Apathy

Находится в больнице стало невыносимо. Давит абсолютно все, Чан не может с этим справляться, прошла неделя, гребаная неделя, а Феликс до сих пор не проснулся, врачи говорят что все будет хорошо и его организм должен привыкнуть, но как же Чан боится что это "хорошо" не настанет. И что делать тогда? Что? Что? Чан очень не хочет этого говорить, но после всего что он пережил за это время это казалось совсем ненужным. Совсем ненужным. Но ему на это наплевать. Он был бы рад, если бы все стало так, как раньше. Он хочет верить что все будет хорошо, но в жизни столько боли, что он боится чувствовать ее. Его жизнь превратится в ад. Нет. В ад превратятся все. Все вокруг. Каждый момент. Кажется он это понимает. Каждый момент. "Я понимаю, я понимаю"- так он говорит сам себе, пытаясь бороться со страхом. Еще бы день и он бы сошел с ума. Приходить и смотреть на белую дверь, за которой человек что так дорог, человек от которого в жар бросает, потому что он не причиняет боль, он дарит надежду. Чан очень боится что сейчас произойдет. Чан чувствует ненависть к стенам больницы, к тому, что за ними. Больше всего он боится потерять остатки рассудка. Его разум сейчас подобен механизму который пытаются починить, а Чан будет безжалостно ковырять отверткой. Чего же Чан ждет? Чего? —Вы Бан Чан? — к нему подходит девушка, она явно медсестра и явно работает недавно, она улыбается красивой улыбкой и ждет ответа от Криса. Он кивает головой. — Доктор сказал что Пациент Ли Феликс из палаты 467 проснулся сегодня утром, и его можно посетить. — Девушка дает белый халат в руки Крису и уходит. Чан выдыхает, он очнулся, очнулся, и все будет хорошо. Так ведь? Он делает несколько шагов вперед и замечает за дверью свет и какое-то движение. Он делает еще шаг. Чан подходит к двери и цепляясь за ручку тянет на себя пуская в темное помещение свет. Сейчас день, но в палате Ли и правда темно, темные шторы синего цвета что не пропускают и солнечного света зашторены, от чего в палате темно как в сумерках. На кровати сидит Ли. Чан тяжело дышит. В палате очень тихо, очень. Что произошло? Все вокруг как-то иначе. Чану кажется что он опоздал и видел этот сон, но уже после пробуждения. Он медленно подходит к кровати и садится на нее. Феликс закрывает лицо руками, и Чан касается их отпуская и кладя на одеяла сжимая руки младшего. Что с этим ангелом сделала жизнь. Лицо Феликса было все в шрамах, руку и шея. Чану больно на душе, больно видеть ребенка которого он не смог спасти, он пострадал из-за любви. Он плачет, ему хочется сказать что-то очень важное и правильное, но слов нет. И вдруг чьи то мягкие губы касаются его щеки. —Феликс, не плачь прошу, не нужно пускать слезы по напрасно. — Он не плачет, а сдерживает льющиеся ручьем слезы. Ли тоже пытается вытереть их и смотрит на Чана. — Прости меня. — шепчет он. На его щеке мокрая дорожка. Чан смотрит на Феликса, а тот отворачивается, он не может свыкнуться. —Хен, не смотри на меня прошу. — Ли пытается снова закрыть лицо руками, в голове появляется картинка его вида, он испорчен, страшный и он не хочет чтобы его видели таким. Еще недавно он был другим. Теперь он не может справиться сам даже с собой. И никогда не сможет. Что делает с ним жизнь. —Феликс, я буду смотреть на тебя, и некто мне не запретит, некто слышишь, даже то что произошло с тобой, я все равно люблю тебя, и не брошу тебя. —Хен, я испорчен, изуродован, меня нельзя любить. — Ли убирает руки и смотрит Чану в глаза. — Разве кто-то способен любить такого человека Чан? — С каждым словом Ли просит Чана уйти, не надо смотреть на него, не нужно чувствовать себя несчастным. Поэтому он отворачивается от Чана. — Уйди, уйди, пожалуйста. —Я не оставлю тебя, некто тебя не бросит, ни я, ни Джин. Ты все равно красив, для меня ты всегда будешь чистым Ангелом. — Чан подсаживается ближе и голову младшего к себе поворачивает, смотрит в его глаза в которых утонуть можно, блестят как море на солнце. Но в глазах мальчишки слишком много пустоты, как для беса перед прыжком. Ли не смотрит на Чана, он делает вид, что ему все равно. Хотя на самом деле хочется посмотреть на него, увидеть хоть тень участия. Но ведь это глупо, знает он сам. Говорить что-то о том что человек может полюбить, это одно, а вот о том что человек может полюбить в принципе не имеет значения. Нет ничего реального в человеческом счастье, так почему именно у него его нет? —Я не хочу чтобы Джин видел меня таким. — Феликс поднимает взгляд и смотрит на Чана, он так близко что дыхание перехватывает. — Хен, пообещай мне, что Джин не увидит меня таким. — Чан ему все пообещает, он ради него вселенную уничтожит, для него сейчас существует только Феликс только он. Расстояние становится все меньше, и Чан чувствует что они дышат буквально одним воздухом. В глазах младшего так много надежды и надежды, что Чан ответит. Поэтому он произносит: — Даю слово. Он все поймет. Дай ему больше времени. Клянись. — Ли улыбается и двигается ближе прижимая губы к таким сладким кубам Чана. Поцелуй что кажется таким долгим и сладким, а на вкус как клубника в шоколаде. Но это совсем не важно. Важно, что ты уже часть другого мира и все остальное неважно. Главное, что ты уже не одинок. Настолько не одинок, что нет смысла искать какое-то иные причины. Чистое сумасшествие наверно. Пока не кончится время... Потому что есть только это. «Люблю». «Люблю. Люблю. Люблю». Для них нет преград, у них та самая любовь, будто из сказки. И каждый поцелуй это поцелуй к вечности. Они оба это понимают. Потому что иначе и быть не может. Он целует его снова, потом еще, еще. Уже не отрывая губ от его губ. А потом поцелуй заканчивается и они оба тяжело дышат. —Пообещай говорить мне только правду. — он пообещает, потому что верит, потому что любит, потому что не будет врать, он некогда не будет врать Чану. Просто расскажет все. И тот сможет спросить. А еще он знает, что Чану не нужно ни о чем спрашивать. Он все увидит по тому, как ответят его глаза. Чан в них читается все что угодно, только не ложь. А правда, конечно же, сказана. "Их история из жизни была похожа на сказку, на ту самую с хорошим концом."