Декаданс

      "Саднит в одном виске,       В каком из них - не знаю.       Время тает,       Бьет секунды рыбой на песке.       Я вижу, по руке       Так медленно сползает       Капля крови,       Теплая и темная, моя."       Невидящий взгляд всё ещё красных глаз. Они улавливают каждый предмет. Каждое передвижение летающей в воздухе пыли. Для чувствительных глаз подобное зрение сродни проклятию, потому что они начинают болеть сильнее.       Потребности в никотине нет. Как и во всем остальном.       Но она высекает кремнем искру и закуривает.       Изведанный принцип работает: сигареты заглушают голод. Она топит его внутри уже вторые сутки. Вторые сутки она сидит здесь - одинокая и безмолвная, заточенная в стены по собственной воле.       Взгляд блуждает. Ничто не задерживает его внимания. И никто.       Как же так могло произойти? Как он мог позволить ей переступить точку невозврата и вернуться другой? Как он мог обречь ее на подобное существование, когда сам знает, что это намного хуже смерти?       Выдох.       Затяжка.       - Воздуха, воздуха... - шепот срывается с губ. Ветер несёт строчки Рождественского, уносит их прочь из квартиры, чтобы там они растворились в суете ночного Петербурга. - Самую малость бы...       Как вышло, что то, чего она прежде не замечала, теперь ей так необходимо? Но воздух уже не нужен, он крайне безразличен для такого существа.       Отброса природы.       - Ублюдок.       Второй день Маша думает о своем нынешнем существовании, о том, как ей быть дальше, но ответа не находит. Его банально нет.       Был вариант с обезглавливанием, но решится на самоубийство второй раз за свою жизнь она навряд ли сможет. Что тогда остаётся в сухом остатке - бродить по свету и нарываться на драку с одним из созданий тьмы, чтобы достигнуть желанной смерти?       Что делать с родителями? С институтом? Вероятно, ее уже отчислили за прогулы, ведь она отсутствовала уже около недели. Для медицинского вполне внушительный срок, чтобы вылететь из числа абитуриентов раз и навсегда.       Мама с папой сходят с ума и будут в крайней ярости из-за ее утерянной мечты. Утерянной по глупости.       - А судьи кто? - пробормотала Кирсанова с лёгкой и саркастической усмешкой:       - За древностию лет К свободной жизни их вражда непримирима... - смятый окурок нашел свое последнее пристанище в пепельнице, полной его товарищей по несчастью. Красные глаза взглянули без особого интереса. Бессмертное произведение Чернышевского под названием "Что делать?" прочно обосновалось в ее черепной коробке и относилось своим вопросом к ближайшему будущему.       - Сужденья черпают из забыты́х газет Времен Очаковских и покоренья Крыма. - голос, от которого табуном бегут мурашки, раздался из коридора и завершил Грибоедова.       Маша погасила внутри себя жаркий трепет в ответ на этот голос и намеренно даже не посмотрела в его сторону. Окно было в разы интереснее.       - "Бля, окно ахуенное"? - хмыкнув, поинтересовался цитатой Маяковский. Он стоял в дверях - гордый и самодовольный. Не глядя на него, Мария могла с уверенностью сказать где и как он стоит относительно ее и этой комнаты.       Молчание стало ему ответом. Впрочем, Владимир на другое и не рассчитывал. Он не понимал упрямства девушки. Когда он рассказал, что произошло и что ему пришлось сделать, Маша закатила ему скандал. С момента их последней встречи минуло два дня.       - Ты здесь одна, в прокуренной комнате и смотришь в окно. Днём ты явно сидишь, прячась за шторой от раздражающего яркого света. - продолжил футурист свой одинокий монолог. Отвергнутый обществом, он не прекращал взывать и пытаться обратить на себя внимание. Типичный герой русской литературы. Слишком идеальный, слишком приторный. Отвратительно.       Кирсанова скривилась, обнажив ровные зубки. Пока ещё без клыков.       - Солнце осветило горизонт! - Сектор Газа подошёл на подмогу во главе с Клинских.       Маяковский вздохнул. Она не понимала его мотивов. Не понимала, что было за его решением. И она во всем винила, конечно, его.       Да, он был виноват, но на кону стояла ее жизнь.       - Ты не ела. - заметил Володя, пройдясь по комнате. - Такими темпами ты долго не протянешь.       - Плевать.       Впервые за эти два дня Маша ответила ему.       Вампир оглянулся, карие глаза внимательно осмотрели оппонента.       - Может, я и хочу умереть. - между тем продолжила девушка. Она смотрела на него в упор, упрекая во всех смертных грехах. Володя знал этот взгляд - он также смотрел на критика, но у него было на это право, потому что Озерецкий ломал его жизнь в течении нескольких лет.       - Тогда это глупо с твоей стороны. - ответил Вова.       С его ответом тишина в комнате стала гнетущей. Она ударила обухом по голове и укутала теплым одеялом, лишая воздуха, одновременно. В комнате повис глубокий запах грозы. Он не сомневался, что эта гроза сейчас и произойдет. В нынешний момент его Мэри была крайне слаба, чтобы противостоять своим собственным мыслям.       - Глупо было меня превращать! - визг крылатой птицей пронесся по помещению и рядом с головой Маяковского пролетела пепельница. Предмет интерьера ударил в стену и разлетелся фейерверком осколков. Футурист удивлённо приподнял бровь. Да, подобного он от девушки не ожидал, но это к лучшему - означает, что она всё ещё способна на яркие эмоции. Не все потеряно, что радует.       Владимир обернулся, сжав зубы. Ее сопротивление сводило его с ума, доводя до исступления. Вероятно, Кирсанова дразнила специально, чтобы именно он стал ее окончательной смертью, но футурист не был намерен давать ей то, чего она хочет.       От тяжёлого взгляда темных, карих глаз Маша неосознанно сжалась. Смерть, столь желанная, сейчас казалась ей неразумным выходом из ситуации. Особенно, когда он настолько взбешён...       - Неужели ты не понимаешь? - тяжёлые шаги, Володя приближается. Вкрадчивый голос обманывает, заволакивает в свои сети. - Глупая девчонка. Ты умерла там, на том ебучем стуле. Ты думаешь, что сейчас имеешь полное право сопротивляться, вот только ответь мне на вопрос - чему ты собралась сопротивляться? Жизни? Не этим ли ты занималась все свое осознанное существование?       - Это не жизнь. - яростно отозвалась девушка. Сдавать позиции она не была намерена, но было прекрасно видно - вся ее маска злобной стервы и жертвы трещит по швам. - И не смерть. Это хуй пойми что!       - Я спас тебя! - взорвался футурист.       - Ты спас меня для себя! - в ответ выкрикнула Кирсанова, рывком вскакивая на ноги. Ее рот исказился от выпирающих клыков, а красные глаза, дающие понять, что превращение не окончено, сверкали, как рубины. - Ты спас меня, потому что тебе надоело быть одному, блять!       Дрожь пробежала по его лицу. Черты изменились. Сильная ладонь залепила ей не больную, но обидную пощечину, чтобы после схватить девушку за горло и поднять в воздух, в прямом смысле заставляя ее висеть на волоске от смерти.       - Маленькая, зарвавшаяся сучка. - злобно прорычал вампир. - Ты серьезно веришь, что твое сопротивление способно изменить прошлое? Да, я обратил тебя, когда ты подыхала там, и, замечу, по моей вине. Кем бы я был, когда позволил бы тебе сдохнуть? Так что, может быть, ты и права - я спас тебя, чтобы быть чистым перед самим собой! А скольких ты спасала для себя, просто потому что боялась остаться одна?!       Она извивалась в его руках, пытаясь освободиться. Шейные позвонки трещали под его сильными пальцами. Им бы не пришлось прилагать много усилий, чтобы умертвить ее, но сейчас, когда то, чего она желала, стало близко, оно... Потеряло всякое значение.       - Ты всю жизнь бежишь от самой себя, всю жизнь жалеешь себя. Вот только тебя не заебало играть в дешёвую драму?! "Я несчастна, но я ничего не могу с этим поделать, ах!" Я могу тебя убить одним движением. Ты даже не поймёшь, что умерла. - этот шепот донёсся до уха Кирсановой. Маяковский стоял совсем рядом. - Я имею на это полное право, ведь я подарил тебе эту "недожизнь." Но я не стану этого делать.       Мария уже была на грани, когда он разжал ладонь. Новообращенная упала на пол. Ее тело сотрясала крупная нервная дрожь, а руки лихорадочно ощупывали шею, пытаясь найти любое анатомическое несоответствие человеческому скелету. Хотя, она сама сейчас являлась целым несоответствием теории жизни.       - Прекрати жалеть себя. Прекрати видеть себя жертвой обстоятельств и думать насколько ты несчастна. Ты отвратительна в саможалении, Мэри. - вампир присел на корточки и поднял ее лицо, заставляя взглянуть на себя. - Когда будешь готова принять себя такой, какая ты есть, найдешь меня. Но если продолжишь себя жалеть - то твое существованием будет мрачным и недолгим.       Еще некоторое время посмотрев на нее, Володя провел пальцем по красному следу на ее щеке от своей руки и пошел прочь. Через пару секунд его уже не было в квартире.       Маша, прижимая ладони к лицу, горько заплакала, скрутившись калачиком на разобранной постели.       Она плакала от того, насколько он был прав.       К концу третьих суток Мария Кирсанова состояла из первобытного Голода. Ее воспалённый разум раз за разом рисовал то, что раздражало ее аппетит. Но сил, чтобы встать, не было. Дыхание было тяжёлым и прерывистым. Каждый раз слезы накатывали бурным потоком.       Пока она не увидела себя в зеркале.       Оттуда на нее смотрела исхудавшая девушка. Ее впалые щеки открывали вид на глаза, которые теперь стали огромными, как в мультиках Тима Бёртона. Жирные волосы прядями падали на лицо. Одежда висела мешком...       Кирсанова смотрела. Смотрела и чувствовала разрывающее ее изнутри отвращение к себе. Но не к себе в принципе, а к нынешнему виду. Она могла быть эффектной молодой девушкой, умела себя преподнести в нужном свете. Но ей было легче сидеть здесь и лелеять свою боль, взращивать семена непринятия, щедро удобряя те своей жалостью. В конце концов, именно это и превратило ее в то существо, которое смотрело на нее из зеркального мира.       - Да, это ты. - вдруг усмехнулось отражение. Усмешка была неприятной, пугающей. А красный глаз ещё и подмигнул. - Нравится?       Она покрутилась там, давая рассмотреть себя со всех сторон, а после подалась вперёд, выбралась за границы своего мира и, ухватив Марию за шею, злобно прорычала:       - Что ты сделала со мной, сука?! Что ты сделала с собой?! - и, отшвырнув, бросилась обратно в зеркало.       Кирсанова рванулась назад, наткнулась на стул, снесла его спиной, упала на пол, откуда и теперь наблюдала за опасным объектом.       В голове что-то щелкнуло. Цепь между нулем и фазой замкнулась. Ток снова начал бежать.       Он почувствовал ее присутствие в тот момент, когда был уже сам готов за ней идти. Она вошла в его квартиру также просто, как и в его жизнь. Вот только теперь остановилась у порога. Привела себя в порядок и стала похожа на себя прошлую. Но лишь внешне. Внутренне вулкан продолжал извергать тонны лавы и пыли в атмосферу, загрязняя. Вулкан нужно было потушить.       - Ты меня даже не поприветствуешь? - спросила девушка первой.       - Тебе не нужно мое приветствие, Мэри. Ты жаждешь от меня совершенно другого. - ответил мужчина. Внимательные карие глаза скользили по ней, оценивая произошедшие изменения.       - Верно. - лёгкий кивок головы, как преступление против самой себя. Ничего, можно притворится, лишь бы дойти до своей цели. - Я ужасно голодна, но научить меня можешь только ты.       Володя усмехнулся. На мгновение Маше показалось, что он раскусил ее план, но нет, он ответил согласием. Значит, не знает.       - Хорошо. Пойдем.       Они вышли на улицу и шли слишком долго, пока ночные улицы не стали пустыми, а тишина ласкала обостренный слух. Ночь стала их временем, их жизнью и реальностью. Город с радостью принимал их такими и не отталкивала. Питер повидал многих на своем веку, а уж конец девяностых и начало нулевых был плодовитым периодом.       - Будешь меня упрекать опять? - вдруг поинтересовалась Кирсанова, пока они шагали по дороге.       Футурист закурил. Вся его поза говорила о том, что ему неприятен этот разговор, но от ответа он никуда не делся:       - Нет. Мои прошлые высказывания вполне справились со своей миссией.       - Да, они были музыкой для ушей. - ядовито ответила она.       - Я не виноват, что ты учишься лишь тогда, когда тебе делают больно. Иначе ты уже не умеешь воспринимать информацию.       - Кто тебе сказал такую чушь?       - Ты.       Мария остановилась. Красные глаза сверкнули в темноте:       - Ты что-то определенно путаешь. Я ничего подобного тебе не говорила.       - Это и необязательно говорить. Ты серьезно думаешь, что у окружающих нет глаз? Что они не видят, как ты ведёшь себя по отношению к себе и к другим?       Между ними встал дым. Сизый дым был стеной, прятал глаза в тумане.       - Врешь. - процедила новообращенная.       - Опять ты упрямишься. Ты не принимаешь ни критику, ни советов. Ты пропускаешь их мимо ушей, а потом упрекаешь саму себя, мол, что мне мешало? Отвечу - ты сама себе мешаешь. Ты сама - свой личный враг. Ни подружка, которая перестала с тобой общаться, ни парень, которому ты отказала даже в шансе общения с собой. Ты и слушать не пожелала. Зато себя ты каждодневно слушаешь. Ты не можешь обойтись без самобичевания, потому что, когда ты это прекращаешь, то начинаешь думать, что с тобой что-то не так. - вампир выдохнул дым ей прямо в лицо. Но за его видимым спокойствием скрывалась буря эмоций. Он пытался донести ей то, до чего дошел сам. Показать, как делать не нужно. Он был в ее шкуре, прекрасно зная, что эта хрупкая девушка чувствует. Но ее упрямство и нежелание слушать ломало все, что ещё оставалось целым.       Пауза затягивалась. Она смотрела на него яростно, зло. Владимир знал, о чем она думает и что она хочет сделать. Он с лёгкостью предугадал ее следующий ход.       - Ладно, я есть хочу. - вдруг сдалась Кирсанова с тяжёлым вздохом.       Сама того не осознавая, она выложила все карты на стол.       - Тогда пошли.       Единственным следом их пребывания здесь остался окурок.       - Два главных правила, если не хочешь стать такой, как Озерецкий и его служка: не выпивать жертву полностью и брать тех, кто не забьет тревогу. - объяснял Володя, спрятав руки в карманы. Полы его пальто развивались плащом за спиной.       - Ты сам их вывел? - спросила девушка, жадно втягивая запахи ночи, в попытке отыскать что-либо.       - У меня было много времени на размышления и пример перед глазами. - кивнул тот. - Чудовищем мне быть не хотелось.       Они шли по обочине дороги. Пустое место не пугало. Оно успокаивало. Позади раздался хруст гравия - прямо к ним подъезжала машина.       Взгляд Маяковского удержал Машу от разворота:       - Это может быть твой шанс.       Машина подъезжала ближе, пока не затормозила рядом. Стекло копейки опустилось вниз и показался мужичок лет пятидесяти в потрёпанной кепке:       - Молодежь, что ж вы на ночь глядя здесь петляете? Может, вас подвезти?       - Да, честно говоря, мы уже почти дошли. - начал подсекать жертву поэт. - Тут всего километров пять осталось...       - Я уже ноги в кровь стёрла! - в игру вступила Маша, скривив недовольное лицо.       - Молодчик, ты ее уже загонял. - вмешался дедок, подмигнув Вове.       - Ладно. - с крайне тяжким видом согласился Володя. - Подвезете?       - Садитесь! - махнул рукой мужик.       Маша испытала дрожь по телу, когда садилась внутрь салона. Ей было страшно.       Машину они оставили у обочины.       Обставили все так, как будто мужчина предпенсионного возраста решил поспать и съехал на обочину, чтобы не мешать движению.       Парочка же шла дальше.       Теперь глаза у Маши не были красными. Они приобрели бордовый оттенок с большим уходом в ее карие, это означало, что обращение подходит к концу. Тоже самое, как переходный возраст, но вместо прыщей и бушующей щитовидки - неуёмный голод и постоянная агрессия.       - Я хочу ещё. - наконец произнесла девушка.       - Я знаю. - кивнул Володя. - Дальше впереди будет один райончик, там есть кем поживиться.       - Сколько раз ты уже сюда наведываешься? - она внимательно на него посмотрела, но мужчина, если и почувствовал, то не одарил ее ни единым взглядом. Черный список в реальности.       - Достаточно, чтобы изучить местность.       Маяковский закурил ещё раз, но Мария отобрала у него сигарету и с наслаждением втянула дым в лёгкие. Повеяло слабым привкусом табака, но настолько слабым, что это было удивительно для нее, привыкшей чувствовать все на все сто процентов.       Они вошли в район, где царила тишина. Относительная. Где-то слышался гул, где-то играла гитара, а где-то раздавался пьяный спор.       - Что мне нужно сделать? - поинтересовалась девушка у футуриста, выпуская дым в окружающую среду.       - Много не понадобится. - отозвался тот, выхватывая сигарету из тонких пальцев. - Просто иди мимо. Остальное они сделают сами.       - Отправляешь меня на съедение?       - Ты сама съешь, кого захочешь. Теперь ещё и в буквально смысле. - хмыкнул мужчина. - Не строй из себя бедную овечку, я знаю, что внутри у тебя серый клыкастый волк.       Она посмотрела на Маяковского и, развернувшись, зашагала вперёд, легонько покачивая бедрами.       Деревья укрывали фигурку девушки своими тенями, не давая упасть фонарному свету на ее лик, но после, когда показалась лавочка с пьяными подростками, то и они расступились. Старательно потупив взгляд в асфальт и делая вид маленькой и наивной девочки, которая не знает, как сюда попала, она пошла дальше.       За спиной раздался свист.       - Эй, красотка! Поразвлечься не хочешь?       Маша деланно вздрогнула и кинула взгляд через плечо. Один из компании смотрел на нее с широкой, но похабной улыбкой, размахивая бутылкой с пивом.       Кирсанова же втянула голову в плечи и ускорила шаг, демонстрируя страх.       - Ну куда же ты?! - для пьяного он двигался очень даже неплохо, потому что достаточно быстро оказался рядом, и схватил ее за руку. Достаточно быстро для человека, но не для вампира.       Рывком развернув к себе девушку, он задышал перегаром ей прямо в лицо:       - Чего ж ты убегаешь, солнышко?       Маша посмотрела за его спину. К компании приближался Маяковский, а потому наглость Марии начала давать плоды с колоссальной быстротой:       - Солнышко, сейчас убегать будешь ты. - усмехнулась она.       О, этот сладкий миг, когда ещё секунду назад твоя жертва считает себя хищником! Ее взгляд полон азарта и горит, а губы кривятся в усмешке. Жертва твердо верит, что здесь она - царь и бог, и ты играешь по ее правилам. Но ничто ни вечно под луною. Должны находиться те, кто этих "богов чужой жизни" вернёт с небес на землю и даст понять, на чьем поле они играют.       Зелёные глаза парня расширились, когда он увидел, что прекрасная нимфа напротив, которую он собирался использовать в своих грязных целях, уже ужасная хищница. Бордовые глаза горели, а рот исказился от обилия клыков, что показались внутри.       Он закричал. Это был крик отчаяния, даже всепоглощающего ужаса, но он был крайне недолгим. Не зачем будить честной народ. Нужно дать людям поспать.       Кирсанова впилась в его шею, обрывая арию обреченного. Горячая и вкусная кровь потекла из разорванной артерии и каждую секунду она пульсировала, шла толчками или лилась потоком - не столь важно. Закрыв глаза от удовольствия, Маша впитывала каждую каплю божественного нектара, желая не пропустить ни мгновения. Сейчас, целиком и полностью птичка была в клетке и была в ее власти.       - Мэри. - сквозь пелену удовольствия и грез наяву начал пробиваться назойливый голос. Девушка отмахнулась от него, предпочтя даже не обращать внимания, но это было не так-то просто - кто-то явно не желал так просто сдаваться.       Сильные и грубые руки обхватили ее за плечи и рванули на себя, прерывая кайф. Вампирша зарычала, негодующе скалясь.       Парень, у которого была единственная опора - это она, пошатнулся и упал на землю. Его глаза закатились, а кровь уже не бежала столь бурно, а лениво текла струйкой на асфальт. Он хрипел, тело вздрагивало - мозг прощупывал точки, над которыми имеет власть и пытался согреть своего хозяина, ведь стремительная кровопотеря принесла с собой холод.       - Ты что натворила?! - злобно зашипел футурист, встряхнув Кирсанову за плечи и смотря ей в глаза. - Два простых правила - и ты умудрилась нарушить в первый же день!       Она пошатнулась, словно у нее из спины внезапно достали стержень, что держал ее ровно, и сделала шаг назад на негнущихся ногах.       Владимир склонился над парнем, разорвал футболку и оторванным куском перевязал горло. Да, надолго это не поможет, но пару минут даст им выиграть, что уже неплохо.       Вампир подхватил безвольное тело на руки и... В тот же миг скрылся с глаз.       Маша же обняла себя руками и беспомощно огляделась. Голод затих, ушел, но ее глаза - карие, как и были - с ужасным чувством вины смотрели на этот мир. Компания молодых людей отдыхала в бессознательном состоянии на траве. С чьего-то мобильного играла музыка, стояло недопитое пойло, но этот ночной праздник жизни уже был прерван. И прерван ею.       Она едва не убила человека.       Девушка всхлипнула, после сразу же стёрла бегущие слезы тыльной стороной ладони. Чувствовала она себя ужасно. Та самая разбитость, дух которой был полноправным царем в ее квартире, захватила ее вновь, давая понять, что теперь будет не так просто от нее избавиться.       Второй всхлип вырвался вслед за первым, но Кирсанова прикусила губу, пытаясь успокоить саму себя.       Эта ненависть - ненадолго забытое чувство, которое преследовало ее всю жизнь, - теперь девятым валом билось о хрупкие границы дамбы, отделяющую ее разум от сумасшествия.       Был лишь один способ с этим справиться и девушка знала какой. Она с самого начала пришла к нему за этим.       Ноги понесли прочь, где-то вдалеке очередное водное сооружение щедро дарило округе свою прохладу и так холодному городу. Ночью Питер с этой стороны был ещё мрачнее, ведь огни города были и не близко, но и не так сильно далеки. Просто... Недосягаемы.       - Ты позволила себе забыться.       Она обернулась.       Он стоял, олицетворяя собой мрачное изваяние поруганной чести и принципов. Руки в карманах штанов, из-за чего полы пальто отброшены назад и при каждом шаге взметаются, как подол.       Глубокие карие глаза, в которых царят печаль и тревога. Лишь в уголке губ нет сигареты.       Они просто смотрят друг на друга.       А после Мария делает бросок.       Тело ударяется о его пресс. Ноги обвивают мужскую талию, а руки держатся за плечи. Со стороны кажется, что парочка влюбленных решила отдаться утехам прямо в парке. Но кажется это лишь до того момента, пока ладони не соскальзывают с плеч и перемещаются выше - одна на шею, а вторая на саму голову футуриста.       Она хочет свернуть ему шею.       Эта драка не была такой масштабной, как с Озерецким, но здесь было смешанно все - ярость, любовь и ненависть, боль и гнев. Все, что могло дальше толкать человека на бездумные поступки, было брошенно в костер драки.       - Успокойся! - мужчина перехватывает запястья и пытается стянуть Марию с себя, но юная вампирша вырывается из хватки. Ногти царапают его, от чего тот рычит и швыряет возлюбленную о землю.       Удар не приносит боли, не приносит обиды, он просто оповещает о том, что счёт не в ее пользу.       Девушка вскакивает на ноги мгновенно, словно только что не была повалена навзничь, и вновь бросается в бой. Ни боли, ни жалости, только огонь мести.       Маяковский же лишь обороняется. Он боится нанести вред девушке, а потому пытается просчитать каждый ее удар, каждое нападение. Единственное, что доставляет неприятности - это то, что она непредсказуема, как и любая женщина в ярости.       - Хватит! - Володя поймал ее за плечи, но инерция Кирсановой не позволила остановить, пришлось разворачиваться, чтобы пролетела дальше.       - Я тебя убью! - яростный вопль, кажется, идёт из глубины ее души. Клыки внушают страх, но не ему, а удлинившиеся на сантиметра два ногти могут быть опасным оружием. - Я человека едва не убила из-за тебя!       - Из-за меня?! Я тебе говорил, что нельзя увлекаться, но ты как всегда слушаешь лишь себя и больше никого!       - То есть, это я виновата?!       Владимир не сдержался. Выругавшись матом, он закатил глаза и шлёпнул себя по лбу. Ее непроходимое упрямство на грани с тупостью доставляло массу проблем.       Она бросилась ещё раз. Вот только теперь он не стал сопротивляться. Земля под спиной была теплой, плащ явно стал грязным, но это было не главное. Главным было то, что она сидела сверху, как когда-то давно, в другой жизни, в темной спальне, и мучительно решала - убить его или оставить жить.       - Давай, милая. - прошептал футурист, гладя руки, которые лежат на его шее и собираются свернуть оную. - Давай, детка.       Кирсанова смотрела долго. Прерывисто дышала, рычала и скалилась, но его глаза - такие карие и такие внимательные - заставляли смотреть лишь в них. Пальцы дернулись в попытке сжаться, но мозг осознавал, что недостаток кислорода ничего не сделает этому нечеловеческому созданию.       Поэтому они разжались.       Маша откатилась на траву и отвернулась, смотря на гладь воды. Никто не знал, что у нее творится в голове, а потому и Володя не стал лезть.       Так прошло больше десяти минут уж точно, когда раздался тихий голос:       - Что с ним?       Мужчина закурил и выдохнул, потерев глаза. Они не болели, но привычка - вторая натура:       - Я отнес его в больницу. Нашли на пороге, поместили под наблюдение. Думаю, с ним все будет в порядке.       - Хорошо. - прошептала она, не отводя глаз от пейзажа, что был перед ней.       - Почему ты решилась это сделать? - спросил вампир после недолгого молчания. Они не смотрели друг на друга, но сидели рядом, чувствуя друг друга. Девушка щедро делилась с Маяковским своими чувствами, заставляя того тонуть в море беспомощности и обиды. Вот только теперь это море стремительно мельчало.       - Я думала, что так я смогу что-то изменить и избавиться от виновника торжества.       - Почему остановилась?       - Потому что осознала, что виновника произошедшего нет.       Слова прозвучали самым искренним признанием себе за все время ее существования. Она впервые в открытую признала, что это не ее вина и не кого-нибудь другого. И что, даже приложи она все усилия, вряд ли что-то изменилось. Это признание было откровенным, было несправедливым, но оно было.       Володя докурил сигарету и поднялся на ноги, отряхивая штаны.       - Пойдем домой. - позвал он и протянул ладонь.       Маша посмотрела на него уставшим взглядом и вложила свою руку.       - Пойдем. Я устала за ночь.       Вдвоем они направились к огням, оставляя за спиной все то, что было здесь.