Лимит твоей боли

                                                 Resist Your Fate — The Paz Band Лучи солнца безжалостно проходили сквозь плохо запахнутые шторы, которые никак не способствовали продолжению сна у Эмалии. Девушка удержалась от порыва запустить в окно подушкой и привычно подмяла под ноги одеяло, которое было на удивление воздушным. Видимо, горничная, работающая в гостинице, в которой уже несколько месяцев снимала номер ведьма, все же услышала просьбу сменить постельное белье. Была бы воля Эмалии, она бы и всю мебель в номере сменила, но, к сожалению, все деньги ушли на открытие булочной. А Маркес, в свою очередь, выказав недовольство в сторону несамостоятельности девушки, никак ей не помог. После сказанного он больше не произнес ни единой насмешки и продолжил протирать треклятые бокалы. Да, с того самого момента она и невзлюбила это его занятие. Но так как сейчас девушка могла, наконец, более-менее выспаться, что не удавалось сделать раньше, она продолжила наслаждаться прохладой, которая создавала равновесие между температурой тела и свежим покрывалом. Эмалия уже начала переворачиваться на другой бок, но тут же прекратила все попытки от пронзившей тело боли. Девушка повалилась обратно на кровать, не замечая неудобства из-за спутавшихся локонов волос. Сознание лениво, не желая менять сон в теплой постели на размышления, все же мельком, как бы подмечая, уловило некоторые несостыковки. Почему изначально, только проснувшись, в голове на секунду прозвенел предостерегающий колокольчик? С каких это пор окно в номере располагается с правой стороны и вообще имеет такую прекрасную вещь как шторы? В голове Эмалии появилась мысль, — недавно пребывая в сознании она посетила «пиршество» и физически никак не могла очутиться в гостинице, если только не воспользовалась дизаппарацией. Тело начало ломить от не меняющейся вот уже несколько минут позы, потому ведьма, чтобы не ощущать еще большей боли, приподняла руку и, опираясь на нее, чуть повернула корпус влево. Тут её точно прошибло кувалдой. Перед глазами заиграли еще свежие события минувшей складчины. — Вот это да… — практически шепотом сказала ведьма. И она не знала чему именно так удивляется — тому, что встретила въедающегося в память, разнящегося со знакомыми ей магами человека, о котором еще позже она разузнает, или же тому, что случилось с ней после того, как она не послушала его приказа покинуть кабинет. Эмалия сразу же поняла, что дело в приказном тоне, но ведь и это не все странности, которые пробудились в присутствии мужчины. О странностях позже, подумала она. Сначала нужно разобраться где я нахожусь и сколько я пробыла в состоянии отшельника. Эмалия с большими усилиями приподняла голову и медленно, осторожно, начала поднимать корпус. Приняв вертикальное положение только после нескольких болезненных попыток, она осмотрелась, стараясь прилагать к этому как можно меньше мышечных волокон. Невольная комната отдыха была очень даже прилично обустроена. В помещении был мрак, но он стал не так замечен, из-за пробивавшихся сквозь штор лучей солнца. Комната выглядела просто, но многое могла сказать о хозяине, — он здесь не частый гость. Эмалия сглотнула комок, появившийся в горле от все больше проявлявшегося дискомфорта, и только после этого девушка обратила внимание на запах в предложенной для нее комнате. Яркий вкус мяты, переплетающийся с запахом мандаринов, которая она по чистой случайности попробовала однажды в детстве, чего хватило, чтобы рецепторы навсегда его запомнили. После того момента ей не удавалось вновь испробовать этот фрукт, да и в самой памяти данный фрагмент жизни всплыл единожды, то есть прямо сейчас. Она громко втянула в нос знакомый ей аромат, и перед внутренним взором предстало наклоняющееся над ней лицо матери, её глаза, вокруг которых собрались морщинки от улыбки. Придаваться воспоминанием ей не дал звук шагов, исходящий за закрытой дверью, и вскоре в помещение вошла элегантно одетая девушка. — С добрым утром. Хотя, точнее будет сказать днем. — говорившая прикрыла за собой дверь и подошла к кровати, на которой, в силе своего положения, до сих пор сидела Эмалия. — Мисс Д-! То есть, это же вы, — девушка, из-за которой я и попала на все это собрание сливок разного общества. — Мисс Добрая Леди хмыкнула и подойдя к окну резким движением раздвинула шторы, открыв проход в комнату так долго добивавшихся этой возможности солнечных лучей. — Винда Розье. Приятно с тобой официально познакомиться, Эмалия. — Розье не сдвинулась с места ни на дюйм и поэтому, разговаривая с миниатюрной девушкой, продолжала стоять к ней спиной. — Я не против, чтобы ко мне обращались по имени, но все же имею привычку напоминать людям, что это не касается незнакомых мне личностей. — И много таких, кто обращается к тебе по имени? — язвительные слова в голове Эмалии перестали крутиться как заезженная пластина — Раз уж вы единственная, кто, как я понимаю, навестила меня, и взяла на себя ношу рассказчика, то будьте добры просветить меня так, как этого требует приличие. — Ты все еще находишься в месте, где собрались разносортные сливки общества. — Хорошо, но почему я нахожусь в комнате, принадлежащей альбиносу? — Альбинос? — Розье громко засмеялась, а кареглазая нахмурилась, вспомнив, что именно такую реакцию она и вызвала у мужчины с разноцветными глазами. — Кто он такой? Вы оба так бурно среагировали на мое незнание организатора сбора всех этих гостей. — Оба? — Розье перестала смеяться и подозрительно быстро приняла максимум спокойное выражения лица. На таких оборотах диалог быстро свернет в тупик, подумала Лия. — Да, вы оба — девушка по имени Винда Розье и мужчина с одним карим глазом, а другим серым. — Это удивительно — ты первый человек на моей памяти, кто не знает его. — пробормотала Розье. — Альбиноса? — Не произноси «альбинос» — это проявление неуважения. — Глаза Розье опасно сверкнули. Однако, это произошло из-за лучей солнца, что активно исследовали слегка повернутое к Эмалии лицо девушки в берете. — Чтобы проявлять к кому-либо уважение, нужно для начала понять значение этого слова. — Розье вопросительно подняла одну бровь и Эмалия поняла, что произнесла собственные мысли вслух. — О чем тебе говорит имя Геллерт Грин-де-Вальд? — произнесла Розье, быстро поменяв разговорный тон, что, как поняла ведьма, понесшая «сопутствующий ущерб» от незнания, было для девушки довольно-таки обыденным явлением. — Ничего, кроме того, что звучит оно как имя невероятного человека. — это было сказано с иронией, но собеседница этого не заметила. Или же не захотела замечать. — Рада, что тебе понравилось. Мисс Добрая Леди, пребывая в раздумьях, развернулась и прошла до закрытой двери, но остановилась, уже начиная поднимать руку вверх. — Точно. При пробуждении ты будешь чувствовать себя не комфортно, так выразился альбинос, и сказал обязательно проконтролировать, чтобы ты выпила зелье. — Винда забавлялась, подумала Эмалия, но все же подметила небольшую запинку, возникшую перед словом «сказал». Собеседница сделала несколько пасов рукой и у кареглазой на коленях, скрытых под одеялом из-за защитного порыва девушки, появился стеклянный флакон, наполненный синей жидкостью. Подняв взгляд на Розье, Эмалия обнаружила, что её на месте уже нет, и ведьма успела беззвучно покинуть комнату. Лия зажмурила глаза от вкуса зелья, и из-за все еще присутствующей боли в теле, смогла лишь, не используя магию, дабы не утомить свое тело нагрузками сильнее, движением кисти запустить флакон в свободный и не долгий полет. Уже приняв горизонтальное положение и закрывая глаза в предвкушении сна, Эмалия поняла, что Винда могла спокойно воспользоваться чарами и раздвинуть шторы ими, но захотела сделать это вручную, чтобы не встречаться глазами с миниатюрной девушкой.                                                              *** Эмалию вырвал из мысленного потока стук стекла о прилавок. Протянув руку, она взяла по секрету предоставленный Маркесом огневиски и на автомате сделала несколько круговых движений кистью, не придерживая себя рамками. Медленно поднеся к губам стакан, она уже хотела было сделать внушительный, по сравнению с позволявшей последующей реакцией организма, долгожданный глоток, но вдруг крутым движением вынесла руку вперед, проливая на платье половину содержимого. Девушка ненадолго проснулась от какого-то морока. Ей вспомнились слова того глухого старичка: «.надеюсь, ты не стала заказывать того странного происхождения пиво?». Она только чудом удержалась от того, чтобы не запустить этим дорого любимым Маркесом бокалом в стену. Эмалию и так пожирали разного содержания мысли, так еще перед глазами всплыл тот старичок, которого она давненько не видела. Маркес слегка комично сузил глаза, как если бы он прочитал намерения девушки по поводу бокала, наполненного огневиски. Эмалия постаралась как можно легче поставить бокал на прилавок, пытаясь обнадежить друга в том, что секунду назад всплывшие намерения уже испарились. Повернувшись спиной к бармену и сложив руки на груди, девушка окинула помещение и всех находившихся в нем людей не фокусированным взглядом. После того, как в предоставленной ей спальне она выпила по-настоящему спасительное зелье, произошел довольно-таки надежно осевший в памяти диалог. После Эмалия размышляла, что принятое понятие «наложницы» во времена Османской империи могли стать очень даже востребованным людом. Повторяя про себя слова Розье, девушка все больше в этом убеждалась. Я не могу вернуться в собственную квартиру по непонятным мне причинам, раздумывала ведьма. Хорошо, это еще можно понять, если долго и однообразно пытаться оправдать слова Розье. Да вот только я не могу купить себе какое-либо жилье или арендовать номер в гостинице, ибо при подобных событиях мне грозят настоящие пытки (так выразилась Мисс Добрая Леди, и по интонации выделенного слова я могу сказать, что это была ирония), также остаюсь на неопределенное время в замке. Первым порывом, конечно, было преспокойно дезаппарировать, но нутро (или же просто кричащие инстинкты самосохранения) подсказывают мне, что альбинос достанет меня хоть из самой Леты. Но не в этой проблеме заключается пробуждение внутреннего негодования. Несмотря на ироничный тон, я не могу не подметить саму суть сказанного. Единственный мой близкий человек может быть ранен, а такого исхода этой глупости позволить я не могу, — эта фраза должна быть написана над моей головой огромными буквами красного цвета, и развешенной гирляндами. — Такими темпами ты мне клиентов спугнешь. — Эмалия вздрогнула, не ожидав услышать голос друга над ухом. Повернула голову в его сторону так, что их носы чуть ли не соприкоснулись. Бармен прочитал вопрос по глазам девушки. — Ты уже несколько минут сверлишь своим взглядом того бедного паренька. — кареглазая посмотрела в указанную Маркесом сторону и узрела парочку, у которой по-видимому был совместный ужин. — Прости. Я задумалась, — без доли сожаления в голосе сказала Эмалия и вновь окинула потерянным взглядом стол, за которым сидели парень вместе с девушкой. Первый нервно поглядывает в её сторону. Маркес невесело хмыкнул и принялся продолжать свою работу. Время своим чередом текло, как капли, растекающиеся из трещины в бочке меда. Эмалия постукивала пальцами по стойке, сама не зная в ожидании чего.   Девушка не могла подняться и не могла сменить положение в теле, словно косуля, загнанная хищником в угол, ожидала скорой участи. Два раза средним пальцем, два раза большим и один раз указательным. Темп был неизменным, но девушка даже не замечала этого: она не думала ни о чем, но в тоже время в голове проносилось большое количество мыслей. Что-то её удерживало, говорило: «потерпи, подожди еще немножко».   Положение теней в кафе сменялось, также, как и день сменялся вечером. Люди приходили и уходили, наслаждаясь вкусно приготовленной едой и напитками, мелькали за панорамным окном, — вечер одного из выходных дней. Время, в которое булочная Эмалии закрыта и возможная прибыль пролетает мимо, — изредка корил разум. Кажется, кто-то зовет, но ведьма, смотря в одну точку, находилась в другом измерении.  Позывы прекратились, — должно быть поняли, что обычными способами внимание девушки привлечь не получится. Резким движением запястье Эмалии притянули в сторону, и тут же она почувствовала прохладу стекла в ладони. Проследив глазами от локтя к кисти и вверх, встретилась с отливающими фиолетовым оттенком глазами Маркеса. Друг обхватил лицо девушки ладонями, и перегнувшись через прилавок, оставил тепло на ее лбу от поцелуя. Она растерялась от такого способа возвращения в реальность. — Ты выглядишь потерянной. — это все, что произнес мужчина, после чего вернулся за принятие заказа от потерянного паренька. Уже долгое время зная Маркеса, ведьма считала его сокровищем, встретившимся в жизни. Всматриваясь в лицо друга, она находила до этого спрятанные от взора черты, которые еще ни разу не проникали сквозь маску. Теперь девушка открыла глаза, поняла, что, несмотря на годы их дружбы, знает его только на малую долю, и происшедшее в этом поспособствовало. Только что мужчина показал одну из до сего не тронутых черт его характера. Девушка встряхнула головой, растрепав волосы по плечам, и кинула взгляд на бокал в руке. Глотнула жидкости и с легким удивлением отметила нулевой концентрат спиртного — обычная вода. Путы, пришло ей в голову. Путы, до этого удерживающие мышцы на долгие минуты проведенного в кафе времени, пропали, и вернулся контроль над телом.                                                                *** Грозовые тучи, оседавшие на землю, закрывали от глаз так полюбившуюся мистическим существам луну, которая вот уже несколько дней подряд рассматривала с высока в существе своем людей мелочных, и будто бы, то ли не удовлетворившись видом, то ли попросту брезговавши, укрылась за угрюмыми облаками, создавая чувство нелюдимости места, и заставляя перепроверять маршрут и без того редкостных в этих местах прохожих. Послышалось протяжное карканье ворона, который спикировал на верхушку одного из куполов строения. Смотря на всю эту живописную картину, даже осторожно выглядывая из-за угла, Эмалия не могла со спокойным видом войти туда, и как бы ни старалась, не получалось у нее успокоить гулко стучащее сердце. Шагнула вперед к замку, и хоть со стороны это выглядело, скорее всего, очень странно и нелепо, ощущения она испытывала такие, будто пытается взойти на Олимп. Продолжая идти вперед, несмотря на дрожащие ноги, ведьма пыталась сконцентрироваться лишь на неровностях асфальтобетонного покрытия, помогая крутящимся, как старая, заезжанная пластинка, тревожным мыслям, не пробираться сквозь оглушительный звон в ушах. Не позволяя выделять особо заметные острия куполов, готические шпили. Раскат грома, настолько сильный и точный в звучании. Одна сверкающая линия разделила на две части необъятное небо. Тело Эмалии поднялось на новый уровень чувствительности. Крохотная капля, предвещающая начало ливня, приземлилась на плечо девушки. За ней еще одна - на самую макушку, а затем еще и еще. Носок ботинок, пальцы рук, дождь, будто бы душ из старого крана, обхватывал в свои объятия, оставляя после себя пар. Вокруг поместья пелена охватила периметр. Или же это был стоящий туман перед глазами ведьмы? Направляясь вверх по едва заметному склону, она заставляла себя не только передвигать дрожащими ногами, но и напрягать зрение, разглядывая проходимые сквозь дым очертания ведущей ко входу тропинки. Девушка еле понимала где находится земля, уже начиная переставать воспринимать существующую гравитацию. От продолжительных усилий до сих пор уставшего организма, по лицу девушки стекал водопадом пот, соприкасающийся с дорожками капель от бьющего по ткани одежды ливня. Голова ведьмы неимоверно пульсировала. В её разуме будто бы поселился кто-то другой, не желающий знать компромисса, кричащий о собственных желаниях. Повышались инстинкты. Будто бы силой, против воли девушки, как за лески, впивающиеся в кожу, некто, не обращающий внимание на крики боли, тянул вперед, до крови разрезая тело. В голове звучало:"туда. нужно идти туда. только туда". Забирая в подчинение мышцы, пытаясь забрать еще и разум. Зрение фокусировалось лишь на входе в замок. Перед глазами все размывалось - не понятно, то ли от каплей дождя, то ли от каплей пота, то ли от слез в страхе от необъяснимого. Замок был огорожен забором, воспоминания о котором всплыли в голове при подходе к нему. Оставшаяся часть прежней Эмалии воспротивилась, стараясь хоть как-то образовать щит из обнадеживающих мыслей. Или же попросту от понимания бесполезности попыток. Уже находясь против ограждения, девушка, не сбавляя шаг — зная, что если остановиться, рухнет на землю бескостным телом -, занесла дрожащую руку. При первой встрече ведьмы с этой постройкой, та выглядела по-другому, в основном из-за широко распахнутых ворот. Сейчас же они, как захлопнувшаяся мышеловка, были закрыты. Мысли и трепыхающееся волнение приостановили свои действия. Перед глазами железо ограды. Мир остановился на мгновение, а после начал мелькать с новой скоростью. Ведьму поглотило беспричинное ощущение страха, исходящего от ожидания соприкосновения кожи пальцев и ледяного железа. Стараясь вложить все оставшиеся силы в одно резкое движение кисти, девушка на доли секунды прикоснулась к ограде. Её руку прошиб ток, дрожь, пробирающиеся под кожу щупальца осьминога. Реакция металла на холод и его соприкосновение с кожей было умножено мерзлой погодой. Девушка резко, как ей казалось, дернула руку вперед, и перед ней открылся чистый, уже ничем не загороженный вид на поместье. Ведьме не пришло в голову воспользоваться магией, сейчас она не искрилась в ней, не наполняла приятным током кончики пальцев, а грудную клетку теплом. Тиски сковали так, что лишнюю фразу про себя сказать боязно - как бы не усилился напор. Шаг вперед. Чрезмерно повышенная чувствительность сыграла тот самый аккорд, возвышающий тебя на доли секунды в небо и оглушительно приземляющий на обманом заставляющую верить землю. Переступив через барьер, отсеивающий настоящее и загораживающий то невидимое чаротворство, Эмалия могла привести хорошую метафору к испытываемому ощущению. Перелетевший стену призрак, на мгновение почувствовал холод, ветер, заключенный в возведенную, застывшую на года кирпичную массу. Шаг вперед. Тучное небо, в издевке, с новой силой преподносило ливень земле. На плечи и голову девушки приземлялись дождевые капли, направляя вниз. Пальцы рук в лихорадке покалывали. Эмалия ощутила внутри себя до предела натянутую струну. Лучник напрягал все свои мышцы, натягивая тетиву. Кожа стала на несколько тонов прозрачнее, неразборчивый комок уплотнил внутренние органы. Шаг вперед. Сердце учащенно билось, вдох сделать ведьма не могла, находясь при асфиксии. В разуме все ликовало от размыто приближающейся цели. Эмалия противилась зову, что-то разрывая внутри себя отрицанием. Она не споткнулась, но вовремя себя поправила, заприметив около носков ботинок еле видимую ступень, скрывающуюся за образовавшимися по голень глубиной грязными лужами. Ноги, как и руки, дрожали, отказываясь принимать дальнейшее участие, но для обратного поворота было уже слишком поздно. Девушка наслаждалась отдышкой. Стискивающие лески опали с тела, крики приутихли, а звон в ушах постепенно начал умолкать. Сил обернуться и удостовериться в проделанной дороге не осталось, потому Эмалия прикрыла глаза, вслушиваясь в произошедшие перемены на земле, боясь уйти слишком далеко от настоящего. Тихие всплески от падающих на мокрые дороги капель, — девушке почудилось, как небо что-то оплакивало. Может быть, недавний скачок в невозвратность. Она сморщилась от боли в пояснице при попытке выпрямиться, приподняла кисти рук, осторожно разминая их, сделала несколько глубоких вдохов, позволяя воздуху резать по гортани. Смахнула темные от влаги пряди с лица, и сверкнула глазами в еще неизвестной для нее решимости. Прикоснулась к ручке на двери, уже не опасаясь почувствовать прошедший к конечности ток. Девушка с уверенностью повернула дверную ручку, открывая для себя вид на пожиравшие холл тени, не смущаясь (какое здесь может быть смущение) капель, падающих на половик. Дверь медленно, напоминая, что девушка еще может покинуть здание, закрылась за ее прямой спиной. Звук небесных слез остался позади. Понадобились секунды, чтобы привыкнуть к темноте. Ведьма с опаской заметила приближающуюся к ней тенистую фигуру. Вблизи фигура оказалась девушкой с туго зачесанными назад волосами, аккуратно закрепленными на макушке заколкой. Лицо Лии стало на миг еще более темным от промелькнувшей ладони, ненадолго закрывая от взора нездорово искрившиеся глаза. Перед ней вспыхнул крошечный огонек, и от все еще дезориентировавшей черноты, девушке показалось, что на её лице мог остаться ожог, остановись она на шаг ближе к свечнику. В руках у близ стоящей знакомой ведьма увидела керосиновую лампу. Тени в холле взметнулись вверх и драматично растянулись на всех возможных плоскостях. Эмалия прищурилась и быстро пробежалась глазами против стоящей девушке, отметив, что над макушкой её мелькали еле заметные очертания канзаши. Гостья чуть надменно вскинула подбородок, стараясь не заострять внимание на ткань, неприятно липнувшую к промерзлой коже. — В прошлый раз вы гостей встречали более торжественно и ярко. — Не ожидала твоего скорейшего возвращения. Ночью мы стараемся лишний раз не тревожить светом зверинец на улице, — Лия могла поклясться, что девушка специально приклеила к фразе двойной смысл. — Но вы ожидали моего визита. — Предугадывали, что ты поведешь себя отличительно от ожиданий. — На пару минут воцарилась тишина. Она не была гнетущей, скорее способом внести осмысленность. — Я навещу тебя после того, как приведешь свой вид в порядок. — Лия еле заметно дернула головой в сторону, приблизилась к девушке, насколько эту близость могла позволить ей лампа. Всмотрелась в зелень глаз напротив. В тишине прошуршала одежда, Эмалия дугой обогнула девушку, заметив растерянный взгляд, и скрылась за первым поворотом. В холле одиноко сиял смеющийся в танце огонек, отгоняя от себя весь мрак. Как только ведьма прошла дальше от входной двери, сжала кожу на основании шеи и быстрым шагом рванула вперед, распахивая первую дверь, мелькнувшую перед ней. Вбегая в комнату, быстро окинула её взглядом и заметив еще одну дверь, рванула туда. Сначала в отражении зеркала мелькнуло очертание женской фигуры, секундой позже вспотевшее лицо. Ведьма вцепилась пальцами в контур керамического умывальника, направляя отсутствующий взор на сдерживаемый зеркальным миром кожаный пояс на платье. Грудная клетка поднималась вверх, задерживаясь там до окончания отсчета, а после рвано опускалась вниз. Трясущимися руками повернула вбок туго закрученный вентиль, и поток воды смыл застоявшуюся временем пыль. Эмалия резко подняла вверх голову, до тихого звука хруста, угасавшего в звучании воды. Обычно светлые волосы казались непривычно темными из-за сгущающейся в волосах смеси из пота и дождевых капель. Отчетливо видный румянец, смотревшийся несуразно на бледном, от минувших за дверью замка терзаний, лице. От пережитого потрясения девушке мерещились слишком сильно выступающие тени на скулах, будто она избегала приема пищи днями. Губы неприятно искусаны — ведьма даже не заметила с какой силой сжала зубами мягкую кожу, в попытках отвлечь себя от боли душевной. Она провела языком по внутренней стороне щеки, морщась от металлического вкуса во рту. Смахивая подступившую к глазам влагу, подставила руки под ледяной поток воды, лишая свое тело опоры. Пошатнулась, но тут же усилием невидимой руки, потянувшей за макушку к потолку, выпрямила спину. Встретила в зеркале отражение собственного взгляда. Девушка сквозь пелену вгляделась в лик, который знала всю жизнь. Будто бы начальник приставил к тебе в напарники незнакомца, посягнув на твое мнимое самоуправление. Эмалия с отвращением, мелькавшем в жестах, ополоснулась вновь. И еще, еще, намереваясь смыть вместе с утекающей водой всю пережитую боль. В бесполезной попытке забыть её также, как и многие воспоминания детства. Плечи девушки опустились вниз, она тяжело дышала, сейчас напоминая кошмар, с вьющейся на голове тьмой. Комнату давно не навещали, даже для уборки. Эмалия подметила это, подходя к табуретке у шкафа. До верхних полок можно было дотянуться, потому она не поняла к чему здесь приставлено подножие. Позади раздался приглушенный скрип, последующий после тихого шуршания одежды. Лия сливалась с книгами, спрятанными за прозрачной дверцей, которая отражала весь возможный диапазон комнаты. Ведьма наклонила голову набок, чтобы отражение, блеснув, показало ей фигуру в багровом платье, расположившуюся на усыпанном золотыми нитями диване. Лицо Винды Розье смешивалось с волосами, одноцветной горловиной платья и махровым креслом, показывая наглядный пример того, в каких ощущениях сейчас расплывалась Эмалия. Но долго она не могла выдержать загробной тишины, освоившейся в этом месте. — Я не услышала даже скрипа половиц, — Лия хотела заполнить пространство разговором, всматриваясь в уже ничем не искаженное лицо Розье. — Вы были слишком заняты прочищением умывальника, Эмалия. Но я бы вам посоветовала в таких случаях использовать купальню, как раз предназначенную для этого. — гостья проследила за взглядом девушки и увидела мокрый след, ведущий к ней от ванны. Опустила голову, рассматривая насквозь липкое платье, по которому на пыльный ковер скатывались капли. Опять неформальное обращение, подумала Лия. Что это? Способ подружиться? Но к чему этой девушке получать в свои запасы меня в качестве друга? Проведя ногтем по ладони, чтобы отвлечь себя от подобных мыслей, поправила пояс на талии. Проходя в центр комнаты, проследила, как Розье с грацией кошки встала с дивана. Сделала шаг вперед — теперь девушки смотрели друг другу в глаза: одна, как могло ошибочно показаться, безоружная, другая же держа руку на поясе. — Придется мне предлагать тебе сменить одежду. — не громкий, но при этом точный как выпад фехтовальщика, голос девушки в мутно-красном платье прервал тишину. Она еле заметно провела рукой по груди Лии, собирая на пальцах влагу. Та же пыталась отыскать в чужих движениях намек на ключ от сундука, прятавшего все секреты вместе с сердцем. Гостья отвернулась от Розье и тихим подступом прошла к двери, показывая рукой в сторону. — Самое время познакомить меня с домовладельцем.                                      *** Маршируя по коридору вперед, Эмалия старалась отгонять от себя противные мысли, и направлять свой разум на истории, заключенные на развешанных вдоль стен картинах. Сердце стучало как перед ожиданием приглашения на каторгу, а позади слышались ленивые шаги сопровождающей её девушки. Лия очень опрометчиво разогналась и позволила Розье находиться позади — вне поле зрения. Она заставляла себя не оборачиваться, всматриваясь в лежащие плашмя тени. Но тут уже остановилась, — коридор разветвляется. И куда идти дальше? Секундное замешательство и Эмалия вслушивается в могильную тишину. Разрешает себе обернуться. Позади осталась лишь темень. Вновь обернулась. Посередине, как свод при входе в рай, часто изображаемый в соответствующих книгах, возвышалась дверь, окаймленная иллюстративной аркой. Тьма особенно сильно выказывала свое обожание этой двери, раскрепощаясь на жидкие чернила. Ведьма искала пальцами дверную ручку, пробегая по извилистым впадинам. А может, нужно подождать еще несколько минут, когда ангел наденет свой гиматий и с распростертыми объятиями дверь откроет, являя тысячи ступеней вверх к облакам, подумала девушка. Она пыталась отогнать от себя подступающую панику. Уже было все равно каким способом попасть в комнату — подгоняло беспокойство, будто в тени, раззявив пасть, наступают в предвкушении чернильные посланники. Все это — возможные попытки сделать свой страх фигуративным, опереться на что-то материальное. Для гнева всегда должны быть причины, и она старалась отыскать их в себе, протянув руку вглубь воспоминаний. Лия гневно махнула рукой в сторону, ударяясь пальцами о дерево. С тихим шипением старалась в темноте рассмотреть несуществующую отметину. Шаг в сторону, поворот кистью и вот надоедающая дверь приоткрылась. Оглушающий скрип прорезает уже ставшую привычной для ведьмы тишь в ирреальном вакууме. Исходящий из комнаты свет прорывается и ослепляет резким контрастом. Лия проходит вглубь комнаты, а дверь с тихим щелчком отгораживает её от внешнего мира. Девушку окружают шкафы, стопки бумаг, аккурат лежащих на полу, тумбочки, фолианты, забытые фужеры, — все это смешивается в разноцветный мазок масляной кистью, разум отказывается выходить из самообманом созданного оазиса и анализировать, думать, волноваться. Волнение голодным зверем набрасывается, как делает это часто, еженощно, не отпуская из когтистых лап, впивавшихся в органы, выворачивая их и заставляя молча глотать переживания, терпеть, уживаться с этим. Эмалия заставила себя ослабить мышцы рук, привычно ощущая пульсацию в ладони, и всмотрелась в очертания фигуры человека, укрывавшегося от гостей за возведенной стеной в виде грузного стола. Свет защитником слепил из лучей стену, приходилось щурить глаза в попытках пробраться сквозь пелену. Девушка нарочито не спеша ступала по ворсистому ковру, оставляя следы капель за собой. Остановившись против дубового стола, она повернулась, и, пройдя к шкафу, приземлилась на глубокий диван, сопровождаемая хлюпаньем. С тихим скрипом о половицы, домовладелец отодвинул стул, плавными движениями взял бокал с полки, и заглушенной тканью на полу поступью подошел к ведьме. Лучи отражались от бокала, привлекая внимание не меньше бликов в хищных от прищура глаз. Девушка собрала волосы в хвостик, выжимая всю влагу из них, стараясь лишь образно смотреть в глаза напротив, не углубляясь в формальность. Внимание привлекла точно махнувшая мужская кисть в сторону окна. Зашуршала ткань, глаза заволокла темень, и двое в комнате еле слышно облегченно выдохнули. Разноцветные глаза пристально рассматривали гостью, и в голове девушки мелькнула мысль, что ощущение знакомо напоминает легкую шершавость ткани, как если бы ею мягко провели по коже. Взгляд вновь метнулся к руке, удерживающей бокал. Уже левой — чашка перекочевала в другую руку, и кольца на пальцах с тихим звоном встретили стекло. Ведьма продолжала удобрять бархатную ткань влагой, но ее движения стали значительно ленивее. Ловкие пальцы покрутили бокал, преподнося его к губам. Серебряные украшения переливались даже в полумраке, камни мерно блестели. Лия изучала кабинет, лишь бы перенести мысли в успешный поток. Уже без ярко светящего солнца, она могла и дальше плавать по полкам, но глаза зацепились за грубо разбросанные на полу бумаги, спрятанные в углу шкафа. Меж бровей её залегла морщинка. Домовладелец заметил направление взгляда девушки, но ничего не сказал. Он твердо стоял на ногах, до сих пор чувствуя недавний приход тревоги. Его грудная клетка изнывала от тянущего отголоска вспышки. — Отдаете ли вы предпочтение мокрой одежде? — ответ не расторг тишину между двумя людьми. Завязать разговор таким способом не получилось, тогда мужчина прошел мимо дивана, останавливаясь около шкафа, с утомительным видом его рассматривая. — Вы не стали переодеваться в одежду более чистую, — еще один глоток. — Мне не составит труда позаботиться о себе. — разговаривать со спиной Эмалие было не комфортно. — Заклинание для избавления от влаги на одежде знают большинство школьников. — И я смогу им воспользоваться в случае, если вы вернете мне мою палочку, — добавила про себя она. Пройдя по уже начерченному магом пути, встает около него так близко, что может рассмотреть морщины вокруг глаз. — Неужто на зло мне решили остаться в мокрой одежде? Как же столь уместный этикет. — мужчина говорил четко, хоть и не громко, по-особенному проговаривая согласные. В голосе его слышались проблески стали, несмотря на завесу притворно-вежливого тона. Он даже не повернул голову в сторону собеседницы, опасно пробегая не поддерживающими бокал пальцами по корешкам представленных книг. Девушке на миг показалось, накрени он кисть чуть вперед, и содержимое прольется на авторские труды. — Не по-джентельменски, ведя диалог с гостьей, избегать её взгляда. — домовладелец резко перевел глаза на девушку, и та почувствовала иллюзорный толчок в грудь. — У нас может не быть темы для разговора вовсе. — еще глоток и кольца вновь застучали о стекло. Мужчина приступил к изучению следующей полки, а Лия уже не могла выдерживать сочившегося в комнате ожидания, которое он наплел. Девушка растерла предплечье, проходя назад к дивану и подняла глаза к прикрывавшем окно шторам. На ткани расплывчатым кругом сочился мягкий солнечный свет; моргнула, припоминая тучные облака, нависавшие над городом слоями, и горой возведенный туман. Кажется, будто часовщик, в спешке поправляющий механизм у вставших на месте часов, ошибся с прилагаемой силой и толкнул стрелки на несколько ударов вперед. Недавно испытывала страх, сейчас же он перемешался с чертовым любопытством. Способ и время подачи звука могут влиять на то, что мы в результате слышим, подумала ведьма. Но сейчас ей было противно от совершенной ошибки. Вот она пришла сюда, сделала выбор, который в сущности ей не давался. Выбрала из двух путей тот, что ведет в замок к падальщикам, и оставила позади тот, на конце которого бездонный обрыв. Прилив силы наполнил её, но он был не столь ярким и бешеным, чтобы заставить рвать и метать. Тем не менее, поддавшись ему, хоть и в мере малой, Эмалия быстрым шагом подошла к востребованной у домовладельцев защитных замков полке, и стала со скрещенными на груди руками искать подсказки на корешках книг. — Ищете то же, что и я, но не имея об этом представления? — девушка не стала отвлекаться от своего занятия. Вопрос повис в тишине. — Значит ли это, что вы проявили движение с моей подачи? — угол губ мужчины приподнялся вверх. Но тени в кабинете плясали, создавая на его лице больше оскал, чем безразличную ухмылку. — Вам свойственно размышлять в слух, — девушка смаковала сказанные ею слова -, или вы просто нуждаетесь во внимании? — Вы могли поспешить, и не оттягивать встречу. — тени на его лице замерли. — Вы могли сразу же пройти вперед, не отставая. — Эмалия не знала как реагировать на такую перемену, но внешне виду не подала. Точнее рассчитывала на это. — Уж простите, что заставила вас повременить с началом аудиенции! — неприятные моменты завертелись перед ней. Он не представляет, подумала она. Не чувствовал он того, что чувствовала я. Не знает об этой тяге, еще приглушенном крике эмоций. Домовладелец холодно на нее посмотрел. В глазах его появился лед, словно верхушки айсберга. Некогда черный, глубиной своей напоминающий колодец глаз, сейчас отливал стальным цветом. Девушка спросила себя, таким ли взглядом он смотрел на приверженцев. Вот он, человек, за которым последуют сотни людей, даже понимающих, что с выполненным долгом и открытостью мысли бегут на мясорубку. Слово его — веление. Мужчина прошел к придвинутому к шкафу стулу. Эмалия и не заметила, когда он успел поменять положение мебели без сопутствующего шума, так же, как и не заметила потрепанную книгу в его руках. Маг закинул ногу за ногу и провел двумя пальцами по размытой картинке на обложке. Поняв условность, девушка проследовала к дивану и, скрестив руки на груди, присела на обивку. Пыль и крохотные частички корешка осыпались вниз, оставаясь на пальцах мага, когда тот приоткрыл книгу. Он неспешно перелистывал страницы одну за другой. И это трепало остатки самообладания ведьмы. Наконец, он произнес: — Вы помните сказку о трех братьях? — все еще пробегая глазами по тексту — Её знают многие. — отголоски смятения начали подавать внимание, но Эмалия лишь пожала плечами, понимая краткость сказанных слов. — У многих семей сказку рассказывают поколениями как презумпцию, но некоторые используют её для собственных целей — самоактуализации -, до того момента, как это не станет для них нормой и бесполезным знанием. — переведя взгляд от занавески на собеседника, заметила на его лице тень ухмылки, будто она сказала что-то забавное. — Сказ этот можно назвать частью фольклора, но нужно помнить, что информация, передаваемая годами, каждый раз подвергается изменениям. — глаза мужчины зацепились за текст на одной странице, — Одно из таких искажений задержалось в кругах обсуждаемых тем и в дальнейшем вылилось в нечто большее, чем просто еще одна грань у фигуры. Стало еще одним субъектом, хоть и не таким глобальным, как его изначальное основание. Ученые, заинтересованные в этом люди, и просто видящие выгоду, экстраполировали новую идею веры для людей. Хотели перепрыгнуть оригинал, получить с помощью этого хоть и ограниченную, но власть. И вот, — он приподнял руку с книгой, — во что вылилась их самоуверенность. В новый экземпляр для коллекционеров. — К чему-! — Дословно ли в вашей голове отпечаталась сказка? — отложив пиджак на спинку стула, произнес он. Эмалие не нравилось, когда обрывали на слове, но для спуска норова был не слишком подходящий момент. — Мне часто рассказывала её мать, и было это давно, так что воспроизвести могу только отрывками. — он кивнул и девушка неволей восприняла это как указ. Воспоминания лились из трещины в замке, но она отгоняла их на задний план, оставляя на потом, когда будет совсем одна и даст им свободу. А сейчас нужно лишь вспомнить нежный, убаюкивающий тембр голоса.   …Однажды три брата отправились путешествовать, и вскоре путь их навел к непроходимой реке. Братья те были с магией знакомы, и силу применив, мост над рекою возвели. Но появилась тут же фигура в плащ вся закутанная. Смерть братья рассердили, что не утонули там, где погибают. Хитра Смерть была и притворилась она, что в восхищении братьев мастерством, да награду каждому выбрать предложила. Так и появились бузинная палочка — награда, что выбрал старший; камень, что может мертвых вызывать — среднего награда; и мантия-невидимка — награда младшему.   — Можешь ли ты вспомнить самый конец сказки? Желательно в точности. — ведьма приложила указательный палец к губам, начиная раздумывать, не вызов ли это со стороны мужчины. Стрелки часов с ударом передвигались, с каждым разом сильнее отдаляясь. Морок притеснял воспоминания. — Третьего же брата искала Смерть много лет, да так и не нашла. А когда младший брат состарился, то сам снял мантию-невидимку и отдал её своему сыну. Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира. Маг откинулся на спинку стула, говоря: — В иной форме сказки, когда Смерть услышала младшего брата, у них состоялся разговор. — После того, как он мантию-невидимку снял. — непривычно, подумала девушка, я чувствую себя совсем крохотным ребенком, родитель которого помогает ему собрать опрокинутый пазл с пола, сцепляя кусочки и составляя былую картинку. Маг опустил глаза на книгу: …- Ты так долго скрывался от меня, — сказала Смерть, — и сейчас готов в старости своей в руки мне сдаться. Сгорбившаяся спина, морщинки по всему лицу. Младший брат уже знал о скорейшем конце своей истории, но даже это не забирало у него того блеска в глазах, которыми он в молодости рассматривал каждый спасительный путь. — Как ты смог все это время сдерживать себя? Менять место проживания каждый раз, ощущая малейшие колебания, — из низов самих издавался голос Смерти. Протянула она руку к лицу старика. Прикосновения её подобно призрачным объятиям. Словно провалился под лед, укутывающий тебя, и почувствовал холод, всюду за нею следовавший. — И вот остался ты совсем один. Убегая, обрек себя на одиночество, а теперь же будешь навеки рядом со мной, — вот так забрала Смерть и третьего брата… Мужчина прошел к шкафу, осторожно ставя книгу на её положенное место, в обмен беря с полки бокал. — Изначально это был лишь интерес. Появился новый игрок, способный составить конкуренцию, — хоть и мизерную. Своего рода фокус на желания. Рассмотреть зверя вблизи, открыв клетку, и предоставить свободу, за мысль о которой он самоотверженно терпел, разбив ошейник. Но проходили года, а в клетку зверь не возвращался. — маг перелил остатки напитка из кувшина в бокал, опираясь бедрами о стол. — Смерть разозлилась, — появившийся сосуд для интереса пропал. — домовладелец со стуком поставил кувшин на стол, указывая бокалом на Эмалию. — Идут года, — он допивает остатки напитка, — Смерть мечется. Ей начинает все больше казаться, что человека она так и не отыщет. — не маг, иго которого сочиться через край и каждое движение до страшного бесхитростное, а добрый бард, повествующий о приключениях. Сказочник. — Но младший себя покажет. — ведьма услышала заминку во фразе, и подняв голову, заметила задержавшийся на ней взгляд. Должна ли она продолжить его мысль? Является ли и это несказанным распоряжением? Эмалия прокручивала в голове сказку, стараясь уловить верный ход мыслей. Услужливый злодей с последним желанием, изучающий бихевиоризм на ступени почитателя и уловивший возможность; Смерть рассердилась, но в иной форме сказки придерживалась оттенкам радости при встрече со стариком. — Зверю предоставили свободу и никто его не сдерживает. Что бы сделал зверь, которого всю жизнь прятали от ему подобных? — маг замедленно кивнул, расслышав бормотание со стороны дивана. — А что же тогда конец в ист-! — Смерть обгладывает свои внутренности, — он усмехнулся, приметив в собственных словах скрытую издевку, — впервые не находя ответа. Единственное, что осталось у нее — это воздействие. Братьям принадлежат заслуженные трофеи, но неоспоримо творчество создателя. — маг прекратил поток мыслей, вслушиваясь в бой часов, напоминающий о конце рабочего дня. Прождав несколько минут, чтобы мысли уложились и не обгоняли возможности языка, продолжил: — Создатель произведения, начиная с мечтаний, пристраивает кирпич за кирпичом к постройке моста. Настолько хорошо изучил каждый изгиб и поворот, готовый при крушении построить идентичный. Смерть же не могла упустить связывающей нити, условно при продуманных ходах. То не было показанием незнания дела, а уже испытываемой неуверенности, сквозь года ставшей привычкой и пришитой заплаткой. Старик не смог смириться с мыслью о прекращении рода — то ли человеческая исключительность, то ли претенциозность — и придумал по неосмотрительности самонадеянный план, оглядываясь на свой предыдущий ход. — Домовладелец двумя шагами пересек половину комнаты, оставляя на одной из полок бокал. Вернулся к стулу и глубоко втянув носом воздух, присел на прежнее место. — Брат младший не знал, как сильно его решение повлияет на судьбу родословной. Быть может, проникся возвышенным описаниям смерти, поспешно вынося вердикт своим соображениям. — Казалось, мужчина годами консервировал мысли и только сейчас, найдя собеседника, решил услышать собственные выводы. — Старик от издержки увидел в первой женщине свой выход. — Эмалия не считала себя долговечным слушателем. Как и всецело заинтересованным. — Мы не можем в точности знать, кто избранница, но можем уследить за переменой, послужившей созданием сказочной семьи. — говорил он, попутно рассматривая глянцевые узоры на обложках книг позади Эмалии. — Передав мантию своему сыну, старик размашистым почерком расписался под своим именем ради согласия на обмен. Его жизнь на процветание рода. Смерть забирала младшего брата, опираясь на дополнительный приз — возвращение собственного творения, мантии. Ведь она настигла и последнего, одевая маску комичного злодея, укрывая под ней роль удачно задуманную по грамотности и превосходно выдержанную трагически. Но, как мы знаем, идея делить жанры для процветающего общества, не есть самое лучшее решение у высоких мастей*. Смерть ошиблась, и поняла она это, почувствовав свое творение в чужие руках. — Старик переиграл сам себя, отдав мантию кровному родственнику. — маг чуть качнул головой. — Но Смерть рассерженна, и вы выделили это раза два. Так что случилось после передачи мантии в другие руки? Если вы скажете, то было началом конфликта разных миров, я посчитаю это шуткой. Вы так долго шли к развязке, не хочется кидать мои воображаемые листы с подробным описанием нашей беседы в окно. — маг молча разглядывал гостью, по-птичьи наклонив голову набок, и только часы собирались в очередной раз пробить минуту, он ответил: — Смерть выбрала одну тропу к выходу из лабиринта, не рассматривая возможность пойти с конца, и наткнувшись на тупик, пренебрегла установочными правилами. Она, изначально считаясь на покладистость от братьев, получила их ответ. Младший скрылся, помимо того, призом получая неподвластность Смерти, и собственной изворотливостью пресёк её намеченные ходы. — Козырной картой стало время, — Эмалия подняла глаза на мага, — но в такой игре всегда есть проигравший — кто же стал дураком? — поочередные удары часов прокатились по комнате, оставляя за собой тишину послевкусия. Никому и ничему не хотелось прерывать забытьё, прочувствовать преграды от томительности. — Смерть дала волю всему новому из получившейся истории и увековечила это в ткань. Ей же преподнесли возможность. То же самое случается, когда работник падает на ступень вниз по разряду. Ему дается последнее желание, как второй испытательный срок, чтобы доказать значимость своей фигуре. Воспользовавшись этим, человек либо падает еще ниже, либо успевает посеять зерно чего-то нового до своего крушения. Предотвратить этого нельзя, но можно заставить других повернуть головы в ином направлении, не замечая грязи в изначальном. — Это звучит глупо. — Но столь ли глупо на практике? — Эмалия замолчала, всем своим видом выражая крайнюю степень заинтересованности. Фактически так и было, вот только она хотела как пленку перемотать излишние примеры, чтобы поскорее подойти к самой сути. — Последним волеизъявлением в этом деле стала жажда отомстить. И вот отныне все живые существа прочувствуют горе от потери. Так Смерть заключила отдельную первооснову предела божественного.** Передавая потомкам магическое творение, младший брат обрекал их на страдания от собственной руки. — из уст его сорвался смешок — Вы продолжаете напускать туман. Прекратите. — Простой человек или же маг — неважно. Взяв в руки мантию, ты отбираешь у себя выбор. Не получится так легко устроить перед семьей представление «мы поженились и это стало нашим решением». Так человек лишь обрекает себя на очередную бессмысленную цепь событий в жизни. Делает, доказывая что-то самому себе, ставя ногу на шаг назад против природы. Каждый «проклятый» отбирает у себя самого право на выбор второй половинки. Более того, обрекает неповинного напарника на сильнейшие муки, если тот ослушается какого-либо приказа. — Подождите. — Эмалия взмахнула рукой. — Вы хотите сказать, что вне зависимости от кровного родства, человека неизбежно поразит проклятие? Неважном к кому перейдет мантия? — Вы слушаете через слово. — маг хотел продолжить, но его по воле случая собеседница более не находила в себе сил переварить такой излишек новизны. — Хорошо, хорошо. Началось все это с того момента, как ребенку младшего брата передали один из даров Смерти. Завязка положена и стартовала от кровного родства. Дальше использование такого метода значения не имеет. Проклятье, как паразит, развивается, и кровное происхождение в роли бегства не поможет. — Передай старик мантию случайному прохожему, — он слабо пожал плечами, — возможно, что-то в истории и переменилось бы. — Но вы сказали, — Эмалия запнулась на слове. Прочистила горло и сцепила пальцы в замок на животе. — Мантия выставляет рамки и запросто выбрать пару на жизнь пораженному проклятьем человеку исключено. И из уст того человека, с которого и началось парное проклятье, может по-случайности вырваться приказ. Проклятье карает и за беспричинность случая? — Исключений в таких делах не бывает. Нет причины или она присутствует — в руках у тебя порождение Смерти, ее собственное изобретение с установочным порядком. Творчество древнего существа, крайние границы его возможностей Мерлину не известны. Знаниями о его происхождении не обладают самые угнетающие и притесняющие магическую волю письмена. — Младший брат знал о таком итоге и все же хотел выгоды, но получил единственную стезю в жизни. Какое-то подобие сансары получилось, — пробурчала ведьма под нос.  — И все же траектория пораженных проклятьем не является произвольной. Но и предугадать ее задача не из легких. Когда срок жизни носителя истекает, он передает дары Смерти в другие руки. Ирония заключается в том, что первому попавшемуся проходимцу этот человек доверить что-то столь важное не может и вручает проклятье знакомым. В худших случаях выбор падет на тех людей, которые ему очень дороги, — а это уже могут быть и важные фигуры в конструкции государства.