Вы меня с ума сведёте…

Я с дочуркой валялся в обнимку на кровати. Тони с сыновьями уехал по врачам на плановый осмотр. Александрину я мужу мучать не дал. Малышка только вернулась из Нифлхейма немного простывшая. — Пап. — Да, детка? — я поцеловал её в лобик. — Почитай сказку. — Сказку? Ты же взрослая девочка. — И что? Папа же на ночь Лёше и Саше читает… — Он им конспекты по физике читает, — рассмеялась я. — Серьёзно физика? Ты прикалываешься? — Неа, я как-то зашёл, а Тони с умным видом про какую-то индукцию читал. Самое интересное, что мальчики спали. — Ненормальные… Хотя я их понимаю, я на уроках физики тоже сплю, это так нудно… — Ах, так ты на уроках спишь. Вот бездельница, — я начал щекотать дочурку. — Тебе лишь бы по стадиону с Тором гоняться. — Это плохо? — Нет, это твой выбор, и я его уважаю. — Дедушка сказал, что я хороший дипломат. — Не сомневаюсь, малышка. Будешь возглавлять асгардское посольство? — Наверное, но бабушка против. — Почему? — Говорит, что маленькая ещё. — Фригга права, ты слишком мала, но очень умна и привлекательна. — Спасибо, — улыбнулась Александрина. — Как ты себя чувствуешь? — Тело ломит и горло першит. — Ты зелья принимала? — Да. — Хочешь спинку мазью намажу? — Дя. — А, теперь вопрос… Где мазь? — В тумбочке, у стола, в верхнем ящике. Я встал и пошёл к тумбе. Найдя нужный тюбик, я вернулся к дочурке. — Подними футболочку. — Ш-ш-ш… — Ты чего, детка? — Холодная и противная… — Ну да, зато полечит тебя. — Это лучше, чем уколы… — Всю жизнь теперь будешь мне это припоминать? — Агась. — Давай ложись, малышка. А, то заморозили тебя в Нифлхейме. Тору по попе настучать надо… — Пап, тут скорее Тор тебе, чем ты ему. — Ну, это правда. — Тор часто тебя наказывал? — Раз в месяц стабильно, бывало больше. — И ты не злишься на него? — Нет, последний раз он отшлёпал меня очень так основательно два года назад… — Ого, сильно? — У брата силы много, поэтому моя попа была вся синяя. Но в отличии от твоего отца, Тор жалеет после порки и успокаивает. — Лёша мне тоже говорил, что Тор его наказал, но потом они сидели и мило разговаривали. И Саша тоже рассказывал, что мол больно, но душевно. — До тебя ещё не добрался? — Нет, но хотел, ему царица запретила руку на меня поднимать. — Ну, тогда я спокоен, — я положил голову на грудь дочурке, обняв её. — Какая же ты омежка, пап.