Благословенно-проклятый

Дни проходили просто ужасно, ведь за Чонвоном следить было настолько скучно, что Чонсон хотел сброситься с лестницы насмерть, а вот Хисыну было куда веселее, что блондин аж завидовать начал. Желая узнать, чем же японец доводит Ли, заглянул в комнату рядом с той, в которой находился до этого, и увидел, что парень разрисовал и исписал стену. Восхищённо разглядывая рисунки и надписи, Пак понимал, что хочет больше следить именно за этим парнем, а не тем, что сейчас сидит и читает книжки. Поэтому он поворачивается к Хисыну, который уже взял краску, чтобы закрасить весть этот творческий взрыв, и просит его отойти на минутку. Старшие вышли из комнаты парня и блондин сразу же поворачивается к другу, взглядом показывая, что он хочет обратиться с просьбой, которая может не понравится старшему. Вообще все просьбы Пака были неодобрены Хи, однако попробовать стоит. — Дай мне Рики, а? — Нет,— тут же ответил, разворачиваясь и будучи схваченым за руку. — Ну на месяц хотя бы, на недельку, ну Хисын, ну хён, я буду потом таким послушным, что ты... — Ты мне это обещаешь третий год, но каждый раз... ах, да делай как хочешь, но если нас поймают, то... — Спасибо тебе, сладенький!— поцеловал от радости шатена в щёку и побежал прямо в комнату младшего ребёнка. Чонсон слышал об этом особняке многое, собственно, хотел узнать, чем же он так приглянулся устам простому населению города, что про него слогают легенды и ужасающие байки. Самое известное, что ходит по улицам из уст в уста, так это рассказы о том, что мужчина этот, господин Ян, душу Дьяволу продал, да зажил прекрасно. Это даже кажется правдой, ведь откуда тут так много икон и полная библиотека литературы об Иисусе. Но бред ведь ничем не оправдать, пока нет настоящих доказательств, поэтому в этом хочет разобраться юный Чонсон, которому месяц назад исполнилось лишь двадцать, а интерес ко всему странному и тайному столь огромен, словно он последний день живёт. Как ещё можно объяснить то, что эта семья не приветствует гостей? Явно тайны. И настолько заметные, что их может даже гость обнаружить. Что ещё его волновало — прошлое японца. Далеко не каждый задумается о ребёнке из другой страны, разве не кажется странным то, что они взяли именно японца? Супруги были и в Китае, и в Тайланде, даже в Европе, но взяли Рики, чья история не особо-то и отличается яркостью и большей жалостью к ней, у большинства детей в детских домах родители были неадекватными. А вдруг дело в прошлом родителей? Может они были знакомы с семьёй Ян? Как же много вопросов в первый же день работы. Если Пак хочет подольше пробыть здесь и втереться в доверие, то сразу приступать к поискам будет глупостью. — Новенький?— на старшего глянул мальчишка, слегка усмехаясь и вставая с кровати,— а где Хисын? Мне он привычнее, позови его. — Нет, теперь с Вами работаю я,— любезно улыбнулся, сильнее раздражая школьника, который сжал кулаки,— мне это сказал господин Ян. — Плевал я на его слова, ты мне неприятен, проваливай! То есть это как "плевать"? Разве Ли не говорил, что они не смеют спорить с отцом? Вот тут у Чонсона появилось ещё больше вопросов, от которых голова раскалывалась, а крики блондина сильнее давили на него, что аж ударить хотелось этого мальчишку. Смирившись с тем, что теперь Хисын не будет ухаживать и подстраиваться под хотелки Нишимуры, парень надеялся, что это будет делать хотя бы новый работник, однако тот либо говорил "руки не отвалятся", либо просто игнорировал истерики японца. Хоть он и мог сказать всё отцу, но был Рики на него в обиде, поэтому гордость не давала даже смотреть в сторону этого мужчины. Так и проходили дни, а Пак продержался целый месяц, сам не веря, что терпит всё, что только задумает этот парень. Самое интересное началось тогда, когда в руки новенького попала тряпка и приказ "протрите пыль во всём доме". Хисын работал над первым этажом, а Чонсон — над вторым. Картины были неприятны ему самим стилем, да и изображением, хоть это и не очередное распятие или же сотворение Адама, но все эти жуткие портреты предком семейства словно смотрели прямо на самого блондина с осуждением и ненавистью. Взяв в руки Пэкко, правителя одного из трёх королевств времён Чосона — Когурё, вздохнул, желая поскорее уже протереть всё и пойти чуток отдохнуть, рука болела, словно скоро прекратит функционировать вовсе. Перевернув картину, роняет её от неожиданного шока и закрывает рукой рот, что автоматически открылся. Подняв упавшего правителя, осматривал обратную сторону картины, понимая, что в его руках план дома, довольно старый, еле подлежащий пониманию, но уже хорошая находка. Месяц побыл тут, можно начать искать то, за чем он вообще сюда пришёл — ответы. И вот ответ на один из вопросов: сколько тут комнат в общем? Восемь. Но открыты из них лишь три — комнаты детей и родителей, даже кабинет отца заперт, когда господина Яна там нет. Также кладовая, две ванные, два санузла, огромная кухня, гостиная, подвал и чердак, два последних также за замками. В общем ему предстоит открыть шесть дверей? Это же сколько времени уйдёт на поиски? — Хисын, а ты не знаешь, что с этими комнатами?— тут же позвал проходившего мимо друга, чуть пугая того. — Что это? Ого...— начал рассматривать план и пожал плечами,— честно без понятия, но мне кажется, что ключи к этим комнатам среди тех ключей, которые в ящике рабочего стола господина Яна. Но кабинет закрыт, не думаю, что получится попасть туда. Зачем тебе? — Ты всегда сначала отвечаешь, а потом уже спрашиваешь, зачем эта информация? Тебя будет легко обокрасть,— хихикнул младший и, повесив на место портрет, направился в комнату своего подопечного. Рики следил за тем, как Чонсон входит в комнату, словно подозревая его в чём-то. Сев рядом с Нишимурой, тот осматривал комнату, словно и здесь можно что-то найти, но не было ничего странного, лишь плакаты на стенах, гитара, пластинки. Японец выпрямился и, сощурившись, недовольно поморщился, словно на лице Пака был паук. — Ты мне не нравишься,— произнёс осуждающе и встал, чтобы пойти на кухню. — Ты мне тоже, я даже твоего имени не помню. — Нишимура Рики. И обращайся на "Вы", помни, кто тебе платит. — Слишком длинное имячко у тебя, Ники,— цокнул Чонсон и, встав, подошёл к тому,— мне платит отец Чонвона, вот к нему и буду с уважением обращаться. Пока я не куплю на твои деньги себе трусы — ты не услышишь в свой адрес "Вы". Фыркая, блондин желает продолжить бросаться ядом друг в друга, но старший уходит, направляясь на первый этаж, чтобы немного посидеть на диване и посмотреть по телевизору программу о животных, где буду показывать либо милых чихуахуа и котят с уточками, гуляющих по дворику, либо то, как леопард перегрызает глотку зебре на глазах её же детёныша, который позже старается убежать как можно дальше, но явно проигрывает в скорости хищникам. Страшно представлять то, что Чонсон и есть этот детёныш зебры среди хищников. Его спасают лишь мысли о том, что с ним рядом Хисын, который подскажет что-то и поддержит.