Декаданс

      С чем сравнимо ощущение, когда спины касается прохладная простынь? Наверно, это как заход в воду. Тебя сначала окутывает дрожью, заставляя на пару мгновений зажмуриться. Лишь пара мгновений. Потом наступает расслабление.       Но простынь будет потом.       Сейчас же Мария вцепилась в подоконник так, что костяшки пальцев побелели, и охнула. Горячие губы заскользили по шее, вызывая бурю эмоций, и перешли на мочку уха.       Ей показалось, что прежде таких эмоций она не испытывала, потому что эта лавина сбивала с ног. Это было похоже на удар об отбойник на полной скорости. От тебя не остается ничего и это... Превосходно.       - Володя... - попробовала позвать девушка, желая, чтобы все произошло не так быстро, чтобы привыкнуть. Но с тем же ей безумно хотелось, чтобы мужчина продолжал. Чтобы наплевал на ее слова и продолжил.       Он, собственно, это и сделал.       - Тш. - ответил поэт, не отрываясь от своего увлекательного занятия, и одним ловким движением развернул Кирсанову к себе лицом. Темные карие глаза встретились с ее светло-карими, в которых всегда плясали капельки солнца. Приоткрытый рот и чуть вспухшие от прилива крови губы были для него довольно яркими в темноте, словно он смотрел на ярко-алый цветок мака. Возбуждающее зрелище, побуждающее к решительным действиям. И Владимир начал действовать.       Футурист не просил разрешения, он молниеносно захватывал в плен. Маша застонала, когда горячие губы коснулись ее, а ловкий язык проскользнул ей в рот, по-свойски там располагаясь. Он уже был там, но, видимо, решил вспомнить вкус, попробовав вновь.       Было слишком легко поддаться, но одновременно с захватившей ее страстью девушку накрыл испуг. Володя почувствовал перемену в ее настроении сразу же, потому что отстранился и внимательно заглянул ей в глаза. Вопрос озвучивать не пришлось, потому что они оба знали его.       - Нет. - твердо произнес мужчина и сжал челюсти так, что едва не захрустела зубная эмаль. Казалось, что еще чуть-чуть и на пол посыпятся крошки.       - Точно? - переспросила девушка. Ее воображение рисовало жуткую картину: толчок, еще толчок, она стонет, ее глаза закрыты и в шею тут же впиваются острые клыки, вызывая взрыв боли.       - Абсолютно. - Володя смотрел на нее, продолжая обнимать хрупкую талию. - Я обещаю, что не трону тебя и пальцем. Ну... Ты поняла.       - Ты хотел сказать "клыком", - осторожно поправила девушка. Она хотела сделать шаг назад, но осознала, что позади находится подоконник и отступать, собственно, некуда. Поэтому оставалось стоять и стойко переносить удар судьбы. - Но я поняла, что ты хочешь сказать.       Маша прекрасно понимала: она стоит у самого края пропасти. К ней спиной. И держится лишь за руки стоящего рядом мужчины. В его власти либо удержать ее, либо же толкнуть вниз. Это было непривычно для девушки, которая привыкла все брать в свои руки и постоянно контролировать, но тут делать было нечего.       - Имей в виду - я убью тебя, если ты сделаешь что-то не так. - все же произнесла Кирсанова, также твердо глядя на футуриста. Это напоминало столкновение двух тектонических плит и ни одна не желала уступать.       - Я говорил тебе, что в твоих глазах приятно тонуть? - карикатурно-задумчиво произнес Вова, переводя тему.       - Они по цвету похожи на дерьмо, не знала, что тебе нравятся подобные ванны. - выгнула бровь Мария и деланно закатила глаза. Самоирония. Конечно, куда ж без нее, родимой.       - Ты никогда не перестанешь упорствовать, верно? - с усмешкой спросил поэт, задумчиво дернув девушку за прядку коротких волос.       - Как ты хорошо меня успел узнать. - улыбнулась она и пожала плечами.       Маяковский же посмотрел на нее с лёгкой улыбкой, а ловкие пальцы в это время переместились на плечо, проникли под майку и прикоснулись к лямке бюстгальтера. Девушка проследила взглядом за его действиями. Он касался нежно, бережно, будто боялся разбить это хрупкое создание, которое по неясной, очень странной причине оказалось в его руках.       - Ты можешь мне доверять. - прошептал футурист на ухо Кирсановой. По коже пробежались мурашки, ощущение неги разлилось по телу.       - И все же я не стану закрывать глаза. - Мария посмотрела на него и ухмыльнулась, а после взяла за руки и, повернувшись спиной к кровати, потянула Владимира за собой. Он рухнул на нее, однако, это вызвало улыбку и смех.       - Любишь все контролировать?       - Обожаю. - усмехнулась она. Ее ладони жадно огладили широкие плечи, мощную грудную клетку. Улыбка наслаждения блуждала на лице, пока она касалась Владимира, пока расстегивала ремень на брюках.       Однако, столь наглого доминирования Володя не терпел, как оказалось. Легким и трепетным движением он перехватил запястья девушки и, снял с Кирсановой рубашку, давая себе доступ к ее телу.       - Ты восхитительна. - прошептал мужчина и коснулся губами груди, закованной в бюстгальтер. Как же это превосходно - касаться нежной кожи, от которой пахнет грейпфрутом, и таким сочным, что слюнки текут.       В ответ на слова и действия поэта она застонала, чуть выгнулась и зарылась ладонью в густых волосы Владимира. Ей хотелось, чтобы он продолжал. Она впервые испытывала такую безумную тягу к сексу, хотя раньше ей не было до него никакого дела. Ей хотелось, чтобы он позволил себе большее, но с тем же ее активность требовала доминирования, подчинения партнера. Ладонь сжалась в кулак и мужчина зашипел, морщась. Взгляд темных карих глаз устремился на Марию.       - По очереди, согласна? - и пальцы футуриста сжали сосок, начиная нежно, но напористо покручивать.       Маша улыбнулась и кивнула:       - Тогда моя очередь. - приподняв таз вверх и используя собственное тело, как рычаг, девушка молниеносно перевернулась и подмяла мужчину под себя, одновременно думая, какие же действия он предпримет. Однако, его реакция вновь принесла Маше удивление. Он улыбался, а его ладони вольготно расположились на обнаженной талии. В ответ на ее выпад Вова сам толкнулся вперед, позволяя доминантке ощутить то, на чем она сейчас так удобно сидит.       - Курочка. - ласково протянул Маяковский, начиная пальцами исследовать ее спину.       - Потому что сижу у тебя на яйцах? - с улыбкой поинтересовалась девушка, а после вдруг сама потерлась промежностью. Мужские ладони оказались перехвачены и прижаты к простыни, однако, оба знали - чуть что и Володя запросто избавится от плена.       - Твоя догадливость переходит границы. - хмыкнул футурист, решив немного подчиниться.       Мария прижалась к его чувственным губам, снова пробуя их на вкус, одновременно с этим дразня поэта своею грудью. Спустилась ниже, скользя по линии подбородка, перебегая к шее, которую Маяковский терпеливо подставил под град поцелуев, которыми она его награждала. Скользнула еще ниже и ловкий девичий язычок начал заигрывать с мужским соском. Владимир едва слышно застонал и чуть прикусил губу, оставляя на ней след зубов.       Кирсанова же внимательно за ним наблюдала, после чего, прервав предварительные ласки, поднялась на кровати в полный рост и, не отрывая глаз от мужчины, сняла с себя джинсы вместе с нижним бельем. То, каким взглядом были награждены ее действия, заставляло внутри все сжиматься от какого-то предвкушения, томного ожидания.       Бесенята, танцующие в карих глазах, явно затанцевали быстрее, когда пальцы Марии потянулись к застежке бюстгальтера.       - Оставь. - шепот пронзил тишину. - Так сильнее возбуждаешь.       Горячая ладонь скользнула по икре, перешла колено, огладила бедро и устремилась туда, куда мужчины стремятся обратно всю жизнь после своего рождения, но была прервана.       - Еще не время. Сейчас моя очередь, помнишь?       Девичья фигурка опустилась на постели на колени и уже по одному этому движению можно было понять, что она сейчас собирается делать. Поэт следил за ней жадно, предвкушающе. Он знал, что она не заставит себя ждать.       Язык прошелся по длине ствола. Медленно, собственнически, словно именно этим действием она накладывала свое право владения им, и это было восхитительно.       Володя не отрывал от девушки глаз. Сейчас она была по-сексуальному прекрасна своей сосредоточенностью на его стояке. Каждое движение языка и горячего, влажного рта будоражило само сознание мужчины, заставляло кровь циркулировать быстрее. И, глядя на Марию, Маяковский совершенно внезапно вспомнил Лилю. Она никогда не брала на себя больше, чем хотела. В постели она всегда желала, чтобы он ублажил ее, в то время как Володя осознавал, что прояви она инициативу, то была бы одарена куда большей любовью. Спросите "Куда больше?" - логично, но в последние годы, перед собственной смертью, Владимир уже не испытывал к Брик прежнего влечения...       Из собственных мыслей его выдернула ладонь, которая дразнила его внизу. Володя посмотрел на Кирсанову и, застонавши, ухмыльнулся:       - Наигралась?       В ответ Маша оторвалась от полировки и, пройдясь языком по головке еще раз, ехидно отозвалась:       - Нет!       Она приблизилась к футуристу, не отрывая взгляда, а после, прикусив губу, насадилась на него полностью, чтобы тут же сжать его член мышцами и отпустить. Маяковский охнул, ладони устремились вперед, сжали девичью талию и, словно в забытии, поэт толкнулся вперед.       Мария застонала, запрокинув голову, а после, прижавшись грудью к мужчине, волнообразно задвигалась навстречу - нарочито медленно, давая понять, что Вова ей не указ, и что он в ее власти. Весь и это даже не обсуждается.       Футурист это желание и право первенства понимал и уважал, поэтому дал девочке поруководить определенный период времени, дожидаясь, когда она подустанет.       - Ты восхитительна, Мэри. - прошептал он, скользя ладонями по ее телу, оглаживая спину и перешел на ягодицы, сжимая те ладонями и легонько подсказывая девушке, как лучше, оставляя на коже легкие покраснения - следы от напора пальцев.       Один ловко подгаданный по языку тела момент, выдающий усталость девушки, и Володя взял инициативу на себя - переворот и она под ним. Горящие глаза, не менее алые распухшие губы, заводящие его. Божество.       - Я тебя хочу. - шелестящим, ласковым шепотом произнесла Кирсанова, давая понять, что она не против смены ситуации, в которой они были на равных.       Мужчина улыбнулся и пришел в движение, а после склонился и впился поцелуем в ее ключицу.       Маша застонала и улыбнулась. Ей сейчас было не просто хорошо, а волшебно.       Проснувшись утром, Кирсанова почувствовала лёгкую ломоту в теле, соседствующую с абсолютной удовлетворенностью. Она смотрела парочку минут в белый потолок и улыбалась, вспоминая ночь, и то, как скрипела кровать.       Во время секса Владимир узнал об ее особенности - девушка никогда не испытывала удовольствия по окончанию акта. Да, она наслаждалась самим процессом, но до оргазма дело не доходило ни разу. Маяковский же это понял и устроил ей такое, что она потом могла только лежать и дышать, чувствуя, как тело дрожит и содрогается от пережитого. Этой ночью, этой самой настойчивостью он подарил ей чувство целостности, полной собранности личности.       - Кофе будешь?       Кирсанова перевела взгляд на дверной проем. Володя стоял в одних джинсах, но волосы были мокрыми. Было странно видеть на нем джинсы, это вызывало разрыв шаблона.       - Не отказалась бы от тебя. - честно и откровенно ответила Маша, садясь на постели, и потянулась, абсолютно не стесняясь собственной наготы.       Он улыбнулся, подходя к ней вплотную, и, взявшись за подбородок, приподнял лицо, чтобы одарить поцелуем:       - Дорвалась и теперь не хочешь отпускать?       - Только не говори, что тебе самому было достаточно. Я все равно в это не поверю. - в ответ сказала девушка и пожала плечами.       Хищный взгляд почти что черных глаз скользнул на полукружия грудей, а губы растянулись в улыбке. Шуточно зарычав, Владимир уронил Машу на постель, а та лишь засмеялась.       - Мало.       Примерно через час молодые люди наконец-то добрались до кофе. Мария пила свой с глупой улыбкой на губах, изредка бросала взгляды на поэта. Тот же, не стесняясь откровенных взглядов, рассматривал едва ли ни каждый сантиметр ее не закрытой одеждой кожи.       - Какие планы? - спросил Маяковский. Кофе допивать он не спешил, словно растягивал удовольствие, хотя, помня о том, что удовольствие от еды он не получает...       - А какое сегодня число? - вдруг спросила девушка, нахмурившись.       - Насколько я знаю - двадцать третье, а что?       - Надо за квартиру заплатить. - вздохнула она и поднялась из-за стола. Уходить катастрофически не хотелось, ведь именно здесь и сейчас, рядом с ним, она почувствовала себя самой себя. Будто внезапно нашла недостающий кусочек пазла. - А у тебя?       - Думаю, я буду ждать тебя вечером. - достаточно неопределенно отозвался Маяковский, зная, что вечером Кирсанова будет стоять перед его дверью, ожидая появления футуриста. Кажется, сам того не осознавая, поэт... Приручил ее? Неужели он обрек эту девушку на то, через что прошел сам? Но когда так вышло? Как он сумел это сделать?       Кирсанова думала об этом же в самом темном ключе ситуации, признавая, что это ей не по нраву, а потому предприняла единственный, как ей казалось, разумный выход - прошла в коридор, взяла свою кожаную куртку и лишь там обернулась:       - Сначала до вечера нужно дожить. - и вышла за дверь, лишь подмигнув.       Володя остался в коридоре, растерянно смотря ей вслед. Кажется, впервые в жизни трахнули его.       Маша шагала по проспекту, засунув руки в карманы. Ей была раньше неприсуща эта привычка, однако ныне - чрезвычайно удобно. Мимо проплывали дома, люди, машины, но девушка упрямо тонула в своих мыслях. Ее возмутило то, с каким самодовольством Володя высказал утверждение, что вечером она будет под его дверью. По сути, он сказал, то едва он позовет, то Кирсанова прибежит, как собачонка.       Вот только быть этой самой собачонкой девушка не желала. Она в принципе терпеть не могла, когда теряла контроль над ситуацией, над людьми, над собой, а потому это самое утверждение сейчас выводило ее из себя, даже вымораживало.       Парадная встретила прохладой и темнотой. Звенящая тишина залилась в уши, а сама Мария, будто сломавшись, припала к стене, начав жадно хватать воздух ртом. Накатила боль, что скрутила желудок, отдавшись в глотке тошнотой.       - Господи. - пробормотала Кирсанова, стекая по стене и едва ли не до хруста сжимая зубы. - Неужели все мужики - козлы?       Ее разочарование буквально не знало границ. Это был величайший облом из обломов, и это было... Погано. Гадко.       Несколько минут понадобилось, чтобы начать дрожать от холода оштукатуренной стены, и успокоиться от истерики, но ноги упрямо не хотели распрямляться.       - Ладно, девочка, пора вставать. - самой себе прошептала Маша, осторожно поднимаясь и вновь продолжая путь до своей квартиры. - Вдох-выдох, вдох-выдох... Все в порядке.       Девушка вышла из лифта, распахнула дверь в тамбур и замерла, как вкопанная.       - Что ты здесь делаешь? - спросила Кирсанова, шокировано глядя на Арсения. Тот стоял возле ее квартиры с сумкой и, признаться, вид у него был совсем не весёлый.       "Значит, не сюрприз. - подумала она. - А я так надеялась..."       - Соскучился. - сквозь зубы процедил парень. Глаза сверкнули за стеклами очков холодным блеском.       На негнущихся ногах Мария прошла к двери, достала ключи и открыла замок. Вдвоем прошли в квартиру. Даже не стали снимать обувь.       - И? - зайдя на кухню, девушка оперлась о подоконник и закурила. Арсений же прошел вперед, порылся в своей сумке и выбросил на стол какие-то ламинированые бумажки.       - Признаться, мне понравилось. Ты всегда шикарно получалась на фотографиях. - он глянул на Машу, но мимолетно, словно стыдился на нее смотреть.       Она приблизилась к столу и подавилась дымом. На фотографиях была запечатлена вся их ночь с Володей. Через окно.       Арс же лишь хмыкнул, видя ее реакцию.