По цене лома

Память коварна, время линейно… Елена Касьян Память коварна, время линейно, короток век. Разве мы знали, что обещания будут пусты. Всё, что казалось долгим и прочным, тает, как снег. Только не сердце, только не сердце, только не ты. Давние ссоры, прежние страхи — колотый лёд. Прошлое держит, прошлое виснет на волоске. Не угадаешь, что оно завтра у нас отберёт — Детские тайны, взрослые смыслы, свет вдалеке. Будет казаться, что между нами пропасть легла. Будет казаться — не докричаться, как ни зови. Но уместилось в маленьком сердце столько тепла, Столько печали, столько надежды, столько любви. Будет казаться — не во что верить, некуда жить. Птицы застыли, как многоточья, между столбов. Всё обойдётся, я обещаю, только дыши. Лечит не время, как оказалось, лечит любовь.

— Антонио, а, Антонио! Да, если уж утро началось с пренеприятнейшего крикливого голоса мисс Лепке, то все, пиши пропало, ничего хорошего за весь день не выйдет! — Антонио, просыпайся сию минуту и ступай переставь от крыльца свой драндулет, мне не пройти, сколько можно просить? Прошу же по-хорошему, не ставь у ступенек, так нет же, как нарочно! Просыпайся, кому я сказала! Я взбрыкнул ногами под одеялом. Утреннее солнце уже добрых пару часов било прямо в мое окно над крыльцом, а голос драгоценной домовладелицы не становился тише ни на один тон. — Да встаю уже, мисс Лепке! Обошли бы с заднего крыльца, да и все! — Поговори мне еще тут со своими советами! — Ну, Лепке завелась теперь уже по полной программе. — Убери свою ржавину, сказала! Коттедж, в котором я снимал комнату, в любое время года казался сказочным замком. Небольшой, на два этажа, с маленьким балкончиком, забранным ажурной решеткой, по которой весело взбирался толстый плющ, панорамными окнами по всем комнатам и миленьким крылечком, уставленным широкими вазонами с цветущими фрезиями и анемонами, — весна уже вступила в свои права, внеся в наш коттедж нотку озорства и беззаботности. Мисс Лепке, разумеется, свой домик просто обожала. Она не была очень уж несносной, но иногда ее словно прорывало, и она начинала по-своему заботиться о доме: то ей необходимо было срочно провести генеральную уборку, включая чердак и подвал, лично за всем проследить и поруководить, а то, как вот сейчас, нужно было расставить все по местам, даже если то, что было не на своих местах, никому не мешало. Велосипед это мой единственный вид транспорта. Университет находился в паре кварталов он нашего дома, поэтому самое удобное было вспрыгнуть на велик и покатиться по дорожкам, подставляя лицо теплому весеннему ветру и жмурясь на солнечные блики встречных витрин. Наш Город всегда был моим предметом вдохновения и любви. То, что он был самым настоящим порталом в неизведанное — это было чистой правдой. Об этом смело заявляли и теплые зимы с зовущими в даль ветрами, и круглый год цветущие фиалки на городских клумбах, старомодные трамваи, в которых остановки объявляли сами водители, а не цифровые дикторы, и сами ветра, залетающие в Город с востока, и сами ветра были волшебными: прозрачно-голубыми и розовыми, цветочными и песчаными, но всегда новыми, юными и храбрыми. Но я замечтался, а между тем, мисс Лепке угрожающе хлопнула дверью на кухню и ворчливо загремела кастрюлями и сковородками. Быстро влетев в разношенные джинсы и футболку с выцветшим принтом, я спустился к крыльцу. — Эй! — ну и нахал! — А ну убрал свои руки от моего велосипеда! Возмущению моему не было предела! Какой-то экстравагантный мальчишка, ну хорошо, молодой человек, одетый в новехонький, с иголочки, нежно-голубой костюм, пытался увести мой велик от родного дома! — О! — юноша тут же руки убрал от моего двухколесного друга и уставился на меня голубыми, в цвет костюма, глазами. — Я, собственно, не то хотел… Я не хотел, собственно… Хмыкнув, я демонстративно переставил велосипед от крыльца под навес и пристегнул его рогами к электронному замку. Едва замок услужливо щелкнул, возвещая правильную парковку моего средства передвижения, как за моей спиной раздался оглушительный грохот. Я подскочил и обернулся. Огромный глиняный горшок с комнатным ирисом, так неустойчиво размещавшийся до поры до времени на балконе справа, не справился с бренностью жизни и рухнул вниз. Ровно на то место, где минуту назад стоял мой велосипед. Я перевел глаза на нежно-голубого. — Вот я и хотел об этом предупредить, — произнес он. — Горшок, конечно, жалко, но велосипед бы он точно покорежил. Веса в нем ого-го, немало! Мисс Лепке не замедлила с очередной гневной тирадой. — Боже мой! — возопила она, высунувшись из кухонного окна. — Теперь и ирис еще разбился! Что же за день такой, невезучий! — Не волнуйтесь, мадам, — галантно сказал мой новый знакомый. — Сию минуту все будет исправлено. И действительно, мгновение спустя, как по мановению волшебной палочки, горшок собрался целым и невредимым и взлетел обратно на свой подоконник. Я чихнул от удивления. — Будь здоров, Антонио! — пропела мисс Лепке, словно на ее глазах постоянно собирались разбитые горшки и летали на второй этаж. — Смотри, не опаздывай к завтраку! Молодой человек поправил манжеты белоснежной сорочки, отряхнул с атласных лацканов пиджака несуществующую пылинку и насмешливо произнес: — Что ж, Антонио, скажи мне спасибо! — Спасибо, — некоторые действия я произвожу автоматически. — А с кем имею честь разговаривать? — Меня зовут Эрн. В вашем Городе я, скажем так, проездом. Не хотелось бы, чтобы в нем произошло что-то неприятное, даже если это разбитый цветочный горшок или сломанный велосипед. Прогуляешься со мной по городу, или же — завтрак не ждет? Завтрак, разумеется, отменился. Эрн меня зацепил сразу и накрепко. Я переоделся, очень хотелось соответствовать ему, так что, костюм был как раз кстати. Мы провели этот прекрасный день вместе и казалось, что мы всегда были знакомы, вот только разминулись где-то ненадолго, а, встретившись, снова вспомнили друг друга. Меня не удивляли мелкие чудеса, творимые Эрном. Он с легкостью снял котенка, застрявшего в старом тополе, причем котенок сам не понял, как он телепортировался из развилки дерева прямо в руки своей хозяйки, смешной девчонки с косичками. Эрн запустил фонтан в старом парке, а ведь его одно время даже хотели убрать, а оставили только из-за фигуры дельфина, танцующего на хвосте, вот теперь фонтан ожил, заискрился брызгами и наполнил свежестью этот уголок парка. Я болтал с Эрном обо всем сразу, исподтишка любуясь его кудрями до плеч и мягким мерцанием карих глаз. — Вместе с закатом подойдет к концу мой отпуск. — Грустно сказал Эрн. — Нам придется расстаться. — Полно, — я еще не до конца прочувствовал, что до заката остаются считанные минуты. — Задержись же еще немного, ведь мы… — Ты правильно чувствуешь, Антонио, — кивнул Эрн. — И ты абсолютно прав. Мы встречались в разных мирах, на разных дорогах, при разных обстоятельствах. Ты всегда узнавал меня в любом облике, и я узнавал тебя. — Ты не можешь снова бросить меня! — Отчаяние охватило меня. — Мы должны быть вместе! — Я должен вернуться назад, это условие, при котором я могу видеть тебя в Городе, пускай и всего лишь только день. — Тогда я пойду с тобой! — Нет, — его кудри смешались с моими, я чувствовал нас одним целым. — Нет, у нас для тебя слишком… слишком жарко. — Мой Эрн, мой демон, — прижимался я к нему крепче и крепче. — Не хочу отпускать тебя! — Но мы обязательно встретимся! Я обещаю, я все равно найду тебя, даже если твой Город будет в другой галактике, я и туда доберусь! Он таял в сиреневых сумерках, обретая свое настоящее лицо, которое я тоже помнил и любил. Вот он накинул капюшон и жаркие языки пламени поглотили его. Обессиленный расставанием, я добрел до дома и сел на землю рядом со своим верным велосипедом. Как ни странно, но он держал мое сознание, будто якорь. Возможно, именно он и был точкой, по которой ориентировался мой демон, блуждая по разным мирам в поисках меня. Возможно, он найдет меня, и мы будем с ним вместе дольше, намного дольше, чем один день, даже и такой прекрасный, как этот прошедший. Пока я не забыл тебя, жду. И люблю.