там хотел? Подарок Андрюхе на новый год?       Миша кивнул и они побрели в книжный по Литейному проспекту.       Андрей ждал Новый год, хоть и понимал, что проведёт его в стенах этой белоснежной больницы. Конечно, Миша часто приходил, и они подолгу общались, порой даже получалось обняться и посидеть вместе, но этого всего было мало. Князеву хотелось уже наконец-то покинуть стены больницы, и когда в следующий раз Миша пришел навестить своего его, произошло одно предновогоднее чудо.       Лечащий врач объявил, что анализы хорошие и под подпись родителей его можно отпустить на несколько дней. — Андрей Сергеевич, сходите прогуляйтесь. Жду вас первого января.       Можно выйти. На несколько дней, но он может покинуть больницу и отметить Новый год с Мишей. — Пошли гулять скорее! У нас не так много времени! — Вцепился в руку Горшка Андрей, только выйдя из больницы.       Миша сжал его ладонь и повёл по ставшим любимым местам, завёл на ярмарку, разорился на горячий чай и пару хот-догов. Запротестовал, когда Княже захотел оплатить свою долю. — Я ж специально всю осень работал. Дай мне! Ё-моё.       Миша чувствовал, что никто не обращает внимание на их влюбленные взгляды, частые касания и нежности. Большой город жил своей жизнью, не подавляя, а разрешая раскрываться.       Пройдясь мимо Марсова поля, они вышли на главную туристическую улицу. По Невскому в преддверии праздников гуляли толпы народа, и Горшок взял Андрея за руку, ведя сквозь гущу народа к дому Зингера. Но услышав музыку, чуть скорректировал маршрут.       Уличные музыканты играли «Группу крови». Вокруг собрались люди, поющие вместе куплет.       Горшок наклонился к уху Андрея и уверенно сказал: — Когда-нибудь и твои тексты народ будет наизусть помнить. — Наши, Миш. Наши тексты. — Андрей поднял на Миху взгляд, чуть сжимая его руку и широко улыбаясь.       Они слушали как играют «КИНО», подпевали песням и просто гуляли, спокойно держась за руки. День казался им просто невероятным, и Князь был безумно благодарен врачу за то, что тот отпустил его спокойно встретить Новый год.       На следующий день договорились встретиться в три часа, чтобы после прогулки сразу поехать к Андрею, где и будет проводиться праздник. Князь стоял около «их» места, кутаясь в куртку и постоянно оглядываясь. Наконец, впереди появился силуэт Миши и Князь встрепенулся, улыбаясь и наблюдая, как тот приближается.       Снова крепкие объятия, быстрый поцелуй в щёку и они направились гулять по шумному городу, наслаждаясь тем, как люди снуют туда-сюда с пакетами для новогодних столов.       Они в очередной раз остановились около какой-то группы уличных музыкантов, которые исполняли уже ставшие классикой новогодние песни, а народ улыбался и подпевал, чувствуя себя так, будто только-только вернулся в такое светлое и родное детство.       Андрей держал Мишу за руку и повернул к нему голову, чтобы наконец-то снова одарить его своей улыбкой и увидеть улыбку ответную. Но лёгкие и горло будто сжало, заставляя его согнуться и закашляться.       Андрей прикрывал рот ладонью, чувствуя как на варежке остаётся кровь, но кашель не прекращался. Князь вцепился в руку Миши, чувствуя как ноги подгибаются и он начинает оседать на землю. Тёмно-красная кровь капала на белый снег.       Миша испуганно склонился над Князем, гладя того по спине. Он почти сразу же поймал такси и отвёз его домой к родителям.       Сидел в прихожей, не снимая куртки и ботинок. Буравил вешалку стеклянным взглядом и слушал, как из глубин квартиры доносится тихая ругань. — Он должен был оставаться в больнице! — Сереж, сейчас Новый год. Он хотел немного счастья, по городу погулять. Как все. Ещё и Миша приехал. — Да лучше б его этот Миша не приезжал! Собирай сына в больницу!       Миша сильно зажмурился. Не приезжал бы он Князь бы от одиночества в той белой палате взвыл. От скуки извёлся весь. Оно хорошо? Но как в итоге получилось тоже плохо. Миша очень хотел поступить правильно, но этого «правильно» просто не было. Выбирай, называется, из двух зол меньшее. И никто не объяснит, какое меньшее.       Под ботинками растекалась лужа растаявшего снега. Похожая на его состояние. Грязное, бесформенное.       Андрей вышел из комнаты, поворачивая голову сначала в сторону кухни, с которой и доносились голоса, а затем к Мише. Подошёл ближе, обнял его голову и поцеловал в самую макушку. Плевать было на все сейчас, хотелось лишь не возвращаться обратно в больницу — Ты ни в чем не виноват, слышишь? Никто не виноват. Это просто обострение, мне скоро станет легче. И мы снова начнём гулять с тобой, хорошо? Ты только себя не вини, ладно? — Князь улыбнулся, присаживаясь рядом с Мишей на корточки и беря его руку в свою. — Нам ещё стадионы покорять! Представь, будем гулять с тобой по Питеру, а люди вокруг наши песни поют, наше «имя» скандируют. Все наладится. Всё будет. — Откуда узнал, что я себя виню? Хотя не говори… Ты меня как облупленного знаешь. — Горшок взял Андрюхины руки в свои и сжал крепко. Уткнулся ему в плечо и тяжело вздохнул. Потом вдруг прикусил грубую ткань ворота его джинсовки, чтобы позорно не заныть. Сам про стадионы говорил, а тут представил как посреди концерта у Андрюхи обострение случается, испугался. — Обещай мне, что все сделаешь, чтобы в долгие ремиссии выйти. Врач же говорил, что это можно так. А я все сделаю, все. Веришь? Только попроси. — Андрей, собирайся, мы в больницу едем, — раздался с кухни голос Сергея.