Непотребство

Свечки приятно освещает все вокруг, добавляя везде различные оранжевые и красные оттенки, и вычерчивает две фигуры людей, чётко изображая их тени и некоторый интерьер. Арлабус снова выглядит велико. Слегка поднятая голова, полностью прямая спина, расслаблен, не выражает ни единую эмоцию и никакая мышца на лице не дёргается. Щурится, всматривается в тело напротив, из вида не посмеет убежать ни одно движение, всё заметит и съест. И Пилигрим это знает. Закрыться невозможно, вся конечности связаны и перевязаны, сделано специально чтобы лишний раз не рыпаться. Хотелось бы закрыть ещё глаза вместе с ртом, но пришлось пока отказаться от неё. А как жаль. Лабус двигается вперёд, уже начиная полноценно осматривать тело. Хорошо связано, верёвки можно будет убрать только если разрезать их или кому-нибудь чужому развязать их, Пилигрим более чем спокоен, взгляд дёргается, но это не беда, полностью расслаблен и смотрит, как они договаривались об этом, прямо в глаза, но заглянуть не посмеет. Костюм как всегда, обычный, средний, идеально создан для различного рода путешествия, ничего лишнего. Как же грустно с мысли что его придётся резать. Первый треск и ткань от кинжала режется, от горла до паха. Разбираться с этой одеждой по людски было бы слишком нудной работой, расстёгивать каждую застёжку, снимать по три слоя всего, зачем это? Разрезать легче. Две части ткани помещены в разные стороны, раскрывая грудь Пили и оставляют её так, легонько начиная показывать голое нутро, нижнюю часть разрежут потом. Рука тянется к первой свечи. Продолговатая, сделана как все обычные свечки, отличие лишь в том, что родилась она на этот свет специально для любовных утех. Зажигается, начинает производить тепло и таит на глазах. Первые белоснежные и горячие капли посыпались на грудь Пилигрима, начиная впускать свои иглы приятной боли. Тело начинает дёргаться и приходится задерживать дыхание, капли разбегаются по всему корпусу, где-то налипают друг на друга, стекаются вниз, пачкают одежду, обжигают по-приятному и показывают что-то новое в этом мире, то, что лежащий мужчина нигде и никогда не увидит. Получит он такое только от Лабуса. Кинжал снова берется за дело и уже разрезает нижнюю часть, оголяя все вокруг. Внутри замерзает, либо от лёгкого холода кинжала либо от голого ощущение, и понимание, что он ничего не может сделать. Слышен смешок со стороны Арлабуса. Со стороны берётся смазка, такая же горячая, специально чтобы обжечь и заставить Пилигрима задохнуться, пусть и не буквально, в этом горячем паре счастье и возбуждение. Все смущается и все так стыдливо, а ещё странно. Пиля на все испуганно смотрит, однако как же без поддельного интереса. Хочется узнать, понять, получить и попробовать. Узнать — что же это такое вообще, понять — почему другим это нравится, получиь — что-то приятное за последнее время, а попробовать — абсолютную беспомощность и власть от другого человека, смотреть ровно и прямо, словно пытаясь что-то узнать в взгляде напротив. Лабус, в своим чёрных и кожаных перчатках, резко берется за член Пилигрима, начиная двигать рукой, размазывая горячую смазку по всему стволу, одновременно старая таким образом доставить пачку удовольствий лежащему мужчине. Улыбка отказалась спадать с лица Арлабуса, улыбался и только улыбался, при этом продолжая поливать грудь Пили горячими капельками, и прожолжая творить то, что творила в первый раз. Немного капая на живот, отчего мужчина пару раз изгибался в пояснице, выпячивая живот к большим играм. Рука ускорялась, мужчина уже начал издавать стыдливые звуки, пытается отвернуться, не смотреть, заткнуть самого себя, но все тщетно и стоны да вздохи продолжали выбрасываться из горла, заполняя комнату и стараясь заполнить другие, жалко, что дверь была закрыта. А так хотелось чтобы и другие услышали эти немые просьбы, у которых получается издаваться в стонах. Боже, боже как же до ужаса хорошо и приятно, и как же хочется петь эту песню дальше. Как же хочется закрыться, распеть эту красоту подольше, прочувствовать ещё сильнее, налить на себя что-нибудь такое, отчего все твое тело начнёт гореть и возгораться, а сам ты будешь извиваться под чужим телом, пытаясь все так же смотреть в глаза. Происходит неожиданный вскрик, и уже вся кожаная перчатка уже испачкана. Снова смешок, и происходит поцелуй в щёку, как бы похвала за все это. Пилигрим отчаянно откидывает голову назад.