письма падшего.

Я закрываю глаза и вдыхаю запах разлагающихся трупов, от которого у меня кровь из носа и рвотные позывы. Вот оно — чувство прекрасного. Я открываю рот и из него начинает вытекать гной, а я, в попытке вдохнуть, плотно смыкаю челюсти, проглатывая черную вязь, будто чье-то семя, пока мой язык намертво приклеивается к небу. Моя кожа растягивается и рвется, обнажая кровавые реки. Она будто испепеляется. Я чувствую, как кто-то грызет мои кости. Раскусывает их посередине и расщепляет надвое с мерзким треском, будто китайские палочки для еды. Эта музыка для вас. Я расцарапываю себе глаза и лопаю их отросшими грязными ногтями, заставляя белки вытекать из глазниц. Я падаю с истошным воплем. Кричу. Ору. Проклинаю. Бьюсь в судорогах, ударяя по выпавшим из вспоротого живота внутренностям как по лужам, разбрызгивая сукровицу по белым стенам, будто раскаленное масло по кухонному фартуку. Я вырываю себе ногти и хрустом ломаю их, будто тонкий пластик искусственных цветов. Бьюсь головой об пол. Кусаю себя за запястья, пытаясь добраться до вен. Ползу на четвереньках до кухни, оставляя за собой красную ковровую, и выдергиваю ящик, чтобы изуродованной ладонью достать из него нож. И крепко сжать. Срезать себе кожу с колен, пройтись меж ребер как по трафарету, разорвать себе губы. Я такой несчастно-обблеванный, выдроченный поганой жизнью, весь в кровище и гнили стою… и ярко тебе улыбаюсь. А потом я, конечно же, крепко тебя к себе прижму, подбадривающе похлопаю по спине и утешу. У тебя же был плохой день. Я понимаю.