У меня на тебя есть особые планы

      — Ну, как я выгляжу? Комплименты ниже «так прекрасно, что я не достоин тебя» не принимаются.       Игорь поднял взгляд и аж замер. Таким нарядным Игорь Петю видел разве что в магазе, где он примерял свадебные костюмы.       — Ну… эээ… ты так и выглядишь, да, но ты не забыл, куда мы идем?       — Знакомиться с твоим отцом, — белозубо улыбаясь, поправив волосы, кивнул Петя. — Я хочу произвести хорошее впечатление! Чтоб он понял, что ты не блядь какую-то нашел. Да и, бля, Горь, пусть хоть моему внешнему виду порадуется, другому думаю… он не особо порадуется…       Игорь растерянно почесал макушку. Да, они оба хотели все красиво, как из фильмов, а вышло, как из телепередачи на канале Ю — беременна в шестнадцать. Радовало только то, что Пете не шестнадцать. Он чуть старше. Ему двадцать три. Сбежал от бати со скандалом и подбитым глазом из Москвы, устроился в адвокатуру, а на суде познакомился с Игорем.       Страсть у них случилась сразу после — в Петиной квартире, куда он его позвал «дело обсудить». Соседи оценили их страсть на десять матов из десяти. То есть — все были довольны.       Тут же завязались отношения. Петя был ураганом, вечно недовольным, но еще — очень любящим. Игорь в него влюбился без задней мысли, он боготворил его, и Петя это знал — наверное поэтому он над ним смиловался и выключал свое бесконечное раздражение тут же, как видел Игоря. А через шесть недель Петя его обрадовал радостной новостью. Игорь пялился на тест, после — на растерянного Петю. Без защиты у них был только один раз, в первый день, собственно, знакомства. Игорь пробормотал:       — Вот это у тебя фертильность. Петь, чтобы с дай Бог одной капли…       — Потом будешь моей плодовитости комплименты делать. Че решать-то будем?       У Игоря все решалось просто.       — Рожать хочешь?       Петя немного подумал.       — Детей, вроде, не хотел. Не планировал.       Игорь кивнул. Вывод должен быть однозначным. Но Петя сказал:       — Хочу. Но страшно. Семью с тобой хочу, остаться один с ребенком — нет.       Ясно было одно: идея была хреновая, как коктейль из пива и водки, и, под ручку, Игорь потащил Петю к Прокопенко, очень настоятельно до этого попросив ничего не говорить отцу. Вечер вышел простым в своем содержании: сначала Прокопенко влюбились в Петю, а сразу после — в их ребенка, который был только в проекте.       Было решено оставлять беременность, а Игорю — с накоплений искать квартирку попросторнее.       Петя спросил:       — Ты не думаешь, что это ошибка?       — Ты боишься аборта. Хочешь семью. А мне тридцатка, Петь. Куда уж дальше.       — Да, но мы только месяц в отношениях.       — Это риск, я знаю. Ты готов на него?       Петя немного подумал и сказал:       — Да, готов. Я один если что не останусь.       — Петь, даже если у нас… что-то не так будет, я тебя одного с ребенком не оставлю.       Петя, впервые успокоившись за все это время, кивнул.       Спустя еще неделю Игорь сделал предложение, Петя без раздумий согласился. В их ситуации им двоим казалось, что есть одна проблема — знакомство с родителями. С обеих сторон.       Когда Игорь застегивал на Пете сзади молнию на крайне хитровыебаном корсете в раздевалке, Хазин — будущий Гром — сказал:       — Я не представляю, че он со мной сделает, когда узнает…       Игорь вздохнул.       — На тебя наорет. А со мной, вероятно, сделает то, из-за чего у нас ребенок и появился…       — Отобьешься, — сказал Петя так спокойно и уверенно, что Игорь испугался, что предложенный им вариант вполне себе реальный. — Как тебе? — поинтересовался он, поправляя пышные, почти прозрачные рукава-воланы.       — Как из сказки.       — Мне тоже нравится, — отозвался Петя и, посмотрев на Игоря, улыбнулся так, что все Игоревы сомнения тут же исчезали. Неважно, насколько все правильно, неважна реакция родителей, даже если ошибаются — неважно. Важно только то, чтобы Петя вот так улыбался. Игорь нежно поцеловал его в щеку.       Но решили начать со знакомством с отцом Игоря. Если отец Пети не обрадуется ни жениху, не ребенку, то отец Игоря обрадуется Пете, но не обрадуется беременности. То есть урона с него будет меньше.       Игорь еще раз оглядел Петю. Ну, выглядел он и вправду шикарно, у любого глаз будет радоваться, так что смягчить такую резкую новость таким туалетом может и не помешает…       — Ладно, Петь, идет. Ты там не сильно себе че утянул? Ты беременный, не забывай.       — Ага, а еще у меня живот плоский, как гладильная доска. Врач же сказал, что плод к задней стенке матки прикреплен, дай Бог к шестому там че-то будет видно… А я едва на втором. Тут и без задней стенки ниче не выпирает...       Игорь внезапно улыбнулся, смягчился и, встав, притянул Петю в свои объятья и нежно погладил по плоскому животу.       — Вот прикол, да? Токсикоза почти нет, живот плоский, зато сиськи уже болят нереально.       — Ну, пока они вроде тоже плоские, как доска…       — Вот именно! Ладно если бы болели во благо, а так?! Тьфу.       — А врач что говорит?       — Что беременность, как с учебников анатомии, — рассмеялся Петя. — И крайне благополучная. Я наверное конским здоровьем в батю.       — Тогда у нашего ребенка чудесные гены! Я тоже своего рода конь.       — Только если хреном.       Игорь сконфуженно на него посмотрел.       — За столом-то не додумайся такое сказать…       — Жаль. Я уверен, пассия твоего отца была бы в восторге, судя по твоим описаниям.       — Юра-то? Он со всего в восторге, где есть слово «хер».       — Тогда мы с ним подружимся.       Игорь вздохнул. Тут он не сомневался.       Приехали к квартире, где провел свое детство Игорь, достаточно быстро — даже в пробку не встали! Поднимаясь на тринадцатый этаж без лифта, Петя громко пыхтел, а Игорь его подбадривал:       — Давай, немножко осталось, тебе полезно.       Петя внезапно остановился и потер поясницу. Игорь тут же изменился в лице:       — Могу на руках понести.       Петя покачал головой:       — Просто сбавим темп.       — Если тебе тяжело, то…       — Я беременный, а не инвалид, — прищурился Петя, однако, когда они дошли до двери, Петя остановился, чтобы перевести дух. Игорь покачал головой.       Осторожно сказал:       — Петь… тебе надо во время беременности чуть-чуть физическую форму подтянуть…       — Не понял, — нахмурился Петя, уткнувшись кулаками в бока. — Я тонкий и хрупкий, че тебе не нравится?       — Не нравится то, что ты едва прошел тринадцать этажей, а чем лучше физическая форма, тем легче рожать будет.       — Игорек, ты мой таз видел? Какие мне естественные роды?       — А, ну ладно… А на кесарево можно парные?       — Можно, — улыбнулся Петя и поправил волосы, внезапно тронутый тем, что Игорь, оказывается, заранее хочет парные роды. Даже не испугался естественных!       Игорь чмокнул его в волосы и нажал на звонок. Петя вздохнул и выпрямился, желая максимально понравиться отцу Игоря. С Прокопенко проблем вообще не было, но вот отца Игоря Петя немного боялся. Вероятно просто судил по своему отцу…       Дверь открылась. Константин Гром был в домашних тренниках и белой майки-алкоголичке. Петя искренне удивился подобному виду — впрочем, не больше Игоря.       — О, Игорек! Ты с кем пришел?       — Бать, ты че?.. Я ж сказал, что хочу тебя познакомить со своим омегой.       Костя, кажется, даже как-то побледнел и уставился на Петю удивленными глазами.       — Ты ж сказал в пятницу!       — Так сегодня пятница.       Костя подвис, а потом сказал:       — А я у Юры спрашиваю, куда он так наряжается, думаешь, он сказал мне? Нет, он мерзко захихикал! Ладно, ща… Подождите в машине, лады? Юра, я слышу твой мерзкий смех!       Дверь захлопнулась. Игорь, не менее сбитый с толку, чем Петя, послушно просеменил вниз, придерживая Петю за локоть, будто боялся, что тот, излишне удивленный, навернется. Выйдя на свежий воздух, Игорь пробормотал:       — Петь, ты прости, он обы…       — Игорь, ты чего? Все окей. Мне спокойнее стало. Он похож на человека и это главное. Мой-то… — его передернуло и он фыркнул.       — Ладно…       Игорь понадеялся, что хотя бы до ресторана они доедут спокойно. Петя попросил сзади поправить застежки и Игорь тут же отвлекся от хмурых мыслей и занялся Петиным странным замком на спине. А после отвлекся на белизну его кожи, на его плечи и тонкую шею. Выдохнул влюбленно и чмокнул его в место между плечом и шеей — там, где должна быть метка. Петя тихо хихикнул от щекотки и лукаво глянул на Игоря.       — Игорек, клянусь, думал, что четверг! Все отчеты эти хреновы, бумажки, копаешься в них неделю и все в один превращается! — Костя откашлялся и, решив притвориться нормальным человеком, сказал: — Константин. Отец Игоря.       — Петя, — тут же представился он. — Ну, вы, наверное, знаете.       — Честно — понятия не имели, — хмыкнул Юра. Был явно моложе Кости и еще явно — та еще заноза в заднице, Петя свое, родное, узнал тут же. — Узнали, что у Игорька кто-то есть, когда он на ужин позвал… — он оглядел Петю, а после посмотрел на Игоря. — Знаешь, если бы я не ненавидел детей и мы бы с твоим батей решили бы оформить тебе брата…       — Юра! — Костя аж дернулся, ошалевшим взглядом на него посмотрев. Юре не было дела до его возмущения.       — То этот брат был бы чуть старше твоего дружка. Просто браво, Игорек!       Игорь с Петей смущенно переглянулись, и Костя сказал:       — Извините, у Юры дурное настроение.       — Почему это?       — Я с ним на заднем, чтобы ничего не взорвалось, — тут же сказал Костя, и легонько тряхнул его за руку.       Петя с Игорем снова посмотрели друг на друга. И, уже заходя в машину, Петя шепнул ему:       — Мне кажется, это мы в будущем.       Игорь удивленно на него посмотрел, а после внезапно улыбнулся, будто смягчился и кивнул. Да, вполне себе может быть… Было в Юре что-то, что было и в Пете.       Они не успели проехать и ста метров, как Юра сказал:       — Спустя недолгие подсчеты я решил, что тебе двадцать.       Петя передернул плечами.              — Двадцать три.       Юра присвистнул.       — Я же говорил, что ты как-то херово сына воспитываешь… У вас случаем это… как щас молодежь говорит…о, не абьюзивные отношения?       — Только если я абьюжу Игоря, — усмехнулся Петя и глянул на Грома, который, кажется, был несколько удивлен тем, как складывалась ситуация. Да, по правде говоря, теперь и сам Петя боялся говорить о том, что они помолвлены, а уж тем более о…       Он вздохнул и посмотрел в окно.       В ресторане, после заказа, на Петю посыпалась тут же тонна вопросов. Где отучился, кем работает, какие планы? Когда дело дошло до семьи, Юра сказал, хлопнув рукой по столу:       — Тот самый говнюк Хазин!       — Почему говнюк? Классный мужик, я с ним в академии был.       — Это ты с ним в академии был, а я с ним по работе знаком. Срань, Господи, такая срань!       — Не уверен, что хочу знать подробности… — пробормотал Костя.       — А я вот вам расскажу!       И рассказал, что Юра изначально жил в Москве, и там был знаком с Хазиным, вечно бухтел, что он омега, а быть оперативником — не омежья работа, и вечно мешался.       — Он меня так заебал, что я думал бороду отрастить, чтоб он перестал думать, что я омега!       — Так у омег волосы не растут на лице… — пробормотал Петя.       — А я бы отрастил, — фыркнул он.       — Вообще странно такое слышать. Я тоже в академии отучился, он хотел, чтобы я пошел в ментовку.       — Ты гляди! Как появился сын омега, так уже и не делит работу на омежью и альфью!       — А жаль, так бы мне мозги хоть не еб… не делал, — откашлялся Петя, и Костя хитро на него посмотрел.       Если с Юрой все еще было не так однозначно, то по своему отцу Игорь сразу понял — Петя его покорил. Игорь с нежностью и гордостью посмотрел на Петю. Да, людей очаровывать он умел и любил, только Юра на его чары не поддавался от слова совсем. Но он, кажется, больше был возмущен Игорем — точнее тем, что он нашел себе в пару такого юного омегу.       — Ну ладно, что уже о прошлом, — отмахнулся Юра, — так как давно вы встречаетесь? Я просто приметил тут кое-что… — он посмотрел на руку Пети, которой тот держал стакан с соком. Петя ойкнул.       Костя, обратив внимание на его руку, удивленно приподнял брови.       — Ух ты… Я-то думал, ты как-то пораньше придешь свою пару со мной знакомить…       — Да мы и так быстро, — выдохнул Игорь. — Мы чуть больше двух месяцев встречаемся.       Кажется в том, что Юра не заржал на все здание, было виновато только то, что это было почти неприлично. И он просто выпил вина, едва дернувшись от смеха, который постарался скрыть. Костя подвис, подумал немного, а потом кивнул.       — Что ж, не вижу ничего страшного.       — Правда? — изумился Игорь.       — Ну а почему нет? Разведетесь, если не понравится че.       — Ой, Кость… — вздохнул Юра, — ты будто не знаешь, в каких случаях так рано замуж зовут, да еще и когда партнер настолько младше?       Петя дернулся и аж покраснел. Игорь поджал губы. Да, он прекрасно понимал, как со стороны выглядит их ситуация, и что будто любовью тут не пахнет, и что это просто случайность.              Костя сначала не понял, о чем говорил Юра, а после его лицо вытянулось и он во все глаза уставился на Игоря.       — Ты только не говори мне, что…       Игорь вздохнул:       — Да. Юра прав. Петя в положении. Второй месяц идет.       Костя подвис. Юра, несмотря на свою догадку, тоже растерялся — видимо не думал, что все так плохо будет. Петя ждал, что сейчас Юра им задаст взбучку, но он только сказал:       — Ну, можно зато смело сказать: Петя искренне любит твоего сына, так что, думаю, все не так уж и плохо…       Игорь с Петей удивленно на него смотрели. Все начало ужина Юра только попрекал Игоря их разницей в возрасте и явно пытался усмотреть намеки того самого абьюза. А тут внезапно будто бы стал на их сторону!       Костя, бледный, пробормотал:       — Не понял?..       — Ну смотри, — начал Юра, — обычно как? Омеги специально залетаю, чтобы кусок пожирнее оторвать, но, ты уж не злись, но Игорек кусок не жирный, я бы сказал, это утиная грудка — очень даже диетическая. А Петя наоборот, из семьи громкой, видной, такие обычно за генеральских выскакивают. А ты у нас вроде как не генерал — если я чего-то не знаю… И если юный, красивый омега из богатой семьи решил рожать от майора, то либо он туп, как пробка, либо очень его любит. Я бы хотел верить во второе, учитывая неплохую адвокатскую практику в двадцать три года.       Петя облегченно вздохнул. Меньше всего ему хотелось, чтобы о нем думали, что он Игоря этим ребенком как-то шантажировал.       Игорь сказал:       — Юра прав. И, отец, я знаю, о чем ты думаешь, я сам в шоке от того, как все случилось. Сам понимаю — два месяца ни о чем, все может пойти одним местом. Но сейчас мы любим друг друга, а Петя не хочет прерывать беременность. Что, ты думаешь, я должен сделать? Заставить его делать аборт? Оставить одного с ребенком? Сейчас все хорошо, а дальше будем смотреть.       Костя осушил стопку водки и только она привела его в себя. Юра молчал — не вмешивался, и этим показывал, что, несмотря на дурной характер, своего мужа он любил и уважал, и понимал, когда стоит чуть сбавить свой пыл.       — Хорошо, — сказал Костя. — Да, хорошо. Тогда… Петь, поговорю с тобой, как с взрослым человеком. А раз ты решил рожать, ты, вероятно, взрослый. К Игорьку у меня вопросов нет: он по совести поступает. Взял на себя ответственность, молодец… Но, Петь, послушай меня. У меня такая же ситуация была. Только мы три месяца в отношениях были, а потом оп — и она беременна Игорьком. И что? Решили рожать, как видишь. И тоже сначала все хорошо было, даже беременность золотая была, и роды легкие. Декрет отсидела, вроде — довольная. А потом Игорек в садик, она — заявление на развод. А что делать? Ничего. Вот, воспитывал один, как мог.       Петя совсем стих, смотря на отца Игоря, даже не зная, что сказать. Ситуация была ужасная, реалистичная, как в жизни чаще всего и бывает. Игорь помрачнел, поджав губы, и не зная, как за Петю вступиться — он-то прекрасно знал, как это его отцу болело. Он же любил его мать, сильно любил, и, потеряв ее, с головой в работу ушел, почти Игоря потерял. Кто знал, что могло быть дальше, если бы Юра в его жизни не появился? Поэтому Игорь его все-таки уважал. Знал, сколько он сделал для того, чтобы его отец снова стал нормальным человеком.       Петя сказал:       — Я очень вам сочувствую и, мне кажется, я не могу осуждать вашу бывшую жену. Я сам не понимаю, как так можно поступить, оставить своего ребенка, но я понятия не имею, в каком она состоянии была, когда совершала это. В конце концов, у нее могла быть послеродовая депрессия, в ваше время о ней даже не говорили!       — И это повод бросать своего ребенка? — хмуро уточнил Костя.       — Больше вам скажу. Медицина знает много случаев, когда для омег это был повод сначала для убийства ребенка, а после — для своего самоубийства. Это все равно ужасно, но я не могу ее полностью обвинить. И так же я знаю, что своего ребенка не брошу и что Игорь сам изучит все признаки послеродовой депрессии, чтобы, если что, первому ее заметить и помочь мне. И я знаю, что мы мало встречаемся. И мы не знаем, будем ли мы любить друг друга через пять лет. Но кто знает, что с ним будет через пять лет? Никто. Неважно, сколько вы в отношениях, гарантий у вас нет ни на что. А наша судьба сложилась сейчас так. Я беременный и я жду ребенка. Мы поговорили с Прокопенко и поняли, что нам нечего разводить драму на пустом месте. И, на самом деле, мы обсуждали с Игорем даже самые худшие варианты. Вдруг завтра меня или его собьет машина? Но мы не останемся одни, мы это знаем. Я понимаю, что звучу сумбурно, просто… Игорь давно думал о семье и детях, я только косвенно, но когда увидел две полоски понял, что даже если Игорь после новости встанет и уйдет, я ребенка не оставлю.       Повисла тишина. Игорь удивленно смотрел на Петю. Он и без того был железно в нем уверен, было что-то в Пете такое отчаянное в зарождающейся любви к этому ребенку, что было сразу ясно: он его даже с боем не отдаст. И то, как спокойно он говорил с его отцом, что, хоть и сам понимал некую импульсивность случившегося, готов был отстаивать до последнего их решение. И, наверное, больше всего Игоря убедило то, что Петя в этом диалоге не позволил себе ни капли сомнений.       Костя откашлялся.       — Что ж… Тут ты прав в том смысле, что вы уже что-то решили и знаете, что никогда нет гарантий… Я не могу тут быть против или за, это ваши жизни, а Игорь давно не маленький       мальчик, — он вздохнул и снова посмотрел на Петю. — Я просто хочу верить, что ты не оставишь ребенка. Детям нужен папа или мама, я это уже понял.       — Не оставлю. Ну, по крайней мере, если меня никто не собьет.       Пришел официант, унес грязные тарелки, и снова повисла тишина. Косте явно нужно было время, чтобы переварить всю эту ситуацию. Да, ведь он знал этот сценарий и все это его пугало. И понимание, что он не мог влезть в жизнь сына и что-то там устроить по своей воле не облегчало ему его сомнений.       Юра внезапно сказал:       — Все же помнят, что я детей ненавижу? Так что если кто-то захочет отдать деду понянчить внука, то только с бонусом в виде билета в СПА для меня.       Петя поднял на Юру удивленный взгляд и рассмеялся. Это помогло разрядить обстановку, и уже сам Игорь аккуратно увел разговору про подготовку к свадьбе, так что сам ужин закончился вполне мирно. Когда Юра вызывал для них с Костей такси на улице, Костя сказал Пете:       — Прости, если был груб. Ты просто очень красивый, и она тоже такой была… Казалось, будто бы в этом проблема. Желаю вам с Игорьком крепкой семьи и не совершить тех ошибок, что были совершены в нашей семье.       Петя посмотрел на него и улыбнулся.       — Спасибо. Не совершим.              После Костя хмуро посмотрел на Игоря и сказал:       — А на тебя я в обиде. Первым делом к Прокопенко!       — Бать, извини, но я знал, что ты тут же начнешь грустить по нашей семейной драме и отговаривать нас.       — Думаешь, Федька сильно объективнее меня?!       — Тоже не очень, но, возможно, мы не искали правильного решения. Мы искали поддержки.       Костя тут же смолк и, нахмурившись (совсем как Игорь!), кивнул. Они посадили их на такси и, поежившись от порыва ветра, Петя сказал:       — Ну, прошло относительно неплохо. Я так и не понял, понравился ли я Юре…       — Понравился. Он тут же встал на твою защиту.       Петя поправил волосы и кивнул. Он уже начал думать про своего отца… В отличии от семьи Игоря, опасно было сообщать такие новости на ужине. Жертвой гнева отца станет вся посуда, еда, выпивка и, может быть, даже чуть-чуть сам Игорь…       Так что, предупредив Игоря о бомбе, утром он сел на кровать и, вздохнув, набрал своего отца. Игорь сидел рядом, напряженно гладя его по коленке. Нервничали оба.       — Привет, пап, — выдохнул Петя и сжал руку Игоря в своей. — Пап, у меня для тебя новости есть, ты только не нервничай… Никого я не сбивал! Нет, в аварию не попал. Нет, на кокс не подсел. Да, бля, бать, дай самому сказать! Ты только присядь. Короче… — он выдохнул и посмотрел на Игоря. Тот кивнул. — Я выхожу замуж. И я беременный.       Сначала была тишина, а после Петя сморщился и отодвинул от себя телефон. Даже на расстоянии Игорь слышал, что конкретно орал Юрий Андреевич. Сотню «да как ты мог!» и тысячи «а я говорил матери, что ты в подоле принесешь». А вот на «дай трубку этому горе-любовнику!» Игорь, с тяжелым вздохом, взял телефон, выслушав, что он кретин, который не знает, что такое презерватив и лучше бы он свой член засунул в мясорубку. Игорь все это стойко выслушал и в итоге Юрий Андреевич сказал:       — Приедем с женой к вам гости, и Боже тебя упаси, чтобы ты оказался безработным наркоманом, я с тобой сделаю то же, что и ты с Петей, из-за чего он ща беременный, а потом в лес вывезу и закопаю!       И сбросил. Игорь кивнул и положил телефон. Только сказал:       — В гости приедут.       — Это ладно, он за эти дни чуть успокоится, приедет не таким злым. Горь, я знаю, что ты форму не любишь… Но будет лучше, если ты к ужину ну… с работы сразу в форме придешь. Ему так спокойнее будет.       — Я готов прийти в костюме заправской шлюхи и отзываться на Жанну, лишь бы он не сделал со мной то, что только что пообещал.       Петя рассмеялся.       — Ниче, если он плохо себя будет вести, мы его позовем на следующий ужин. И Юру туда позовем!       — Я бы сказал, что это слишком жестоко, но у меня от его ора до сих пор правое ухо болит, так что сойдет.       Петя чмокнул его в щеку и положил голову на его плечо. Игорь приобнял его одной рукой и нежно погладил по плоскому животу, улыбнувшись. Все мелочи по сравнению с тем чудом, что сейчас носил в себе Петя.