The Rebirth

      Клаудиус постарался придать своему лицу непроницаемое выражение, спокойно глядя в холодные голубые глаза мэтра Габриса. Старый чародей говорил редко, но его слова всегда имели самый значительный вес. Из вежливости Клаудиус все же прислушивался к речи Собислава — номинального главы Каэр Морхена. Пожилой ведьмак хмурил кустистые брови.              — Ты слишком расточительно относишься к детям, мэтр Клаудиус, — наконец, завершил он свой монолог, покачав головой.              — Меня не интересуют дети, — холодно отозвался чародей. — Моя задача — провести удачные мутации для создания ведьмаков.              — Вот именно. Для создания ведьмаков, а не убийства детей!              — Повторяю, меня не интересуют дети! — Клаудиус слегка повысил голос. — Не нужно давить на эмоции. Если эти экземпляры не пережили мутаций, значит их организм был слишком слаб и ни на что не годен.              — А может, следует придерживаться традиционных методов? — слегка насмешливо заметил из-за спины Клаудиуса мэтр Кристиан.              Мэтр Габрис сделал легкий жест рукой и молодой чародей умолк. Это придало уверенности Клаудиусу.              — Я придерживаюсь тех правил, которые считаю наиболее эффективными, — твердо проговорил он. — Вот уже почти сорок лет я занимаюсь мутациями. И считаю, что старые методы изжили себя. Мы теряем попусту слишком много материала…              — Однако благодаря твоим нововведениям теперь вообще мало кто выживает, мэтр Клаудиус, — вновь вклинился Кристиан. — Сообщества чародеев и так поглядывают на нас косо, а ты даешь им пищу для злословья.              — С каких пор чародеев интересуют наши внутренние дела? — вспыхнул Клаудиус, растеряв все свое показное спокойствие.              — С тех пор, как они нарекли нас ренегатами, — усмехнулся Кристиан. — И с тех пор, как предложение превысило спрос.              — Тем более нет причин упрекать меня в расходе материала!              — Спокойнее, мэтры, спокойнее, — разгорающуюся ссору прервал глубокий голос мэтра Габриса. — Что бы ни происходило за пределами этих стен, помните, здесь мы коллеги, связанные одним делом и одной судьбой.              Клаудиус и Кристиан покорно и почтительно склонили головы. Старый ведьмак Собислав задумчиво рассматривал их со своего кресла. Клаудиус терпеть не мог его змеиные глаза.              — Чего ты так настойчиво ищешь, мэтр Клаудиус? — спросил мэтр Габрис. — Чем тебя не устраивают старые методики, используемые уже многими поколениями чародеев?              — Я считаю, — Клаудиус говорил не поднимая головы, — что мы тратим впустую массу драгоценных ингредиентов, в то время, как результаты ничтожны. Требуется либо повысить выживаемость объектов, либо проводить отбор с наименьшими затратами. Над последним я как раз и работаю.              — Оставь это, мэтр Клаудиус, — устало махнул рукой старый чародей. — Нам ли считаться с затратами? Я вижу твое стремление к новым открытиям, но все это лишь гордыня, которой в данном случае не место. Вернись к способам, проверенным веками.              — Если ты позволишь, мэтр Габрис,.– настойчиво начал Клаудиус.              — Не позволю, — старик качнул головой. — Хватит, мэтр Клаудиус. Твои эксперименты нам обходятся дороже, чем все затрачиваемые ингредиенты, о которых ты так беспокоишься.              — Отдохни, мэтр Клаудиус, — добавил Собислав, слегка улыбнувшись. — Скоро соберется новая партия детей, у тебя появятся новые заботы.              Клаудиус поднялся, учтиво поклонился возглавляющим ведьмачью школу старикам и быстрым шагом покинул зал. Внутри все кипело от негодования. Столько времени потрачено впустую!              Он размашисто шагал по извилистым коридорам, задевая углы развевающимися полами и проклиная застарелую затхлость крепости, пропитавшую всех ее обитателей. По пути он дважды едва не столкнулся с встречными ведьмаками, которых спасли лишь улучшенные реакции. Они склонялись перед ним в глубоких поклонах. Клаудиус отвечал едва заметным кивком. Они раздражали его, как и все в последнее время. Очередные напоминания о его неудачных опытах.              Выходя на широкую открытую площадку главной башни, Клаудиус едва не сбил с ног мэтра Бенедикта, взглянувшего на него с любопытством. Бенедикт был моложе Клаудиуса и с интересом внимал его новым идеям. Кроме того, он недавно вернулся из ряда континентальных королевств и теперь сам мог кое-что порассказать. Клаудиус скорее обрадовался его присутствию и приветственно улыбнулся. Мэтр Бенедикт ответил открытой улыбкой, обнажив белые зубы.              — Мэтр Габрис в дуэте с Собиславом совсем невыносим? — поинтересовался он.              — У них крепкое трио с Кристианом, — поморщился Клаудиус.              Бенедикт слегка приподнял бровь в удивлении.              — Вот уж не рассчитывал, что эти трое смогут найти общий язык.              — На сей раз им помог демон, не иначе, — сквозь зубы процедил Клаудиус.              Бенедикт рассмеялся, звонко и весело, как могли смеяться только молодые чародеи, еще выбиравшиеся за высокие стены древней крепости.              — С чем они так насели? — Бенедикт успокоительно положил руку на плечо Клаудиусу. Он был единственным, от кого Клаудиус мог вытерпеть подобную фамильярность.              — Я рассказывал тебе о своих новых задумках, — напомнил Клаудиус. Бенедикт кивнул, поняв, о чем речь. — Все это пришлось не по нраву мэтру Габрису, он запретил дальнейшие исследования.              — И как аргументировал? — полюбопытствовал Бенедикт.              — Высокими человеческими затратами, — криво усмехнулся Клаудиус. — А тут еще Кристиан со своими чародеями, поглядывающими косо. Будто когда-либо было иначе…              Бенедикт помолчал, отвернувшись к долине.              — Знаешь, Клаудиус, — медленно начал он. — Возможно, Кристиан в чем-то прав.              Клаудиус раздраженно фыркнул, и Бенедикт примирительно поднял руку.              — Подожди. Ты давно не был за стенами. Не знаешь, что там творится.              — То же, что и всегда, — пожал плечами Клаудиус. — Люди, нелюди и чародеи огрызаются на нас, но укусить кишка тонка. Так пусть подавятся своей злостью. А лучше — сорвут ее друг на друге. Нам нет до них дела.              — Все может измениться, — возразил Бенедикт. — По Континенту гуляют слухи… Разные. И все они малоприятны. Ведьмаков все больше, чудовищ все меньше. Люди начинают волноваться по другому поводу. Особенно, если их примитивные взгляды подогреваются кем-либо заинтересованным.              — Чепуха, — отмахнулся Клаудиус. — К чему приведет их темнота и заблуждения? С каких пор мнение крестьян нас интересует?              — Среди заблуждающихся есть не только крестьяне, — возразил Бенедикт. — В нашу сторону уже посматривают и правители, те, у кого есть сила и власть, те, к чьим ушам есть доступ у чародеев… Ты слышал о последнем пасквиле, что усердно распространяется в Редании, Лирии, Нивгораде? Народ начинает волноваться.              Клаудиус махнул рукой, прерывая друга.              — Подобные завистливые писульки — последнее, чем я интересуюсь. А волнение народа — забота королей.              Он погрузился в размышления, рассматривая возможности обойти запрет мэтра Габриса на эксперименты. Если бы у него появились результаты, и Габрис, и Собислав заговорили бы по-другому…              Небо потемнело, укутавшись тяжелыми дождевыми тучами. Надвигалась гроза. Ветер принес отчетливый запах озона, развевая мантию одного чародея и хватая за широкие рукава другого. Оба стояли погруженные в свои собственные, абсолютно разные, мысли.              Клаудиус задумчиво следил с башни за темной фигурой всадника, въезжающего на мощеный плитами внутренний двор замка. Ведьмак с уже явной сединой в волосах спешился и снял с седла рыжего мальчишку лет десяти. Клаудиус прикинул в уме. Еще пару привезли на прошлой неделе. Стоит подождать еще седмицу, может удастся собрать новую партию. Он любил, когда все столы в его лаборатории заняты, а записи ведутся надлежащим образом.              Клаудиус вдохнул посвежевший воздух, чувствуя, как отступает раздражение. Черт с ними, с Габрисом и Собиславом. Пусть болтают, что хотят. Вот когда он откроет новый способ мутаций, они изменят мнение. Они еще убедятся в его правоте.              Клаудиус прикрыл глаза, с удовольствием подставляя лицо первым дождевым каплям. Все же он любил свою работу!