У меня на тебя есть особые планы

      После смерти следует начало. Петя это уже знал.       Вопрос в другом.       Кто он после того, как умер?       Жизнь больше не могла быть такой, как прежде, он даже не мог работать там же. Он чувствовал, что стал совершенно другим человеком. Петя забыл часть рабочих моментов, быстро уставал, плохо запоминал, врач еще обрадовал его возможными эпилептическими припадками. Может быть, ему еще и повезло — до сотряса третьей степени не дошло, жить можно.       Отец расстроился, конечно, сильно от понимания, что в ментовку Петя со своей нынешней заторможенностью и утраченной памятью не пойдет. Ну, не то чтобы прямо сильно расстроился. Ничего уже хуже не будет, чем смотреть, как твоего сына достают из канализации и быть уверенным, что больше нет никакого сына. Есть место на кладбище.       Но Петя был, и отделался еще очень легко. Сотрясением второй степени, частичной потерей памяти, воспалением легких и ухудшением зрения и слуха. В общем, букет был что надо и, когда Петя смог встать на ноги спустя месяц, задумался над тем, куда же его теперь всунуть. Боялся, правда, вдруг снова подсядет? Пете ж в больнице вообще тяжело было. Тут и сотряс, и воспаление, еще и ломки. Юрий Андреевич, приходя к нему в палату, своего сына искренне жалел, было видно, как ему тяжело справляться с этим, но справился же. Хазинская порода!       Потом Петя сказал: хочу адвокатом, как раньше. И в Питер хочу. Тут ему страшно.       Он так и не вспомнил, кто на него напал, и теперь в каждой тени, после выписки, видел опасность. Юрий Андреевич только сказал, садя сына на поезд: я сейчас с твоими любыми решениями согласен, но знай — начнешь снова нюхать, устрою второй сотряс. Петя не знал, что ответить на столь странную заботу.       В первый день в Питере в подземке ему попался столик с книгами, которые сносили одна за другой и он, хмыкнув, взял себе экземпляр с громким словом «Гром» на обложке.       И тут началось страшное.       Пете подумалось, что его сотряс ему деградацию устроил на лет так десять, когда в пятнадцать влюбляешься в солиста рок-группы, а потом фантазируешь о том, как он заметит тебя из толпы, поймет, что ты «тот самый» и все, сразу пятеро детей.       Именно так себя чувствовал Петя, когда спустя неделю томно вздыхал, глядя на новые фотографии Грома, как тот у участка шавуху жрет. Петя даже ощутил позабытое неприятное чувство ревности. Он тогда подумал: Петь, ты нормальный? Ты этого Грома знать не знаешь, пускай ебется, с кем хочет. Но справки все равно нарыл. Кандидатов было немного: Юля да Дима. Юля оказалась альфой, а Дима, как узнал Петя на форумах, сосался с Костей по углам Питера. Петя ощутил приятное облегчение. А потом неприятное понимание того, какой херней он мается. Двадцать шесть лет, бывший ГУНКовец, чуть не убил нарик в подвортне, и сам он нарик в отставке, и чем сейчас занимается?       Все книжка глупая! Петя вздохнул. Кому врал? О Громе в Питере все говорят, он бы по-любому о нем узнал и по-любому бы на нем завис. А как не зависнуть? Альфа ж как с этих греховных омежих романов. Высокий, красивый, сильный, известный, и вообще, видно же, что за ним — как за каменной стеной. Петя, даже не знавший, что такое крепкое альфе плечо, о которое можно опереться, повелся на Грома, как малолетка. И очень на это злился. У него курсы ща юридические, и без того со своей больной головой сложно выучиваться, а теперь еще этот Гром!       Петя очень от этого страдал. А по вечерам яростно дрочил, пропихивая в себя стимулятор и, кусая губы, отчаянно представляя рядом с собой этого местного супергероя. Во время оргазма его лицо под веками было особенно четким и оргазм от этого выходил еще ярче. Петя думал: а как же я буду кончать, когда он реально рядом? Когда шепчет всякое своим хриплым голосом. Петя узнал, что пахнет Игорь чем-то терпким и немного горьковатым. Про член он еще нигде не узнавал, но ему казалось, что он должен быть таким же, как и сам Гром: то есть длинным, крепким и вызывающий приятное трепетное чувство легкого страха.       Но больше Петя, конечно, страдал.       Стать жертвой подобного фанатства в двадцать шесть с травмой мозга то еще наслаждение.       Впервые ему вышло отвлечься и не обновлять в тг канале новые фотки Грома, когда он сдавал экзамен на квалификацию адвоката. Целый день не заходил! А когда вышел, крайне довольный тем, что теперь мог вести адвокатскую практику, первым делом отписался родителям и сфоткал свой сертификат. Он ведь о нем мечтал давно, не думал даже, что получится когда-нибудь и вот… Все равно смог. Даже учитывая, что сейчас его мозги были медленнее, а память — хуже. Теперь у него в планах было безалкогольное пиво, суши и… чего греха таить, стимулятор и новые фотки Грома.       Он прошел вперед, чтобы вызвать такси, как его резко схватили за руку. Петя с тихим вскриком повалился за угол, упав на руки.       — Блять, кто там такой охуевший?! — зарычал Петя, быстро вставая, а после — замер. Он плохо помнил тот день, но черты лица, силуэт — узнал. И понял, что не знает, что делать, как двигаться. Всей его напускной бравады с того дня больше не было, жизнь показала ему с лихвой, что он, такой сякой, мент-оперативник с опытом, не может противостоять даже какому-то нарику. Петя знал, что драться — не вариант, его просто убьют, сделают то, что не сделали в прошлый раз.       — Че ты, сбежать думал? — прохрипел он, наступая. — А я всегда знал, что ты псина ссыкливая. В тот день понял. Только ссыкуны невиновных вяжут.       Петя побледнел. Так вот оно что… Не нарик. Бывший зэк. Что еще хуже — считавший себя невиновным. Или и вправду был таковым?       — Ты кто? — хмуро брякнул Петя, уже обдумывая пути обхода. Выход один — только сбежать. А потом как? Всю жизнь сбегать?       — Даже не помнишь, — сквозь зубы сказал он, медленно наступая. В руке блеснул нож. Петя сделался еще бледнее. — Жизнь, блять, чужая для тебя ничего не значит, да? Посадил и хрен с ним — пусть гниет? У тебя б семь лет жизни кто бы спиздил — я бы на тебя посмотрел.       — Слушай, чувак, я хрен знает, о чем ты говоришь. Че тебе надо? Бабок?       — Нахуй мне бабки твои? Ты меня в восемнадцать посадил, только жизнь начиналась, вышел — а ни жизни, ни матери.       Петя нихрена не понимал и решил, что понимать не хочет. Потому что на него кинулись прям так, с ножом. Петя обомлел от страха и с трудом заставил себя двигаться. Полоснуло почти у самого горло, обожгло, Петя вскрикнул, кое-как отпихнул от себя и бросился на улицу, в свет фонарей, и тут же с кем-то столкнулся. Ноги были ватными, под шеей было горячо и влажно, Петя вскинул голову, глядя напуганными глазами перед собой.       — Че у вас слу… Это че, кровь?       А Петя голос потерял. Перед ним стоял Игорь Гром собственной персоной, придерживал его за плечи и хмуро всматривался в тьму подворотни.       — Так, за стеночку придержитесь, щас буду, только не валяйтесь, пожалуйста.       А Петя готов был повалиться от количества впечатлений за этот вечер. Сначала очередной привет из прошлого, затем хлестающая кровь под горлом, а затем — его секс-мечта, его больной бред, Игорь Гром. Он правда пахнет так, как он и читал — терпко и горько, а еще потом. Пете стоило больших усилий остаться стоять у стены, а не сползти по ней и запищать от восторга. Раздался звук от удара, после — глухой стон и стук.       Игорь вернулся из тьмы подворотни, хмурый и красивый, как Господь Бог. Петя потерял дар речи, держась за рану, чувствуя, как намок бадлон и рука. Ноги дрожали.       Игорь прохрипел — его голос был лучше, чем на записях:       — Вы как? Бледный че-то сильно… Крови много? Вот бля…       Игорь сам коснулся пятна и поморщился.       — Щас глянем получше. Я эт… Игорь Гром, тут живу… ну, нормально, думаю, дойдем. Там глянем рану. Нормально? Вы только в обморок не падайте. Хотите я вас на руках донесу?       Если бы Петя мог покраснеть — он бы покраснел. Но кровь отлила от лица, затылок покрылся липким холодным потом и сам он холодел. Он тихо просопел:       — Я… я сам… Спасибо.       Игорь с сочувствием его оглядел. Видимо счел дрожащий Петин голос за страх, а не за то, что он встретил свою болезненную фантазию в реальной жизни, и она оказалась еще лучше. Петя в своих мечтах все о Игоре знал, и знал, что скажет, как поведет себя, все было легко и понятно, но, встретившись с ним в реальной жизни, Петя понял, что не знал о нем ничего и понятия не имел, что делать.       — Ладно, давайте помогу… Щас еще позвоню, пусть этого заберут, он какой-то ебнутый…       Петя только смог тупо кивнуть. Как они дошли до квартиры Игоря — Петя не помнил. Только помнил, как он ласково его поддерживал то за плечи, то за талию, и Пете делалось еще хуже, и еще сильнее хотелось упасть на асфальт. Руки у Игоря видно были очень сильные, грубые, ими легко было причинить боль, но Петя чувствовал, как Игорь старался быть с ним нежным, не сделать больно. А пахло от него как… Петя уже вообще ничего не понимал. Рана начала болеть, перед глазами все плыть, а от близости Игоря делалось еще хуже.       — Так… лифта нет, так что давайте так…       Нет, такого даже в фанфиках не напишут, — подумал Петя, когда Игорь подхватил его на руки и куда более быстро, чем с Петей под боком, стал подниматься. Петя думал: почему к нему? Почему не в больницу? Бред какой… Но Игорь нес его так легко, будто Петя ничего не весил, а еще был такой теплый, крепкий, сильный… Пете даже на пике удовольствия не было так хорошо, как в его руках.       В квартире Петя столкнулся с суровой реальностью. С тем, что к ранам он привыкшим не был, так что когда Игорь попросил снять свой бадлон и, невинно прикрываясь, увидев свою рану, Петя побледнел еще сильнее, его затошнило.       Игорь, видимо, поняв по его бледному лицу, что дело идет не так, сказал:       — Так-так, в обморок не падаем! На рану не смотри, отвернись, ага, теперь дыши, глубокий вдох и выдох, хорошо, я ща… все хо… Блять!       Это было последнее, что Петя услышал. Очнулся он лежа на диване, укрытый покрывалом. В нос ударил резкий запах, и Петя закашлялся. Перед глазами появилось неясное темное пятно, которое вскоре начало принимать человеческие очертания.       — Ты как?.. — спросил Игорь, которого Петя едва смог разглядеть.       Петя поморщился и, ощутив тошноту, неловко прикрываясь, попытался встать:       — Я… я головой ударился?..       — Ну так… немного.       — Тазик… пожалуйста…       Игорь растерянно моргнул, но быстро принес емкость, в которую Петю вывернуло. Голова болела нещадно и, вытерев рот, Петя улегся обратно, морщась.       — Эй… ты чего? — осторожно позвал его Игорь, явно сам уже бледный.       — Я… у меня сотряс был пару месяцев назад второй степени… нельзя… головой ударяться… — с трудом пробормотал Петя.       Он не видел, но Игорь побледнел еще сильнее. После все, что смог разобраться Петя, как Игорь аккуратно надел на него явно свой растянутый свиттер и вызвал такси. В машине Пете снова стало плохо и он всю дорогу провел головой на его коленях. Насладиться бы, да только ему так херово было, как в самое худшее похмелье, так что он просто старался не умереть и не наблевать в машину.       В больнице стало легче. Его уложили на кушетку, осмотрели, что-то вкололи и чем-то прокапали, и жить тут же стало легче. Петя, приходя в себя, думал с тоской: Игорь был так близко и, может быть, у нас что-нибудь бы и вышло, но моя голова решила иначе.       Но спустя час, когда его отпустили и заверили, что мозги через ухо не вылетели, Петя обнаружил Игоря в коридоре с щенячьими глазками. Петя медленно моргнул и неловко поправил на себе чужой свитер, который приятно пах Игорем.       Гром встал и, подойдя ближе, сказал:       — Прости, я не… я не думал, что так выйдет. Следовало догадаться, что обычные люди падают в обморок от таких ран.       — Ну, с другой стороны, как бы ты догадался, что у меня сотряс был?       — Да, точно… Врач сказал, что с тобой все хорошо.       — Ну типа. Слушай, а че ты меня к себе поволок? Почему не в больницу? Как-то это я не знаю… — он дернул плечами, плохо понимая тот момент, что между ними произошел. Петя был уверен, что Игорь не тащит всех пострадавших к себе домой, тем более после того, как на него свалилась такая популярность.       — А, ну… — Игорь неловко потоптался, в плечах сжался. — Ты мне… ну, понравился, и я думал рану тебе обработаю, чаем напою, разговоримся там…       — Понравился?.. — удивленно переспросил Петя.       Когда Игорь кивнул, Петя на миг потерял почву под ногами. То есть так в самом деле бывает?.. Петя по Игорю кипятком ссался, а тот в итоге увидел его перепуганного, в крови, и вдруг понял, что влюбился? Да уж, так вот что имели все омеги в пятнадцать, когда думали, что надо быть «особенным», чтобы понравиться тому самому.       Петя моргнул и тупо кивнул.       — О, ну… Блин, врать не буду, я хоть из Москвы, но о тебе знал и ты мне ну… тоже понравился.       — Да это хрень, — отмахнулся Игорь. — То, что тебе картинка понравилась это одно. Другой вопрос я настоящий…       — Ну, ты притащил меня к себе, где я ударился головой, и я все еще от тебя без ума, — выдохнул Петя. — Так что можешь меня напоить еще чаем. Кстати, а бадлон мой где?       — Кто?       — Ну… кофта эта черная.       — Это ж водолазка.       — Сам ты водолазка.       — Видно, что ты Московский, — цокнул Игорь. — Ну я кинул ее в ванной где-то, она в крови и рваная.       — Выкинуть, значит, надо, — выдохнул тяжело Петя. — Жаль, она была моей любимой. Хотя свитер тоже ниче так.       — Дарю.       — Очаровательно, — усмехнулся Петя. — Ну, тогда к тебе?       — Только обещай больше не падать в обморок.       — Как дело пойдет, — хмыкнул он и пошел вперед.       Во второй раз они уже сделали все по-нормальному. Игорь сварил кофе, Петя снова и снова трогал повязку под свитером, боясь что-нибудь задеть и проверяя, на месте ли и не пошла ли снова кровь. Петя много рассказал о себе: о прошлом, о работе, почему переехал, какие планы. Про этого сталкера честно сказал:       — Я не помню его. Он говорит, якобы я посадил его невиновным…       — Это может быть правдой?       Петя немного подумал и кивнул:       — Да. Может быть.       — Хм, а выглядишь ангелом.       — Ну, все мы после сотряса те еще ангелы. Хотел бы я послушать про тебя, но, кажется, я и так все знаю.       — Гляжу, ты особый фанат?       — Ну не то чтобы… Просто интересно было, — неуверенно пробубнил Петя, ерзая. — Ты… не хочешь меня выгнать после того, как узнал?       — А должен?       — Ну, ты ведь бравый мент, за все хорошее и против всего плохого?       Игорь криво усмехнулся и, внезапно, подсел к нему ближе. Петя покраснел и глянул на него.       — Значит, видимо, плохо меня знаешь. Я не робот. Ты поступил дерьмово, но ты мне нравишься, поэтому мне, в общем, все равно.       И тут же подался к нему. Петя глубоко вдохнул, не ожидав, но глупо было притворяться, что он не думал об этом последний час. Игорь зарылся в его волосы, притянул ближе к себе и накрыл его губы своими, целуя. Петя закрыл глаза, шумно выдохнул в его рот и расслабился, прильнув к Игорю ближе. Гром гладил его спину, сжимал бока и целовал так, будто только в поцелуи с Петей он мог дышать и, видел Бог, Петя наслаждался этим. Дыхание сбилось, касания стали хаотичнее, и они прижимались друг к другу все теснее и жарче. Петя отстранился и прошептал:       — Так, тихо… голова закружилась…       — А ты у нас хрупкий… — усмехнулся Игорь, глядя ему в глаза. — С тобой понежнее?              Петя закусил губу и сказал:       — Пока что — да, а после как дело пойдет.       И, обняв Игорю за шею, увлек его в очередной поцелуй, и Игорь повалил его на диван, прижимаясь ближе, но, учитывая Петино состояние, больше поцелуя не просил, только целовал и ласкал сквозь одежду.       Петя был уверен: Игорю нужен секс. Внутри ему казалось, что Игорь, как любой популярный человек, просто наслаждается плотскими утехами, которые с легкостью ему все раздают и, на самом деле, спустя неделю ухаживай Петя даже опасался, что после их секса Игорь по утру будет нервно ждать, пока Петя додумается свинтить. Но по утру Игорь, казалось, влюбился в него только сильнее. В Пете же произошли некоторые изменения. Восторг, который был у него к Игорю, утих, и вместо него появилась щемящее сердце нежность к этому человеку. Да, наверное, это было самым главным. Что Петя больше не видел героя. Он видел человека, и именно его любил, а образ майора Грома все больше начинал казаться каким-то картинным и далеким.       Еще через неделю Петя увидел, что в каналах, посвященных Игорю, стали появляться их совместные фотки — вот они просто за ручку идут, вот целуются, вот кофе пьют. Комментарии были самые разные, от «они такие красивая пара» и «его омега такой красивый!» до «по нему видно, что это какая-то блядь подкупная» и «Игорю следовало найти кого-то невиннее». Петя этим искренне забавлялся и продолжал наслаждаться своими отношениями с Игорем, и тот порой шутил: «дети спросят: как вы познакомились? А я в ответ: ну ваш папа выпрыгнул на меня в крови из подворотни».       Петя смеялся и был самым счастливым.       А через неделю случился Призрак.