Ветер в ладонях

Хосок, впрочем, тоже не был ангелом. Отхватывая от Юнги, он лелеял порой в своей голове планы мести. Но не в его натуре было мстить по-крупному и явно. И тогда он придумал, что можно воспользоваться слабым местом Мина. Юнги был ревнив. Он был резок и эгоистичен, но в душе он был неуверен в себе. А потому-то и хотел всё и всех контролировать. Особенно, Хосока. Он любил Хосока, и, на самом деле, эти чувства были очень сильны. Ревновал его он тоже очень сильно. В самом начале отношений Чон, разумеется, не подавал даже малейшего повода для ревности, но когда он вдоволь натерпелся самодурства Юнги и его эгоизма, он решил, что не будет страдать один. Пусть Мин тоже помучается. Разумеется, Хосок не изменял. Но он вполне мог пофлиртовать в присутствии Юнги, а потом невинно хлопать глазами. — Это вообще не то, что ты думаешь, я просто был дружелюбным, — объяснял он Мину. Порой он мог задержаться и, придя домой, сказать, что ужинал с Чимином, бывшим. У них сохранились хорошие отношения, но Мину это вовсе не нравилось. Он просил Хосока встречаться с Чимином только в его присутствии. — Ты-просто деспотичный тиран! — кричал ему Хосок, когда Юнги отчитывал его за «непослушание», — Почему я не могу поесть за одним столом с Чимином? Он-мой друг, и это было не свидание. — Я просил тебя! — Я тоже тебя о многом просил, но ты никогда не выполнял, — парирует Чон.

~2023~

Во вторую ночь они снова лежат в импровизированной постели в одном белье и греются друг о друга. — Я тоже был не прав, — говорит Хосок, когда понимает, что они оба не могут уснуть. — Выводил тебя на ревность. Думал, что это что-то изменит. Это было глупо. Мне хотелось чувствовать себя нужным, хотелось ощущать, что ты ко мне не равнодушен. И я делал это дурацким способом. — Я понимаю. Иногда когда кажется, что человеку пофиг на тебя, хочется вывести на эмоции, доказать себе, что это не так. — Да, но это детское поведение, — добавляет Хосок, — а мы ведь уже не были детьми. — Я никогда не был к тебе равнодушен, — произносит Мин после паузы. — Мне казалось, это ты ко мне испытываешь менее сильные чувства, чем я к тебе. — Я так не думаю, — Чон удивлён признанию бывшего. — Я очень тебя любил. Но мы оба были дураками. — Да, но я всё-таки был ещё и жутким эгоистом, тираном и самодуром. Как мой отец. — тихо добавляет Мин.

Пять лет назад.

Когда Хосок ушёл от него, Юнги впал в состояние, которое можно было вполне назвать депрессией. Он много и часто пил, умудряясь при этом работать и не натворить там дел. У него обнаружились какие-то странные приятели, которые с удовольствием просаживали его деньги в барах. Напившись, Мин злился на Хосока и порывался ему позвонить или написать, наговорить гадостей или даже поехать к нему домой выяснять отношения. К счастью, каждый раз его что-то останавливало в последний момент. Юнги безумно скучал. Он смотрел на их совместные фото и видео, перебирал в памяти счастливые моменты и рыдал, когда его никто не мог видеть. Впрочем, гордость мешала Юнги пойти к Хосоку и попросить прощение. Раз тот его послал, он не будет унижаться и просить вернуться. На тот момент гордыня Мином правила его жизнью, и он даже сам этого не осознавал. Лишь гораздо позже Юнги начал понимать свои ошибки и своё проблемное поведение. Но было уже поздно разговаривать с Хосоком. Прошло слишком много времени, — момент был упущен. У Мина были отношения и попытки их построить, но не сложилось. Юнги подозревал, что дело было именно в Чоне. Так как никто не смог занять его место в сердце Юнги, у него не складывалось с другими. То, что судьба свела их снова после стольких лет, но теперь уже на деловой почве, Мин воспринял как знак судьбы. Хоть он и не был фаталистом и не во что такое не верил, он всё-таки хотел, чтобы это было правдой. Насколько ему было известно, Хосок теперь был также свободен. Но брать крепость штурмом было не самой лучшей идеей, хотя это до сих пор было любимой стратегией Мина. С Чоном следовало действовать аккуратно и осторожно. Юнги планировать сближение на почве бизнеса, а потом уже действовать по обстановке. Кто же знал, что первая же совместная командировка обернётся бедой? … И вот теперь, когда они буквально чудом спаслись от смерти, Юнги лежал рядом с Хосоком и думал, что человеческая жизнь коротка и может нелепо оборваться. А он так и не скажет Хосоку тех слов, что давно хотел сказать. Тем не менее, хотя они были сейчас максимально рядом, Мин трусил. Получить отказ было страшновато, неопределённость давала хоть и призрачную, но всё-таки надежду. Прижавшись к Хосоку в поисках тепла, Юнги засыпает. Ему снятся невнятные сны, и что-то его пугает. Во сне чьи-то сильные руки обхватывают его и успокаивают. Он не осознаёт, что это Чон наяву обнимает его покрепче, поняв, что тому снится кошмар. На утро они понимают, что голод стал сильнее. Вода заглушает его, но не надолго. Очередной осмотр места крушения ничего не даёт. Никаких следов чего-то съестного не обнаружено. — Может попробовать собрать какие-то растения? — предлагает Хосок. — Грибы, травы… Он не уверен, и он довольно брезглив, но делать ведь что-то нужно. Их могут найти не скоро. От этой мысли Чон ёжится, как от холода. — Многое сейчас бы отдал за пачку рамена, — вполголоса говорит Юнги, криво усмехнувшись. — Рамен с варёным яйцом, — Хосок даже глаза от удовольствия прикрывает, живо представляя эту картину. — Эхх, боюсь, что нам не светит. Во всяком случае не в ближайшем будущем. Они идут по лесу и присматриваются к травами и деревьям. Хосок смутно припоминает, что зайцы едят кору. Приспособлен ли желудок человека к перевариванию коры? — А что, если нас вообще не ищут? — допускает мысль Мин. — Что, если они решили, что все погибли? — Они всё равно должны искать место крушения. Чтобы найти чёрный ящик и лично убедиться, что в живых никого нет. — Наверное, ты прав. Но что-то они не торопятся. Интересно, где мы… хоть примерно. — Где-то между Сеулом и Квачхоном, — предполагает Хосок. Он не уверен, их запросто могло снести с курса. Местность гористая, но для Кореи это не редкость. Наконец, Юнги и Хосок решаются поесть каких-то трав, что кажутся им съедобными. Обоих потом два часа выворачивает, и им приходится пить много воды и надеяться, что отравление не слишком сильное. Они сидят под каким-то деревом, умывшись и ощущая как силы покидают их. — Я хотел тебе сказать… — говорит Юнги, — момент конечно максимально неподходящий… Я хотел сказать, что пиздецки жалел, что мы расстались. И до сих пор жалею. Никто и никогда позже не был мне так дорог, как ты. Хосок молчит. Он слишком много думал об этом. О «них». Но сейчас у него улетучились нужные мысли и слова. — Я тоже никого так и не полюбил, как тебя, — наконец признаётся Чон. — Если выберемся отсюда. когда выберемся отсюда, пойдёшь со мной на свидание? — Давай сначала всё-таки спасёмся, — посмеивается Хосок.

***

Их находят через сутки, и это очень кстати. Ещё немного, и их состояние стало бы критическим. Они оба простужены и обессилены. А также обезвожены, хоть и не до крайней степени. Служба спасения забирает их в одну из больниц Квачхона, и они находятся там какое-то время, восстанавливаясь и получая нужное лечение. Через неделю Юнги и Хосок возвращаются в Сеул и ещё через какое-то время приступают к работе. В обеих компаниях происходят большие изменения в силу того, что погибли несколько сотрудников. Но через какое-то время после кадровых перестановок всё входит в колею. Юнги и Хосок видятся пару раз в офисе своих компаний на переговорах. Они оба теперь боятся летать, что объяснимо, и их коллеги на какое-то время оставляют их в покое по поводу командировок. После очередных переговоров двух компаний, которые заканчиваются сделкой, работники обеих фирм идут отметить это в баре. Мин и Чон также присутствуют там. Юнги то и дело бросает на Хосока взгляды и не может понять, заинтересован ли Чон в нём или всё-таки нет. Вечер всё никак не кончается, все довольно немало пьют и едят. Когда дело клонится к завершению, Хосок отлучается в туалет. Моя руки над раковиной, он поднимает голову и видит в зеркале за собой фигуру Мина. — Ты глаз с меня весь вечер не сводишь, — посмеивается Хосок. — Я так очевиден? — Если честно, то да. Но мне это нравится. Юнги придвигается ближе и кладёт руки на талию Чона. Он прижимается к нему всем телом со спины и вдыхает аромат его волос на затылке. Его горячее дыхание щекочет шею Хосока, и тот шумно выдыхает. Мин прикасается губами к шее Чона сбоку. Он всё ещё помнит, что это одно из самых чувствительных мест Хосока. Хосок подставляет шею, чуть отклоняясь. Он пьян, и поэтому ему сейчас не до мыслей о том, что они пока так и не поговорили. Ему приятно, и он не хочет, чтобы это прекращалось. Юнги целует его шею, слегка засасывает кожу, проводит по ней горячим языком. Его руки шарят по телу Чона, пуская мурашки по позвоночнику. Хосок, несмотря на то, что Мин и так прижался к нему, отклоняется и вжимается к тело бывшего плотнее. А потом, не выдерживая своих ощущений, быстро разворачивается в его объятьях, и вот уже Юнги оказывается прижат к туалетной кабинке. Хосок сминает губы Мина своими, и тот стонет в поцелуй. Ему нравится напор Чона, очень нравится. Они оба пьяны, но не слишком, чтобы не отдавать отчёт в происходящем. Дыхание обоих учащается, они судорожно хватаются друг за друга от страсти и от того, что их нехило ведёт от близости и ласк. — Поехали ко мне? … — шепчет на ухо Хосоку Юнги. — Поехали… Утром Хосок просыпается, вспоминая образы прошедшей ночи. Юнги ещё спит, по-собственнически положив руку на голый живот Чона. Они целовались в такси и в лифте, как сумасшедшие, наплевав на водителя и возможность столкновения с соседями Мина на лестничной площадке. Как они попали в квартиру, Чон помнит смутно. Он помнит, что, оказавшись в ней, они сразу же начали раздевать друг друга, неистово целуясь и лаская. Даже от воспоминаний об этой страсти у Хосока начинает потягивать низ живота. Юнги растягивал его и входил в него, делал ему минет и входил снова. Потом они поменялись, и теперь уже Хосок втрахивал бывшего в кровать, которая рисковала развалиться под ними, судя по жалобному скрипу. Юнги открывает глаза. — Доброе утро, — говорит он, улыбаясь. — Доброе, — Хосок улыбается в ответ. — Ты в порядке? — Задница побаливает. — И у меня, — посмеивается Мин. — Я сейчас встану и приготовлю нам кофе. Хочешь пойти в душ первым? — предлагает Юнги Хосоку. Юнги готовит кофе и разогревает рис с овощами и свининой. Хосок выходит на кухню, которая знакома ему ещё с тех пор, как он жил здесь. — У тебя мало что поменялось. — Я делал косметический ремонт пару лет назад, но, в целом, да, ничего не поменялось. Я сделал тебе кофе. Два сахара. Я правильно помню? — Да. Ты теперь готовишь? — Пришлось научиться, — хмыкает Мин, — я даже вошёл во вкус. Они едят сначала тихо, почти молча. — Я думаю, что готов сказать тебе: «да», — говорит Хосок. Юнги, слегка не понимая, поднимает взгляд на Чона. — Ты пригласил меня на свидание, помнишь? Мой ответ, — да. — Конечно, помню, я только об этом и думаю, — Юнги улыбается и тянется к Хосоку за поцелуем.