Не ходи по темным улицам

Когда утром я вышла из ванной, Том стоял на балконе и курил. Дверь была открыта. — Солнце вышло покурить на балко-о-он…* — пропела я на русском, подходя к мужчине. Тот обернулся и удивленно на меня посмотрел. — Не знал, что ты говоришь на русском языке. — он улыбнулся и в очередной раз затянулся. — А я и не говорю. — я обошла Томаса, встала напротив, опираясь локтями на ограждение балкона и стала с интересом разглядывать его лицо, улыбаясь. — Я так, некоторые строчки из песен знаю, и всё. — Вот как. — Том выпустил в пасмурное небо города облако дыма и опустил руку с сигаретой, зажатой между указательным и средним пальцем. Одно ловкое движение — и сигарета уже у меня в руке. Затянувшись, я пыхнула кольцом дыма в лицо Тома, который потянулся забрать свою сигарету. Вы и представить себе не можете, как долго я училась выдыхать именно кольца дыма, а не бесформенные облачка. — Не знал, что ты куришь. — он помахал рукой у лица, разгоняя остатки дыма и улыбаясь. — А я не знала, что ты куришь. Мы квиты. — я улыбнулась. Том же в свою очередь достал новую сигарету и зажигалку. — Кстати насчет твоего пения. Фальшивишь чутка, подучиться бы. — он ехидно улыбнулся и закурил, а я, оскорбленная до глубины души, выбросила бычок в пепельницу и ткнула Тома кулачком в бок. — Уф, мудила… Стараешься тут для него, распеваешь песни, а он ещё и недоволен чем-то оказывается. — пробормотала я, демонстративно отворачиваясь. — Да ладно, успокойся, мне всё нравится. — А вот не успокоюсь. Вернее успокоюсь, но я обиделась! — я обиженно надула губки и отвернулась от Хиддлстона. А потом и вовсе вернулась в номер, упала на кровать и залезла с головой под одеяло. — Ты должна мне сигарету! — донеслось с балкона. Максимально агрессивно я выпуталась из одеяла, всё так же агрессивно нарыла в сумочке свою упаковку с куревом, достала сигарету и швырнула её в сторону балкона. Легкий бумажный сверток не пролетел даже половины пути и остался лежать где-то в двух метрах от кровати, но суть этого жеста была вполне ясна. — Эй, Кэр, ну прости. — я почувствовала, что он присел рядом. Зашевелившись под одеялом, я отыскала край и, высунув руку наружу, выкинула средний палец. — Ну ладно, ладно. Я к себе в номер. Как перестанешь обижаться — заходи. — Том встал с кровати и я услышала его шаги по мягкому ковру. Спустя несколько мгновений хлопнула дверь. Я осторожно высунула голову из-под одеяла и оглянулась по сторонам. Вышел. Ну и отлично. Я, в попытках выпутаться из одеяла, свалилась с кровати и рассмеялась. До чего же глупая ситуация… Закончив наконец борьбу с одеялом и выйдя из неё победительницей, я накинула пальто и шарф, натянула ботфорты, схватила сумочку и вышла из номера. Театрально громко, чтобы Том точно услышал, что я ухожу, хлопнув дверью, я простучала каблуками в конец коридора, к лифту. Выйдя на улицу, я втянула свежий воздух, воткнула в уши наушники, поставила русскую песню «Пачка сигарет» группы «Кино», и пошла куда-то. Признаться честно, я уже скучала по Тому, но надо бы пообижаться, а то что это он оскорбляет меня. 1) 2 часа бесцельной ходьбы по Нью-Йорку — галочка. 2) 10 выкуренных сигарет — галочка. 3) 6 пропущенных от Тома — галочка. 4) 3 стакана кофе — галочка, галочка и ещё раз галочка. Когда напротив каждого пункта этого импровизированного списка стояла своя галочка, я вернулась в отель. Войдя в номер и стянув обувь, я заметила Тома, сидящего в кресле недалеко у окна. — Ты что тут делаешь? — я скинула пальто и пошла в ванную, помыть руки. — Жду тебя. — Томас поднялся с кресла и прошел за мной в уборную. — А как ты сюда попал? — я о-очень внимательно рассматривала мыльную пену у меня на руках и избегала смотреть на, судя по всему, злого Тома. — Взял ключ у горничных, это оказалось несложно. Где ты пропадала? — он встал в дверном проёме, скрестив руки на груди. — Обижалась ходила. — стараясь держаться максимально холодно, я вытерла руки маленьким светло-коричневым полотенцем. — На звонки не отвечала по той же причине? — в глазах Тома читалось сожаление вперемешку с какой-то странной злостью. — Ага. —  я попыталась выйти из комнаты, но мужчина преградил мне дорогу. — Кэролайн, прости. Я не хотел тебя обидеть, правда. Я просто подшутил. И мне жаль, что я тебя задел. — Я уже простила, пока шла в отель. — корочка льда, обволакивающая мой голос, медленно таяла. Черт. — Ну вот и славно. Я очень за тебя беспокоился. — Да… Прости. — Ничего. Главное, ты в порядке. — Томас отошел от двери, давая мне возможность пройти в номер. Когда я, виновато на него посмотрев и кивнув, проходила мимо, он поймал меня в свои медвежьи объятия. Уткнувшись носом ему в плечо, я вдруг расхохоталась. Том устроил подбородок на моей макушке и тоже рассмеялся. — Ну всё-всё, Том… Пусти… — попросила я сквозь смех. — Мне нужно отослать отчёты по учёбе… — Ладно, так и быть, иди, — Томас поцеловал меня в макушку. — А я пока пойду подготовлюсь к репетиции, меня ждут в театре к 19:00. — Удачи. — Я прошла в комнату, села на кровать и взяла с тумбы ноутбук.

***

В этот же вечер что-то пошло не так. Я опять распсиховалась. Словно кто-то выключил в моём мозгу функцию приёма серотонина. Мир тут же окрасился черным. Меня трясло, слезы, непонятно по какой причине, градом лились из глаз, я сидела и расцарапывала руки до крови, загонялась по всем подряд причинам. Порой таким абсурдным, что мне на минуту казалось, будто я специально ищу поводы себя ненавидеть. «Ты ничтожество! Отец отказался от тебя не просто так. Думаешь, он бы бросил тебя, будь ты хорошим человеком? Амелия с тобой из жалости! Ну сама подумай, что можно найти в кусочке комплексов и психических отклонений? Том тебя не любит. И никогда не любил. И не полюбит. Тебе ничего делать рядом с ним! Когда-нибудь он перестанет тебя терпеть и вышвырнет тебя из своей жизни, а заодно и из твоего счастья!»  — кричали пронзительные голоса в голове. Они были правы. Я была уверена в этом. Таких приступов не было очень долго. Это первый за последние 3 месяца. Я уже и забыла, как это страшно и больно. Ты с головой окунаешься в свои страхи. Ты убеждаешь себя в том, что это реальность. Ты теряешься в океане боли, страха и отчаяния. Все, пусть и притянутые за уши, страхи накрывают тебя, словно волны. Ты тонешь. Думаешь, что морально мертва. Думаешь умереть физически. Тянешься к лезвию или таблеткам. Тебя трясет, толпы холодных мурашек покрывают окровавленную, расцарапанную кожу. Голова раскалывается от многочасовых рыданий. Дрожащие пальцы не с первой попытки хватают смертоносный кусочек металла или пузырек таблеток. Ты сглатываешь. Слезы обжигают щеки. В ушах звенит. В разум прокрадываются всё те же голоса, кричащие, что ты никто и звать тебя никак. Но вдруг, когда дрожащие пальцы с лезвием в сантиметре от руки, или когда ледяная кожа трясущейся ладони с таблетками касается кожи распахнутых губ, ты вдруг останавливаешься. Почему? Что тебя остановило? Сомнение вперемешку с надеждой. Сомнение в твоей правоте. Надежда на твою неправоту. Тебе не хочется умирать. Но и жить так не хочется. Тебе не хочется жить в тех условиях, в реальности которых ты же себя и убедила. Позже ты просто успокаиваешься, приводишь себя в порядок. О тех ужасных часах тебе напоминают лишь расцарапанная кожа и звенящая боль в голове. Ты когда-нибудь испытывала описываемое? Поздравляю, мы с тобой похожи. Раньше такие приступы были часто. Очень. Раз в неделю-две. Когда мы с Томом сблизились, приступы стали атаковать меня реже, а после и вовсе исчезли. Этот, как я уже говорила, первый за 3 месяца. Пришла в себя я на полу. Я сидела в углу номера, между кроватью и тумбой. 22:10. Том, должно быть, уже вернулся. Я посмотрела на рукава своей белой кофточки. В крови. Руки в царапинах. Некоторые очень глубокие. Классика. Утерев слезы с щек и размазав по мокрой коже кровь, я поднялась. Я обвила себя руками, потирая плечи и пытаясь их согреть. Пройдя по мягкому ковру в ванную, я скинула кофту, взяла небольшое полотенце, намочила его теплой водой и принялась смывать уже засохшую в некоторых местах кровь. Руки были все в крови. Вода жгла царапины, было неприятно. К концу этих процедур кремового цвета полотенце было все в крови. Отстирав его, я вышла из ванной в лифчике и шортах. Забытая кофта осталась лежать на холодном кафельном полу ванной комнаты. Откопав в своих вещах кофточку с длинным рукавом, чтобы не дай бог Том не увидел царапины, я натянула её и плюхнулась на кровать, схватив телефон. С ужасом я обнаружила на мобильном 13 пропущенных. Все от Тома. Все еще дрожащими пальцами я набрала его номер, с замиранием сердца слушала гудки. — Кэролайн? Что случилось?! Ты в порядке? — Д-да. В полном. Все отлично… — Почему ты несколько часов не отвечала на звонки? Ты в отеле? — Я в своем номере. С момента твоего ухода я никуда не выходила. Как спектакль? — осторожно спросила я. — Тогда почему ты игнорировала стук в дверь? — Какой стук? Богом клянусь, я ничего не слышала… — Что ты делала весь вечер? — Читала, училась… — соврала я. Черт, мне правда не хотелось ему врать, но сказать правду означало его расстроить, а я так не могла. — Так увлеклась, что не слышала ни звонков, ни стука? — Да. Да, именно. — Гм, ну ладно… — голос британца был пропитан недоверием. — Ага. — Я зайду к тебе? — Да… Да, конечно. Я очень хочу тебя обнять. — я улыбнулась. — и И не отпускать. — прибавила я. — Отлично. Жди. — Угу. Том сбросил. Итак, у меня минута, чтобы придумать и принять максимально убедительную позу человека, который весь вечер читал и учился. Не придумав ничего лучше, чем сесть в недо-позу лотоса и листать ленту новостей facebook, я не придумала. Стук. — Входи. — Да я бы и вошел… Но ты дверь заперла. — раздался приглушенный голос Тома. Усмешка. Значит, все более менее в норме. Отлично. Я вскочила с кровати и бросилась к двери. Отперев замок, я подождала, пока мужчина войдёт, а затем повисла у него на шее. Том рассмеялся и крепко обнял меня в ответ. Он был таким теплым… Прижавшись к его телу, я медленно согревалась Чудесное ощущение. От Тома пахло уличным холодом, бренди, его любимым парфюмом и самим Томом. Чудесный запах. Его крепкие руки обвили мою талию, а подбородок покоился на макушке. Чудесное чувство. Чудесный момент. О Боги, как я люблю этого мужчину! — Ох, Кэр, — рассмеялся Том, — пусти! Я же сейчас упаду… Вместе с тобой. — Я же сказала — не пущу. — промычала я ему в плечо. — Ну как скажешь. — Том убрал руки с моей талии, что вызвало мое недовольство. Но затем недовольство сменилось удивлением — мужчина подхватил меня на руки и понес на кровать. Уронив меня на мягкие одеяла, Том навис надо мной, упершись руками по бокам и чуть выше моей головы и поставив колено на кровать. Засмеявшись, он коротко чмокнул меня в губы и свалился рядом, сгребая меня в свои медвежьи объятия. — Я люблю тебя. — я поцеловала руку Тома, которой он подгребал меня ближе к себе. — А я люблю тебя. Пролежав в обнимку несколько часов, мы уснули. Боже, это прекрасное чувство — лежать рядом с любимым человеком, ощущать его тепло, слышать размеренное сердцебиение, прижавшись ухом к его груди. Понимать, что этот звук — признак того, что любимое тобою существо живое Это прекрасно. Как мне этого не хватало. Всю мою жизнь у меня были все детали паззла под названием «счастье», кроме двух. Одна из деталек была ментальным здоровьем, это я поняла около двух лет назад. А вот вторая все никак не находилась. И вот, она лежит рядом со мной, крепко меня обнимая. Кажется, я вот-вот закончу собирать этот трудный, огромный, непонятный и для каждого уникальный паззл.