Сирин

Сквозь сон прорывалась песня, но слов ее Олег не разбирал. Он застонал от холода, и его тут же окутало теплом, словно лег кто-то горячий на грудь и согрел объятиями. Он провалился в колодец сна глубже, и впервые за последние дни ничего не снилось, он плавал в белом тумане. А когда очнулся — рядом с ним сидел Сергей, обнимая голые плечи, и смотрел на него. Солнце уже стояло высоко. Олег приподнялся на локтях. Собрал мозаику из рваных событий ночи. Коснулся бедра — ткань задубела от засохшей крови. Он осторожно сел. Боли не было. Коснулся бока — тоже в порядке… Он прижал пальцы к вискам. Вот голова… голова раскалывалась. — Доброе утро, — бесцветно сказал Сергей. — Тебе надо немного поесть. Он достал из сумки последние яблоки и воду, протянул Олегу. Олег, не доверяя себе, сначала прислонился к стволу дерева, а потом принял мешочек и бурдюк. Жадно напился воды. Голове стало немного легче. Он зажмурился. Хрипло сказал: — Ночью мне показалось, что раны серьезные. А вроде бы ерунда… — Это песни забрали твою боль, — буркнул Сергей. — В которые ты так упрямо не хочешь поверить. Олег замер с яблоком, поднесенным ко рту. Так это ему не показалось в горячке, не привиделось. Он медленно опустил руку. Взглянул на Сергея. Мигом взволновали его обнаженные плечи и грудь, его спутанные волосы и бледное лицо. Сирина можно полюбить один раз в жизни — ведь потом только смерть от тоски. Но я ведь еще не умер, ошалевше подумал Олег. Сергей буднично заговорил: — Я нашел у тебя в сумке еще одну рубаху. Надо перевязать тебе ногу чистой тканью. И неплохо бы уже добраться до столицы, мы все в крови, я немного оттерся, а вот ты… Он опустился рядом на колени и ожесточенно стал развязывать туго затянутый им вчера узелок повязки на бедре. — Сергей, — тихо начал Олег, — неужели ты и вправду — сирин? Сергей поднял на него усталый взгляд. Под глазами его залегли тени. Он огрызнулся: — А сам не почувствовал? — Почувствовал… Олег коснулся груди — там, где вчера вспыхнуло солнце, сегодня осталась только сосущая пустота. Он до боли захотел обнять Сергея, поцеловать его еще раз, целовать, даже если он станет сопротивляться, схватить его и прижать к земле своим телом… и поймав себя на мелькающих образах, Олег ужаснулся, зажал руками рот, словно могли выскользнуть грязные слова. Сергей исподлобья взглянул на него и оскалился: — А-а-а, проняло. Да, мой милый рыцарь, — ухмыльнулся он, — ты спас чудовище, ненавистную Солнечному богу тварь. Сначала я заманиваю людей сладкими речами и нежными объятиями, а потом использую их, выпиваю досуха, и они, бедняжки, ни есть, ни пить не могут, так и умирают… Олега словно молнией ударило. Он распахнул глаза. Выдавил: — Так ты… ты убил сына купца?.. — Убил, — выплюнул Сергей. — И ничуть не жалею. Он хотел меня взять силой! Я хотел лишь отсидеться, воспользоваться чужой добротой, а он… животное, — скривился Сергей. — Такое же, как эти разбойники. Нет ничего, кроме низменных желаний. — И ты его… — И я его не оттолкнул, — язвительно улыбнулся Сергей. — Я даже поддался ему. Чтобы он сдох в мучениях, — ожесточенно закончил он. Устав сражаться с узелком на бедре Олега, рывком разорвал его, взбешенно содрал лоскуты. Буркнул: — Чего расселся? Снимай штаны. Песни мои не такие звонкие, как раньше, надо посмотреть на твою рану… Олег, ошалевший, пропустил его слова мимо ушей. В голове билось: выпил досуха. Сирин. Хотел взять силой… Потеряв терпение, Сергей потянулся к поясу его штанов, дернул вниз, и Олега обожгло, опять обожгло его прикосновением, напряглась каждая мышца. Он схватился за пояс, посмотрел затравленно. — Тебя не убью, — коротко сказал Сергей, неверно истолковав его взгляд. — А… а совсем без убийств ты не можешь? — панически спросил Олег, держась за пояс. Сергей дернул его на себя. — Нет. Иначе я умру. Или я, или меня. — Я сам, — стыдливо сказал Олег. Это сирин, вновь напомнил он себе, это все потому, что он сирин, вот и реагирует так тело на малейшие прикосновения… Сергей убрал руки, скрестил их на груди. Олег неловко стянул сапоги, следом штаны и положил их на пах. Закатив глаза, Сергей отбросил их в сторону и внимательно посмотрел на бедро, покрытое засохшей кровью, она темнела и на колене, и на голени, сбегала плоским рисунком на ступню. Сергей потянулся за водой, намочил ею чистый край снятого лоскута ткани, протер рану. Олег вздрогнул. Слишком… слишком бережно касается. Стирая кровь, Сергей внимательно разглядывал ногу Олега, а Олег пытался подавить желание — абсурдное, жаркое, но такое сильное. Сергей вдруг поднял на него взгляд и мягко сказал: — Не бойся ты так. Я все понимаю. И вижу, как ты сдерживаешься. Я это очень ценю. Олег выдохнул и закрыл глаза. Влажная ткань касалась бедра, а потом вместо нее дотронулись пальцы, оттянули кожу. — Никогда не умел петь песни, — вполголоса сказал Сергей. — Но для тебя постарался. Даже сработало… Он легонько подул на рану, и Олег вздрогнул всем телом, по венам побежала кровь. Он разом обмяк — доверился рукам Сергея, его словам… Затосковал: неужели любовь к нему — не настоящее чувство, а морок, колдовство? Нет. Когда сердце так бьется — это не наваждение. Это взаправду. И растворяется похоть, пропадает гнилая жажда, остается лишь желание подарить ему нежность, показать ему любовь. Сергей провел ладонью по бедру вверх, задел край исподнего, и Олег рвано выдохнул, взмолился: — Не надо. Не трогай так. — Прости, — без тени раскаяния ответил Сергей. — Не удержался. Ты стойкий рыцарь. — Я ничего не сделаю против твоей воли, — прошептал Олег. — Никогда. Открыв глаза, он взглянул на Сергея. Успел заметить, как на его лице мелькнула грусть. А потом Олег посмотрел на рану — от пробитой насквозь стрелой дыры остались лишь алые края будущего шрама. Сергей перевязал — осторожно, стараясь не причинить боли. Олег, повозившись, отдал ему свою куртку. — Зачем? — спросил Сергей. — Как же ты голым приедешь в столицу? — удивился Олег. Сергей вскинулся. Прозвенел: — Не надо геройствовать, слуга престола. Я отпускаю тебя. — Я обещал тебя отвезти в столицу — и я это сделаю, — твердо сказал Олег. Представил на мгновение, что бросает Сергея — и освобожденный от обещания, отправляется странствовать дальше. Бросает его не на произвол судьбы — сирин постоит за себя. Но сердце болезненно сжалось. — А потом? — тихо спросил Сергей. — Поеду дальше, — с трудом ответил Олег, хотя больше всего на свете хотел остаться рядом с Сергеем. Головная боль прошла от его прикосновений. Все-таки сирин умел и исцелять, не только оставлять человека сгорать дотла… Олег поднялся на ноги, сделал пару шагов. Даже не хромал. О ране на боку он вовсе забыл — от нее не осталось и следа. Он задрал рубашку и касался ровной кожи, поражаясь. Кажется, лишь после этого поверил в бабушкины сказки. — Как же так вышло? — пробормотал он. — А вот так, — желчно ответил Сергей и отошел к Дружку. Гладя его по гриве, с отвращением произнес: — Солнечный бог убил веру в нас, но не нас самих. Сирины, сторожевые, хозяин леса… мелкие духи, создания полуночи — мы все живем и будем жить. А он ушел. Его больше нет. Это его не существует, — он обернулся к Олегу. — А я — есть. И они вновь отправились в путь, и лишь к вечеру Олег вспомнил, что не принес утреннюю молитву Солнечному богу. Чем ближе к столице — тем чаще им встречались люди. У бродячего торговца они обменяли монеты, взятые с тел разбойников, на еду, и Сергей, кусая головку сыра, злорадно говорил, что это плата за беспокойство. Как они посмели напасть на спящих людей, какая подлость… Олег удивлялся сам себе — рванул к мешочкам с деньгами почти не думая, на одних инстинктах, хотя в жизни не украл ни медяка! И Сергей, улыбаясь от уха до уха, снисходительно хвалил его и утверждал, что это все дурное влияние полуночного чудовища. Добраться до города до темноты они не успели и остались переночевать недалеко от расширяющейся дороги. Здесь не рискнут напасть, уверял Олег Сергея и самого себя, здесь ходят дозорные отряды, но костер разводить они не стали. Сидя под шелестящими кронами деревьев, тихо переговаривались — язык Олега развязался, и впервые он легко говорил с Сергеем, словно раскрывшаяся правда о его любви позволила быть искренним. Олег рассказал про бабушку, как она верила, нет, как она знала о существах, царивших в королевстве до Солнечного бога, и он поначалу слушал ее сказки, а как поступил в учение к престолу — стал насмехаться, а после ее смерти об этом страшно жалел. Сергей мечтательно говорил, что Олегу обязательно нужно побывать у Беспечного моря — ничто не сравнится с его красотой, с его мощью… — Ты красивый, — робко сказал Олег. Даже в темноте он увидел, как Сергей улыбнулся. Он положил Олегу ладонь на бедро поверх раны и спросил: — Болит? — Ни капельки, — почти не соврал Олег. Рука Сергея тревожила. По телу бежали мурашки. Олег невольно потянулся к нему, чтобы ощутить цветочный аромат от волос, даже не дотронуться — хотя бы побыть на расстоянии выдоха. — Ты после поцелуя расклеился, помнишь? — тихо сказал Сергей. Олег угрюмо склонил голову, откинулся спиной на ствол дерева. Он запомнил не слабость, охватившую его, а солнечный свет в груди. Он бы отдал свой меч, отдал бы правую руку, чтобы снова испытать это чувство. Сергей провел ладонью по его бедру, поежился — стало холодать. Развернувшись, он коснулся коленей Олега, устроился между них и откинулся ему на грудь. Олег замер. Несмело положил ладони на плечи Сергею, обнял его. Растворился в его тепле. Держал его горячее тело, считал удары его сердца, и в животе затрепетали мотыльки. Прижавшись носом к макушке Сергея, Олег жадно вдохнул его запах. Если не поцеловать — то хоть ароматом напиться. — Так от чего ты бежишь? — пробормотал Сергей. — Что ты скрываешь, рыцарь? — Это… это в двух словах не объяснить, — сник Олег. Сергей повозился, устраиваясь удобнее, и Олег зажмурился, сжал на миг его крепко, его узкие плечи, его грудную клетку, словно мог навсегда пригвоздить его к себе, как бабочку, и ослабил объятия. А Сергей заговорил: — Даже не знаю, как я таким родился. Может, родители обидели сторожевого, и он украл младенца, а им оставил подкидыша. Но родители были обычными людьми, а я… — Он вздохнул. — А я выпил их любовь до дна. Выпил любовь опекунов — я был красивым ребенком и нравился людям. Я лежал у алтаря Солнечного бога семь дней, — голос его надломился. — Я изранил ладони о лучи золотого солнца. Я молил его избавить меня от проклятия. А он остался глух. Вся моя жизнь — скитания. Врагу бы не пожелал такого… Олег, решившись, тихо сказал: — А я человека убил. — Четырех, — фыркнул Сергей. Олег провел ладонью по его волосам, потерся о нежные пряди щекой. Укорил: — Раньше ты таким вредным не был. — Понял, что с тобой больше не нужно притворяться. Так что за человек?.. Олег прикусил губу. В груди потяжелел камень вины. Он через силу проговорил: — Простой пьяница. Он задирал девушку в таверне. Я вступился за нее. Он толкнул меня, я толкнул в ответ… Он упал и ударился головой. Так много крови, — поежился Олег. — Меня не судили. Хозяин таверны сказал, что это несчастный случай, и выволок его за ноги во двор. Он как наяву увидел длинную темную полосу, тянувшуюся от стойки до двери. Никто не обвинил его. Всех злил пьянчуга, пристававший к девушкам, и пара человек даже хлопнули Олега по плечу, одобряя. А он вышел со свечой на задний двор, пытался нащупать сердцебиение у пьяницы, услышать дыхание. Но тот был бесповоротно мертв. — Я хотел заслужить прощение добрыми делами, — тоскливо сказал Олег. — Только никому не нужна моя помощь. Лишь тебя спас, да ты, наверное, и сам бы справился, — добавил он, вспомнив, как легко Сергей одурманил разбойников. — Когда вокруг много людей, я теряюсь, — задумчиво сказал Сергей. — Словно рассеиваюсь между ними, и никого не могу очаровать. — Меня же очаровал, — невесело усмехнулся Олег. — Да… и это странно. Они еще помолчали, а потом Сергей устроился головой на коленях Олега, заснул. Олег остался сидеть, гладил его по волосам. Едва задремав — сразу же просыпался. Нельзя обоим спать. Только по очереди. Иначе он опять подвергнет Сергея опасности. Сейчас, когда Сергей спал, Олег не замечал его губительной притягательности. Не вспыхивали в сознании темные фантазии. У него на коленях лежал юноша, беззащитный, несчастный, и Олег желал защитить его, целовать ему руки, восхищаться им. Любить, как самого обычного человека. Нет, как особенного человека… Отдал бы я жизнь за ночь с ним? Разумеется, легко ответил сам себе Олег. Может, это и стало бы его искуплением — продлить жизнь сирину, подарить ему свой последний вдох, а самому — истлеть от тоски. Никому ведь не нужны добрые дела, вина не уменьшилась ни на гран, все так же давит, и добровольная ссылка не умаляет тяжести на плечах. А сирину нужны жертвы, чтобы жить. Так разве не будет самым правильным отдать ему себя? Защитить от его разрушающей страсти хоть одного человека. Насладиться его поцелуями… Да, это самопожертвование, но такое сладостное, что чудится наградой. Олег наклонился и невесомо коснулся губами щеки Сергея, украл толику нежности. Да, Сергею бы он отдал жизнь.