one london morning

Чем дольше Лаки живёт в доме номер тридцать пять по Портленд Роу, тем чётче понимает, что каждый человек как-то по-особому пахнет. Нет, конечно, каждый человек пахнет иначе, чем другой, но это какой-то особый вариант запаха. Смешение не только внешних факторов, вроде определённых духов или съеденного за завтраком блюда, но и какой-то особый, ни на что не похожий собственный аромат. Словно всё существо несёт его в уникальном порядке. В одной из прошлых жизней, у хозяйки Лаки был муж, который очень любил с ней разговаривать. И старичку было совсем не важно, что кошка не способна ему ответить на все заумные мысли, которые приходили ему в голову. Лаки никогда в науке не разбиралась, но мужа хозяйки слушала с удовольствием, как минимум, потому что он имел привычку гладить её по спине и чесать между ушами, пока рассуждал. И кошка была склонна ему верить, потому что на тумбочке у зеркала стояла фотография в деревянной рамке, где на голове ещё молодого мужчины была эта забавная шапочка с кисточкой, которую Лаки успела немного подрать, когда игралась. И в один день он говорил о чём-то, что назвал «биополем» — индивидуальной особенностью каждого человека. Он объяснял это явление совокупностью ритма организма: сердцебиение, моргание, дыхание, гормоны и сокращение всех мышц в теле — всё это складывается в уникальную песню на полотне мира, которую поёт каждый из живущих. Она у всех хотя бы полутоном — или даже полузвуком, — но отличается. В самом начале жизни это биополе совпадает с полем матери, поэтому дети так спокойны в материнских руках. Биополя разных людей сталкиваются, встречаются, расстаются, конфликтуют или тут же подходят, словно детальки сложного пазла. Ещё было упоминание о собаках, но Лаки их не слишком жаловала на тот момент, поэтому совсем прослушала. И есть у неё подозрение, что именно это биополя она и чувствует. Они необычные, не всегда явные, словно китайский чай, который как-то раз попал в руки её прошлой хозяйке. Его нужно не просто унюхать — его нужно услышать и прислушаться, чтобы понять, что он хочет тебе рассказать. У одних — крепкая терпкость прелых листьев с привкусом пыли, которая раскрывается в нежность орехов со временем и терпением, а кто-то — яркий и сладкий, но при длительном наблюдении это быстро исчезает и превращается в пресную воду с разводами краски и ароматизаторов. Кто-то сразу привлекает внимание и остаётся интересным до самого конца, а кто-то начинает горчить при неправильном заваривании. Живя с молодыми агентами, Лаки понимает, что имел в виду старичок-профессор, когда говорил про то, что биополя должны совпасть. Потому что никто бы, наверное, не поверил, что настолько разные люди могут жить под одной крышей и не убить друг друга. И это смешение запахов иногда вгоняет Лаки в ступор — она бы сама ни за что не поверила, что такие ароматы могут сосуществовать на одной территории. Дворовые коты бы давно подрали друг другу морды, если бы такое случилось. Локвуд стойко пах скрипом кожи, облаком дыма, мускусом и пачулями. Ароматы, которые ассоциировались у неё с одиночеством, холодом и бессильной яростью на самого себя. Словно даже в шлейфе аромата он хочет влезть в пальто на пару размеров больше, чтобы казаться весомее, внушительнее. Будто, если от него не будет разить острым запахом сигарет и кладбища — потеряется в пространстве времени и бытия. От Люси, — которую Лаки молчаливо выбрала главной хозяйкой — пахло полями, в которых она росла. Свежесть мхов, речной воды, лёгкая горчинка цитруса и кипрея, нота терпкого уда. Яркая и сперва горчащая, острая на язык, но мягкая и нежная, словно бриз, если дать время раскрыться. Люси воплощала в себе туманные утра равнин, по которым бегала, когда была ребёнком, когда роса оседает на одежде, а дыхание жжёт лёгкие, когда пытаешься отдышаться, среди цветущих диких растений. Джордж оседал в чутком носу Лаки резким запахом машинного масла, гениальности на грани безумия, горелого дыма от экспериментов, мускуса нестиранной одежды и тёплого дерева. Несмотря на схожесть ароматов с Локвудом, Джордж редко хотел, чтобы его замечали в комнате, поэтому он идеально вписывался в атмосферу архивов и библиотек, в которых рылся на пыльных полках. Холли пахла карамелью и шоколадом, свежим хлебом, только что вынутым из печи, и кофе. Каждое утро, которое она заходила в дом, начиналось крепкой нотой бодрости, затерявшейся в её волосах и тёмной коже и заканчивалось выпечкой, которую приносили из булочной. Открытием для Лаки стало то, что у Черепа в банке тоже есть свой запах. Конечно, при таком-то желании быть замеченным, он не мог не оставлять следа в пространстве. Пробиваясь сквозь металл банки, Лаки чувствовала лёгкий флёр роз, горчинку лимона, тёплый сандал и терпкость индийского чая. Под навязчивым безумием скрывался налёт неясного страха, нежелания быть в одиночестве и примесь детского веселья. Саму себя Лаки слышала крайне редко. Только в каком-то полусне, когда её разум не до конца проснулся, пока она задремала на свитере Люси, она могла уловить нотки свежести, мягких цветов, возле которых часто засыпала в солнечные дни, травы, в которой валялась по утрам и листьев, которые гоняла по улице вместе с ветром. И в этой симфонии казалось бы разных ароматов были неожиданные пары, которые не смотря ни на что, сочетались между собой. Если вслушаться, то вечерами в гостинной перекликалась свежесть мха у Люси и Локвуда, читающих книги. Восхитительно пахла выпечка Холли, приправленная нагретым деревом тарелки, которую наконец принёс с солнечного подоконника Джордж. Взрывались ярким цитрусом горячие споры Черепа и Люси. Теплом камина разливались по гостинной разговоры Ловуда и Джорджа. Дружеские подтрунивания Люси и Холли, пахнущие, словно лимонный кекс. Полуночные диалоги с Черепом, словно чаепитие на веранде в цветочном саду. И дымный шоколад наставлений Холли, когда она застанет Локвуда в подвале, когда она только что разложила все документы. Все ароматы в доме на Портленд Роу были восхитительны в одиночном варианте. Но в китайском чаепитии, которое обожала проводить прошлая хозяйка Лаки, ароматы, переплетаясь, создавали совершенно уникальную картину, которую было невероятно интересно исследовать, слушая рассказы про такие разные поля живущих на одной планете людей. Лаки поняла, что предпочитает долгие наблюдения за тем, как настой меняет цвет и аромат, переливаясь из чашки в чашку, слушая песни чужих душ, состоящие из гармоний сердец и дыханий, собранных под одной крышей.