you are decomposing

      Если посмотреть на циферблат, то он будет показывать 4:35, это называется «утро», но за окном ещё темно. По подоконнику барабанит дождь, сверкают молнии, гремит гром. В коридоре крыша начала протекать, теперь дождевые капли стучат и внутри здания. Сасори всегда дико раздражал любой шум. Такой уж он человек. Перфекционист. Везде должно быть тихо. Сасори удалось поспать всего час, в то время как Дейдара умудряется ещё видеть сны, развалившись по всему периметру кровати.       Кукловод решил разобраться с чертежами, которые давно пылились у него в шкафу. Всегда найдёт, чем ему заниматься. Через какое-то время дождь прекратился, а в коридоре образовалась лужа, на которой обязательно кто-то поскользнётся. Снова любимая тишина, ласкающая уши. Эту тишину прервал тихий кашель. Дейдара снова покраснел и дышать ему стало явно трудно. Конечно, одна таблетка сразу не вылечит.       «Думаю, пора его будить, пока не задохнулся», — подумал Сасори и отправился за стаканом воды для напарника.       Придя обратно, он застал Дейдару, всё ещё кашляющего, через сон, но перевернувшевося лицом к стене. — Дейдара, — в ответ Сасори получил лишь хриплый кашель. Чтобы разбудить, пришлось потрясти напарника за плечо.       Подрывник открыл глаза и огляделся, пару раз кашлянул и окончательно проснулся. Сев на кровати, он протёр глаза. Сасори протянул ему стакан с водой, который Дейдара мгновенно осушил. — Мне пожар снился. Я даже чувствовал запах дыма. Вот, наверное, и закашлялся.       Ничего не ответив, Сасори сел за стол и продолжил работать. — Который час? — Почти пять утра. — Я, наверное, к себе пойду, посплю ещё. — Иди, спи, — даже не повернувшись и не проводив напарника взглядом, ответил Сасори.       Придя в свою комнату, подрывник решил осуществить задуманное: лечь спать. В голову шли мысли о последнем сне. Лесной пожар. Языки пламени охватывают все новые и новые ветви, переходя от дерева к дереву. Всё началось из-за грозы и яркой молнии, ударившей в ель. «Часто мне стали сниться эти пожары, неужели я стал ими так одержим».       Дейдара ворочался, уснуть всё никак не получалось. Прошёл час, от скуки ему вздумалось снова заглянуть к напарнику. Скорее всего, не сдвинулся с места — всё так и работает. Трудоголик. Но, к своему удивлению, зайдя в комнату, он обнаружил напарника спящим. Большая редкость. Дейдара просто стоял в дверях и вглядывался в черты лица кукловода. Продлилось это недолго. Заметив на себе взгляд, тот сразу же открыл глаза. — Я не могу уснуть, думал, вы не спите. Не хотел вас будить. — Я не спал.       Сасори сел на кровать, рядом с ним сел Дейдара. — Что тебе там за пожары опять снились? — Да обычный пожар. Лесной. — Ты завязывай давай с этими пожарами, уже мания. — Мания, мания. Вы говорите так, будто сами меня не понимаете, господин. Хотя бы во сне я могу испытать это удовольствие. Треск ломающихся от высокой температуры деревьев, сама высокая температура воздуха от огня, окружающая тебя, и вся эта атмосфера, разве это не прекрасно? — Какая красота может быть в пожаре? Как по мне: лес должен стоять вечно. В этом и будет настоящая красота. — Ничто не вечно, как бы вы не хотели это оспорить. Пожар, как и взрыв — длится недолго, мимолётно. Пламя быстро утихает, оставляя за собой лишь пепел. Красиво уходит. Вот в чём его красота. И как вообще можно считать пожары некрасивыми, они всегда живописны, господин Сасори. — Пожары живописны? Их обычно тушат, а не пишут с них картины. — Я говорю не про это! Вы специально меня раздражаете? — Твои взрывы и следующие за ними пожары слишком шумны и не особо практичны. Мой тихий способ убийства с помощью марионеток и сильнодействующих ядов куда более эффективный. — Ваши марионетки, господин Сасори, к слову, сделаны из дерева, — Дейдара усмехнулся, как бы намекая, на то, что его пламя может расправиться с оружием кукловода. — Ты сейчас сам понял, что сказал? Думаешь, что из моей коллекции не найдётся марионетка с водной стихией? — Нет, я так не думаю, я просто сказал это, как факт. — Факт, с глупым намёком. — У вас всё глупое, как ни посмотри. — Не у меня, а у тебя, как ни увижу. — Почему вы постоянно акцентируете внимание на моих недостатках? То есть, я не это хотел сказать… — Вот оно: ещё одно доказательство. — Какое нахер доказательство? Доказательство чего? Того, что я глупый? В каких это ситуациях проявляется? Когда я сожгу ваш гадюшник дотла? — Лучшая защита — это нападение? Знаешь, когда человек не хочет признавать правду, он начинает сильно возмущаться. — Да где я возмущаюсь? — вопрос прозвучал смешно со стороны.       Дейдару очень легко возбудить, чтобы тот начал кричать на оппонента. Его поднявшиеся дыбом волосы и залитые кровью глаза сами говорили за себя. Тем временем Сасори сохранял холодное безразличие, спокойный тон и лёгкую ухмылку над тем, как глупо смотрится его взбешённый напарник. — Действительно, где? — Сасори улыбнулся своему сарказму. — А что это ты так разнервничался? — за последнюю фразу Сасори получил кулаком по лицу, к счастью или сожалению, не чувствующему боли.       Удар он ощущал так, как будто его просто задели. Немного опешив от своих действий, Дейдара вскочил. — Хватит надо мной надсмехаться. Вы достали меня все своей нарочитой высокомерностью. Выводите меня из себя своими улыбочками.       Сасори, не пошевелившись с момента удара, поднял одну бровь. — Как глупо было ударить человека, который совсем не чувствует боли. Тебя можно вывести из себя, сказал всего пару слов, — снова ухмылка. — Опять вы со своей глупостью? — Дейдара прожигал озлобленным, яростным взглядом напарника. — Повторюсь: не с моей, а с твоей.       У блондина чесались руки, как следует избить кукловода, но понимая, что это бесполезно, он ничего не почувствует. Но эти слова больно запали в душу. А недавно он рассчитывал на Сасори, что тот — единственный, кто не будет унижать Дейдару. И снова он ошибся. Так чего же он хочет, вместо боли обидчика? Может попробовать вывести уже его на раздражение? Довольно остальным питаться эмоциями блондина. — Как раз-таки с вашей, господин Сасори. Как глупо питаться эмоциями морально нестабильного человека, или может вы завидуете, что они у меня есть, а у вас нет? — Звучит, как комплимент, сопляк. Так ты признал, что ты морально нестабилен? — Где здесь комплимент. Отсутствие эмоций означает моральную недоразвитость. — Моральную недоразвитость. А ты знаешь, что мне пришлось пережить, прежде чем потерять эмоции? — Сасори осёкся, он признал свою слабость — прошлое. Самое время сыпать соль на рану. — Несчастное детство? Какая жалость. — Да что ты можешь знать, гадёныш. — Лучшая защита — это нападение? — теперь усмехнулся уже Дейдара. — Я на тебя ещё не нападал, гад, и поверь, если нападу — тебе будет далеко несладко, — голос кукловода приобрел шипящие нотки, что напрямую говорило о его раздражении. — Так нападай, старик, или шарниры в руках заржавели? — ещё один удар по больному месту — состояние его марионеток, в том числе и его тела. Однажды у него и правда после боя заела левая рука.       Резким движением Сасори вскочил и схватил блондина за горло, прижав к стене. Тот даже не сопротивлялся, хотелось насладиться чужими эмоциями. — Не смей ничего говорить про моё тело. Оно вечно и идеально, как настоящее искусство, — его хватка усилилась. — Искусство — это взрыв, — улыбнувшись ответил Дейдара, схватившись руками за сжимающую его горло руку кукловода. — Раздражающая, бессмысленная, глупая, детская чушь. — А вас тоже, как я заметил, можно вывести из себя, сказав пару слов, господин Сасори. — Ты просто недоросший до сознательного возраста, обиженный на жизнь и на людей гадёныш, пытающийся отомстить всем подряд за свои неудачи, — Сасори усилил хватку, скатив напарника вниз по стене, а сам присел напротив, прожигая взглядом. — Я хотя бы не деревяшка, — последний раз усмехнулся подрывник, перед тем, как Сасори отпустил его горло и ударил этой же рукой по лицу. — Ты не в том положении, чтобы что-то вякать, гадёныш. — А вы не в том возрасте, чтобы так сидеть, — обратив внимание на то, что его напарник сидит на корточках, сказал Дейдара, получив ещё один удар, теперь уже по носу, откуда быстро пошла кровь.       Дейдара провёл своей рукой под носом, размазывая алую кровь, точно такую же, как у того шиноби, которого он убил. — А мою кровь ты когда-нибудь увидишь? — наблюдая за действиями напарника, спросил кукловод. — Вам нравится меня бить? — А тебе нравится получать от этого удовольствие? Ты ведь специально меня спровоцировал? — Да, потому что вы мне нравитесь в таком виде, — поняв, что он признался и что он только что сказал, подрывник слегка покраснел. Если бы это было неправдой, никакой реакции его тела на эти слова не было бы.       Увидев этот румянец Сасори, заглянув ему в глаза сцепил руки в замок за его шеей. Что-то наподобие объятий. На это странное действие Дейдара отреагировал улыбкой. — Тебе весело да, и бесить меня тебе тоже весело? — за этими словами последовал ещё один удар по щеке. Снова реакция в виде улыбки, только уже пошире, чем предыдущая.       За это улыбку кукловод потянул того за длинную прядь волос, опустив его голову на пол и ещё раз влепя напарнику пощёчину. — А вы говорили, это я слишком остро реагирую на чужие улыбки. — Это не за улыбку. — А за что? — Тебе же нравится, — с этими словами Сасори встал и направился к своему столу. — Так вы хотите мне понравиться, господин Сасори? — Дейдара, отряхиваясь, поднялся с пола. Кровь, которая шла с его носа, про которую он уже забыл, запеклась и оставила красный след на его губах и подбородке. — Я тебе уже нравлюсь. — Нравитесь. Я пойду к себе, а то утро уже, вставать надо. — Действительно утро, иди. — Приятно было провести с вами эту ночь, — попрощался Дейдара и только потом осознал, как двусмысленно и с намёком это прозвучало.       Между тем он сильно проголодался, поэтому отправился на кухню, чтобы утолить свой голод.