Шрамы

      Внутри Цитадели Ночи было слишком много времени. Кадгар к такому не привык.        Время постоянно ускользало от него: сначала буквально, сквозь дряблые морщинистые пальцы и белоснежную бороду, после — постоянной опасностью, как уходящий из-под ног пол каражановских коридоров. Времени никогда не было достаточно: Гул’Дан исчезал, небеса разверзались зелёным огнём, герои бежали вперёд сломя голову, и Кадгару оставалось только действовать по ситуации. Распределение времени не было его сильной стороной и прежде, когда он терял его в стенах Даларана в бытность своего ученичества. Что уж говорить про обрушившееся на него проклятье? Даже когда часть времени вернулась к нему, это всё равно было тем ещё испытанием: магия, которая вновь просыпалась в Кадгаре, хлынула разом, как прорвавшийся сквозь дамбу поток воды.        В одном из залов глубоко под Цитаделью Ночи время спрессовалось так сильно, что породило элементаля, и расходившиеся от него потоки минут походили на то чувство, которое Кадгар так старался забыть. Впрочем, он старался забыть немало самых разных ощущений — жизнь не скупилась на опыт ни под здешними небесами, ни под теми, что красовались двумя лунами. Старался забыть безуспешно. Верховному магу Даларана — а теперь и Хранителю, надо же — стоило помнить всё. Всё, что могло бы пригодиться в вечной гонке со временем, конечно, потому что Кадгар и под дулом дворфийских пищалей не вспомнил бы, например, что ел на завтрак. Да и успел ли позавтракать вовсе: когда сурамарцы, наконец, согласились штурмовать ворота собственного дворца, стало как-то не до еды. Особенно с учётом того, что бок его грела пластина, в которую был заключён крайне недовольный дух Иллидана, тело которого готовилось вот-вот стать вместилищем для Падшего Титана.        Кадгар и в лучшие из дней предпочёл бы встретиться лицом к лицу с предводителем охотников на демонов, какой бы невероятной занозой он ни был. Смотреть в глаза Саргерасу Кадгару не хотелось. Ему хватило и прошлого раза.        Ступени под их шагами дрожали и заходились рябью, и Кадгар замедлил шаг и вытянул руку, останавливая Талисру и остальных.        — Не ступайте на пол, — пробормотал он почти задумчиво, глядя на то, как под его ступнёй расходятся еле видимые круги.        Иные бронзовые драконы отзывались о времени, как о реке, и Кадгар только теперь окончательно понял, почему. Всё дело в песке — он сбивал все метафоры. Драконы окопались в пустыне, и время рассыпалось вокруг них песчинками… но время не было бы временем, если бы придерживалось только одной формы. Оно было таким же изменчивым, как и его драконы: далеко за примером ходить не нужно. Все рано или поздно встречались с Хронорму, которая родилась драконом, а не драконицей, но предпочитала образ юной гнумки всем остальным обличьям.*        — Элисанда запасает время… — охнула Талисра и нахмурилась. — Разве недостаточно ей печати на городе?        Кадгар не ответил — вопрос был явно риторическим. Все маги однажды доходят до точки, когда им становится недостаточно, и неважно, чего именно. Кадгар успешно избегал этого только благодаря тому, что ему некогда было остановиться и хорошенько поразмышлять о своём будущем. Оно всегда было довольно расплывчатым концептом для юного мага, а после и вовсе превратилось в «скорее всего уже никогда не наступит». Кадгар жил одним днём. Переставлял ноги и старался не думать о том, что ему так и суждено постоянно опаздывать.        Элементаль, казалось, не замечал их: он наворачивал по залу круги, как пони на Ярмарке Новолуния. Кадгара это устраивало — у него было время подумать. Хотя на самом деле времени у них не было, даже несмотря на разлившееся под ногами озеро из минут, часов и лет. Пластина напоминала об этом жгучим шипением.        Кадгар присел на корточки, опираясь на Атиеш: вблизи время казалось обманчиво спокойным и безопасным. Справа зашуршала одежда — Талисра опустилась рядом.        — Думаешь, стоит выждать? Мы могли бы попробовать сотворить тропу…        Кадгар коротко качнул головой.        — Бесполезно. Впрочем… — он занёс над полом затянутую в перчатку руку. — …если удастся разделить волны…        Он подумал ещё секунду, — она вонзилась ему в висок фантомной иглой — выудил из-за пазухи пластину Наару и стянул зубами одну из перчаток. Передал Талисре пластину и посох, сделав вид, что не заметил ни то, как неуверенно скривилась эльфийка, ни полувопросительный рык запертой в артефакте тени Избранного. Вновь вытянул руку над невидимым озером…        Аберрация остановилась так резко, что волны времени заходили ходуном. Если бы у Кадгара был посох, он бы, может, сумел удержаться. (Или нет, потому что любимцем судьбы он никогда не был — только её мальчиком на побегушках.)        Удивительно, но время, скопившееся на нижних ярусах сурамарской Цитадели, было тёплым, как прогретое солнцем море. Это было так неожиданно, что Кадгар не сразу вскочил на ноги, и потому подкинутый Талисрой посох пролетел над его головой и плюхнулся почти у самого основания элементаля.        Эльфийка не успела извиниться. Или просто не увидела в этом смысла.        А Кадгар только и смог, что расправить защитный аркановый круг, — элементаль обрушился на него подобно цунами. Куда там до него родным култирасовским бурям… Кадгар даже вздохнуть не успел: заклинание бесполезными символами замерло на вытянутой руке, а на грудную клетку навалились тяжёлые потоки времени. Его тянуло на дно, которого в зале с аберицией не должно было быть, — мелководье превратилось в пучину в считанные мгновения. Кадгар попытался начертать несколько рун, начало круга, хоть что-нибудь для того, чтобы выбраться, но скованные десятилетиями и веками пальцы не слушались.        Где-то далеко в вышине, над поверхностью, сверкнула зелёная вспышка. А потом ещё одна. И ещё.        Талисра и её отряд столкнулись с демонами. И они должны были справиться, потому что альтернативой были пылающие скверной глаза Саргераса и едкая улыбка Гул’Дана, которой Кадгар успел навидаться на несколько жизней подряд.        Чем только думали Наару, когда передали Кадгару душу последней надежды этого мира? Любопытства он так и не сдерживал, всегда был где-то на передовой, словно забывал, что магам стоит держаться подальше, в радиусе дальнобойных массовых заклинаний. Тем более верховным магам. Тем более Хранителям.        Если бы он утянул нааровскую пластину с собой… впрочем, он этого не сделал, и не было смысла лишний раз об этом думать. В конце концов Кадгар разжал зубы, — время радостно ринулось внутрь, язык обожгло морозом, будто время было отваром ледяного корня пополам с мятой. Где-то на задворках сознания раздалось привычное уже чужое рычание, а потом мир вокруг Кадгара угас подобно отгоревшей свече.

***

       Он не помнил, как выбрался из вод времени. В одно мгновение внутри него клубилась тьма, — не та же, что держалась за руки с Порядком, а иная, которая в каком-то смысле была куда страшнее своей тёзки. А в другое он уже исторгал из себя, казалось, целую вечность: лёгкие обожгло воздухом, язык и горло онемели, словно забыли, для чего вообще нужны. Кадгар понял, что почти не чувствует конечностей, только когда застучал зубами.        Момент ясности сменился дезориентацией: вырванный из тёмной дремоты разум торопился провалиться обратно, измождённый от оков времени и невозможности сделать хоть что-нибудь. Что-то двигалось совсем рядом, нависало над ним и шипело, но перед глазами всё расплывалось — не различить. В ушах звенело, а потом веки стали слишком тяжёлыми, и Кадгар сдался перед смертельной усталостью.        Его почти несли, поддерживая с обеих сторон. Несли как-то чересчур ровно, словно добродетели его передвигались не с помощью пружинистых шагов, а как-то… иначе. К холоду прибавился пронизывающий ветер, и Кадгар почти пришёл в сознание — только чтобы через мгновение провалиться обратно.        Когда его потащили в воду, — на этот раз вполне настоящую и солёную — Кадгар на автомате прочёл слова огня, и тот, что поддерживал его справа, отшатнулся. Кадгар тут же потерял равновесие и ухнул в воду — с головой. Его потянули вниз, и он начал отбиваться, снова раздалось шипение — и это точно были слова, слова на неизвестном, жутком языке. Но Кадгар всё ещё был слишком слаб после заплыва в потоках времени.        В следующий раз он очнулся уже вне воды, в каком-то тёмном помещении с сияющими вдалеке источниками света: его всё ещё держали под руки, и одежда его промокла насквозь. В нос ударил резкий запах соли и гниющих водорослей. Почти родные запахи, которые он оставил далеко позади, в крошечной деревеньке на култирасовском берегу.        — Оу, — раздалось откуда-то сверху, и Кадгар попытался поднять голову, но не смог. Голос был незнакомым: женским и почти мурлыкающим — если бы его обладательница была кошкой поболее киринторской пантеры. Говорила она на старом калдорайском наречии, растягивая гласные и проглатывая некоторые окончания.        — Где вы его нашли?.. Хм… Правда?.. Как странно.        Кадгар открыл было рот, но вместо слов выплюнул только ещё немного солёной воды.        — Помолчи, дорогуша, успеешь ещё наговориться.        В окружавшей их темноте он видел какое-то движение. Странное. Совсем не такое, какое ожидал увидеть его уставший мозг: в той стороне, откуда доносился голос, вилось что-то длинное и тонкое. Капли света отразились на чешуе.        Холодные пальцы с острыми коготками поддели Кадгара под подбородок, и он увидел её — клыки на полных губах, россыпь чешуи на скулах и пронзительные оранжевые глаза.        Наверное, он должен был отшатнуться, потому что наги почти никогда не были хорошими новостями: видят Наару, их охота за Приливным Камнем немало добавила к кадгаровой головной боли. Но Кадгар не был бы Кадгаром, если бы при виде незнакомой наги первым его порывом не были изучающий взгляд и выпавший изо рта шёпот:        — А все остальные глаза тоже видят?..        Нага захлопала глазами — всеми своими глазами, так что ей не пришлось отвечать на вопрос — и улыбнулась уголком рта.        — Ха, — она прижала две перепончатые ладони чуть ниже его горла, и он только теперь понял, что у наги было четыре руки. — Где-то я это уже слышала…        Кадгар не мог углядеть, что она делает: яркие глаза с острыми зрачками удерживали его взгляд, да и когти от подбородка она не убрала.        Что он вообще знал о нагах? Кроме того, что когда-то давным-давно они были ночными эльфами, и им не повезло с королевой.        Под рёбрами кольнуло и потянуло: Кадгар резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а потом его лёгкие исторгли остатки времени. Холод начал отступать.        Оранжевые глаза на лбу незнакомки стрельнули вниз, а те, что были на положенном месте, по обе стороны от носа, прищурились.        — Спи, — прошипела нага, убрав когти, а потом повернулась к тем, кто всё ещё держал Кадгара — судя по всему, тоже нагам. — Сомкните ряды, мне нужно воспользоваться Камнем.        Темнота вновь приветствовала верховного мага, но он ухватился за то, как нага произнесла последнее слово. Она говорила о чём-то важном. О чём-то…        Ох.        Приливный Камень.        Наги.        Раздающая приказы волшебница с короной из глаз.        Это было похоже на обычные шуточки кадгаровой судьбы: предстать перед королевой Азшарой и не узнать её.        И ничего не сделать, хотя они добрались до Приливного Камня, одного из Столпов, а это значит…        «Спи», — раздалось словно бы изнутри его черепной коробки, и Кадгар, наконец, подчинился шёпоту.        Ярко-оранжевые глаза проследили за нагами, тащившими удивительный улов, — а потом королева Азшара, великая и прекрасная, стиснула зубы и проползла к нише, в которой прятались осколки Камня. Разговаривать со светочем она не любила. Особенно в последнее время.

***

       Сознание возвращалось к нему медленно.        В последний раз такое бывало, наверное, на попойках после концертов первого состава «Чумного Вепря», когда юному Кадгару удавалось сбежать из-под надзора своих учителей и добраться до даларанского андеграунда. В буквальном смысле — группа выступала в одной из залов канализации, которая была в столице магов такой огромной, что вмещала в себя кучу всяких сомнительных заведений, включая Чёрный Рынок, арену для боёв всех сортов и, конечно, сцену. Второй состав «Чумного Вепря» отличался от первого только тем, что теперь все его члены были технически мертвы. Что вовсе не мешало им бацать гитарные рифы и зажигать так, что трясло весь Ярмарочный остров.        Заклинание наги набило голову туманом, и Кадгару снился дом, о котором он тоже порой очень старался забыть. Это было первым, чему Кадгар научился сам — разгонять плотный туман, объедающий окраины их приморской деревеньки. Сейчас он и этого не мог сделать: даже мысль о любом движении отзывалась болью, и Кадгар не пытался пошевелиться.        Холод остался, но теперь был хотя бы снаружи, а не внутри, и не вгрызался в кости.        Наверное, стоило попробовать открыть глаза, но эта задача тоже казалась невыполнимой, и Кадгар решил просто подумать. Хотя, видят боги, именно раздумья заводили его в те ещё дебри.        Время больше на старалось превратить его язык в лёд, и на том спасибо.        А потом Кадгар вспомнил.        Зал под дворцом — тоже где-то в районе канализации, хотя сурамарская явно выигрывала у даларанской.        Потоки времени.        И Приливный Камень.        Кадгар попытался подняться, но смог только пошевелить пальцами — те онемели и слушались плохо.       Сколько он проспал?       И где он проспал это самое «сколько»?       Скрипнула… дверь? Наги и двери… Хм. Казалось, что они-то как раз должны были пользоваться природными пещерами и… впрочем, какому созданию не нужна иногда дверь, в самом деле?       По полу застучали торопливые шаги. Тяжёлые, но в то же время осторожные. Надо же.       — К-кадгар?..        Голос во тьме дрожал. Если бы Кагдар ответил ему, то звучал бы сейчас примерно так же: ещё немного, и у него застучат зубы. У Кадгара была причина, по которой он не особо жаловал ледяную магию. Они не просто не сходились: холод всегда напоминал ему о тех култирасовских горных склонах, куда не стоило лазать даже летом. Поговаривали, что на вершине одного из них можно было поймать единорога, но никто из деревенских детишек не рвался это проверить. В их памяти ещё горела ярким примером девчонка из Боралуса, которую, по слухам, пришлось выламывать из льдины целиком.        К его руке прикоснулись, — Кадгар отдёрнул бы её, если бы мог, потому что чужие пальцы почти обжигали.        Что-то зашуршало, но совсем не так, как чешуя по камню. Скорее, как паруса под внезапным порывом ветра.        Он ведь не на корабле? Впрочем, будь он на корабле, то чувствовал бы качку… что-то было не так.        Кадгару удалось разлепить веки, которые всё ещё весили под тонну каждая, и он успел увидеть часть отражающих какой-то источник света доспехов, прежде чем вторая горячая рука оказалось на его шее, затем на плече, а после…        После кто-то коснулся лбом его лба — Кадгар замер и по инерции зажмурился.        — Кадгар.        Его имя произнесли снова, на этот раз почти шёпотом. Надтреснуто. Горячее дыхание обдало скулу и ухо.        Кадгара обнимали.        Так, словно боялись его сломать, и одновременно с тем так, будто сломаются сами, если отпустят.        Кадгар моргнул. В поле его зрения были только горящие золотом глаза, свет от которых очерчивал длинный нос, острые скулы, тёмные губы и водопады тёмных волос.        Где-то за всем этим снова зашуршали невидимые паруса — и Кадгар углядел очертания крыльев, которые в следующее мгновение распахнулись и тоже объяли его, словно кокон.        Ему вдруг стало нечем дышать.        Он раскрыл рот, — то ли всё ещё от удивления, то ли для того, чтобы сделать спасительный глоток…        Да, чужие руки были горячими, но их тепло ни шло ни в какое сравнение с жаром прижавшихся к Кадгару губ.        Он дёрнулся и отпрянул — что-то острое цепануло по нижней губе, и Кадгар почувствовал железный вкус собственной крови. Объятия мгновенно разжались. Гигантские крылья распахнулись. Кадгара снова обдало холодом. Он провёл языком по ранке и смог, наконец, шумно втянуть сквозь зубы воздух.        Поток времени внутри него — или нет, это была магия, привычная и вернувшаяся, — поднялся, пробежал по плохо слушающимся пальцам и заискрил.        Золотые глаза прищурились, а потом незнакомец топнул ногой, и вокруг Кадгара ярко засиял рунный круг.        Маг фыркнул, готовясь расцепить нить заклинания — у него чуть кружилась голова, но справлялся ведь и с не с таким, в самом деле, — а потом присмотрелся к застывшей напротив двери фигуре, и…        — Иллидан?        В ушах запоздало зазвенело. Кадгар моргнул ещё раз, но Иллидан Ярость Бури, избранник Наару и последняя надежда на спасение мира, не исчез. Свет рунного круга освещал его снизу вверх, от копыт и эльфийской вязи доспехов до длинных ушей и кончиков кожистых крыльев.        Кадгар никогда не встречался с ним лицом к лицу. Конечно, он слышал о нём и прежде, — как не слышать о том, кто однажды чуть не развалил Даларан? — но судьба прежде не позволяла их путям пересечься. Вряд ли из милосердия — судьба никогда им не отличалась. Кадгар видел его калдореем на заре времён, юным и жаждущим знаний. Видел потерявшим привычное зрение Предателем, пытавшимся спасти источник магии, от которого был зависим. Видел собирающим величайшую армию из всех, что только видел этот мир, — потому что только такая смогла бы разбить Пылающий Поход. Но всё это было видениями, взглядом в прошлое, которое мало что могло рассказать об Иллидане на самом деле. Те недели, что Кадгар таскал его душу в кармане, были куда более информативными: Иллидан был нетерпеливым, немного заносчивым и частенько выражался так, словно готовился пройти пробы в оперный зал Каражана. Когда он впервые пошутил, Кадгар имел неосторожность сидеть в «Приюте фокусника» с чашечкой кофе: бедной официантке пришлось оттирать столик. Чувство юмора у Иллидана было темнее этого самого кофе, и он сам не всегда обращал внимания на то, как звучат вылетающие из его рта фразы. Хотя тогда рта в физическом плане у него и не было: голос его эхом отдавался из нааровской пластины прямиком в голову собеседника.        Кадгар никогда не встречался с Иллиданом лицом к лицу, но был уверен, что, помимо впечатляющих крыльев у него были также довольно впечатляющие рога, не менее впечатляющие татуировки и огонь скверны по взгляде. У этого эльфа… демона? Ох, Наару, он толком и не знал, как характеризовать своего будущего союзника, и даже не подумал о том, что стоило бы кого-нибудь об этом спросить. Да хотя бы иллидари, которые и рады были бы помочь. В меру своих сил.        У этого Иллидана всё ещё были копыта и крылья — хотя теперь, в свете рун, перепонки их поблёскивали перламутровой побежалостью… что не особо вязалось с образом демонического охотника. Но Кадгар не видел никаких татуировок… впрочем, может, их скрывали доспехи? Не то чтобы их было так уж много: в противном случае они наверняка ограничивали бы движение крыльев и, скажем, грузоподъёмность. Впрочем, некоторые слуги Легиона навешивали на себя столько всего, что там наверняка о полётах без помощи магии нельзя было и мечтать. Глаза Иллидана были золотыми, совсем как много-много тысяч лет назад, и это приводило Кадгара в ступор больше всего — он привык смотреть на иллидари и видеть зелёные отблески на коже, если глаза их скрывала повязка, или пылающий взгляд, если нет. Это — и отсутствие массивных изогнутых рогов.        Хотя, ладно, поцелуй тоже был вполне себе ошеломительным.        Кадгар провёл по нижней губе языком, убирая кровь, и отметил про себя: клыки тоже никуда не делись.        Иллидан смотрел на него так растерянно, что Кадгару хотелось извиниться, пусть он и не понимал, за что. Крылья охотника на демонов немного подрагивали, словно он нервничал, но пытался ничем этого не показывать. Любопытно.        Кадгар опустил взгляд на рунный круг и замер.        Во-первых, до этого момента он даже не осознавал, что всё это время лежал на каком-то подобии высокой древней тахты, которая некогда явно была тем ещё предметом роскоши. Некогда —это пару тысяч лет назад.        Во-вторых, круг сиял почти тем же золотом, что иллидановы глаза — те самые, которые предрекали величие и обрекали на Избранность. Кадгару даже представить было сложно, что было бы, родись он с подобным знаком отличия. Народ на Кул-Тирасе вообще не дружил с пророчествами.        В-третьих… Кадгар шевельнул кистью — та послушалась, и вокруг запястья обернулось одно из октариновых заклинаний. Но Кадгар этому даже удивиться не успел: знаки, заключённые в круге, были ему знакомы. Не так, как ему были знакомы орочьи руны, на которые он насмотрелся в Дреноре. И не так, как ему были знакомы руны демонические, которые он методично стирал, избавляя земли от присутствия Легиона. Эти руны походили на последние, но в них присутствовала неожиданная гармония.        Кадгар вдруг понял, что у него вовсе не звенело в ушах. Это еле слышно звенели руны.        Он нахмурился.        — Это ведь… поразительно, — он склонил голову ниже и чуть не брякнулся вниз, но вовремя удержался за край тахты второй рукой. Холод, конечно, по большей части отступил, но он всё ещё был слаб. Где же Атиеш, когда он так нужен?.. Ах, да.        Кадгар поднял взгляд — Иллидан стоял с протянутой рукой и распахнутыми почти вертикально крыльями, словно пытался что… ринуться вперёд и подхватить его?        — Как ты это сделал? Я вроде бы узнаю парочку из них, но они слишком… слишком правильные… голова кругом. Что…        Но Кадгар не успел закончить фразу. Иллидан процокал вперёд — тяжёлые шаги из-за копыт, конечно, вот что это было — и схватил Кадгара за локоть, словно хотел получше рассмотреть октариновое заклятье. Оно было простеньким и слабым и помогало расшифровывать некоторые закономерности чужой магии, а сейчас вилось вокруг запястья чуть ли не дымкой. Странно, что Кадгар вообще смог хоть что-то сотворить.        В хватке Иллидана не осталось и следа той осторожности, с которой он обнимал Кадгара всего несколько минут назад.        Он прищурился и осмотрел туманные следы арканы, а потом поймал взгляд Кадгара и прорычал:        — Кто ты такой?        По его свободной руке разлился свет: от кончиков когтей и выше, рисуя на коже подобие тех татуировок, которые мелькали в видениях, но, опять же, более правильных, более симметричных, созданных теми, кто явно не особенно уважал хаос в искусстве. Кадгар заметил это краем глаза, потому что не мог отвести взгляда от сияющего золота: он никогда прежде не стоял так близко к любому из эльфов, чтобы различить не только границы скрытых в свете радужек, но и зрачков. У Иллидана они были чуть вытянутыми. Как у... кошки? Дракона?        — …козла, — пробормотал Кадгар себе под нос, и поморщился, когда хватка на его локте усилилась. Октариновое заклинание заискрило и пропало.        Когти Иллидана теперь казались почти раскалёнными: не только на вид, потому что он опасно приблизил руку к кадгаровой ключице. Совсем недавно там лежали чешуйчатые руки королевы Азшары. …а было ли у неё всё ещё королевство?        — Я... — поспешно выдохнул Кадгар и не удержался, стрельнув глазами вниз, туда, где в оскале иллидановых клыков всё ещё темнела его кровь. — Мне показалось, что ты прекрасно знаешь, кто я.        Иллидан рыкнул и схватил Кадгара за воротник — от него тут же пошёл пар, и вскоре в воздухе запахло палёным.        — Стой, я не... мне впору спрашивать то же самое у тебя! Когда ты успел… что с тобой случилось?        Маска ярости осталась на месте, но крылья Иллидана дрогнули и чуть опустились. Это в самом деле было удобно — эдакий индикатор настроения. Кто бы мог подумать.        — И, погоди… — Кадгар нахмурился, а мгновение спустя просиял. — Охотники на демонов ведь могут видеть аркану! И не то чтобы у меня самый узнаваемый паттерн на свете, но твои иллидари настаивали, что в толпе меня довольно легко отыскать… Хотя объяснить толком, как именно работает их зрение, они так и не см…        Когти Иллидана разжались, и узоры из света на его руке потускнели. Он отвёл взгляд. Хватка на локте, правда, не ослабла. Кадгар поспешно заткнулся.        Ему не нужно было объяснять, почему он так отреагировал. Стоило догадаться раньше, что демонического зрения у этого Иллидана не было, а значит и потоки арканы он вряд ли мог увидеть. Разве что… почувствовать?        — О, я могу… — Кадгар снова шевельнул запястьем той руки, которую Иллидан всё ещё держал, — в том числе чтобы не испугать резкими движениями и не спровоцировать новую атаку. На свете существовало великое множество одинаковых заклятий, но было и такое, которое вряд ли кто-то мог повторить. (Ладно, кроме друидов, но они ведь делали это совсем по-другому… и разве Кадгар походил на друида?) Конечно, оно бы не сработало в полной мере — у Кадгара не было посоха (трансформации никогда не были его коньком), да и сил тоже, но… попытка не пытка?        Круг превращения вспыхнул голубым где-то около рёбер и оставил на руке Кадгара россыпь чёрных перьев. Большой палец посерел и изогнулся, ноготь на нём удлинился и потемнел.        — Крааа, — произнёс Кадгар, хотя на самом деле планировал сказать: «Видишь? Хранитель».        Иллидан сжал губы в тонкую линию и разжал пальцы. Кадгар потёр запястье, и несколько перьев тут же слетело с него прочь.        Он попытался прошептать что-нибудь более членораздельное, но пока из горла вырывалось лишь еле слышное карканье.        — Только Кадгар мог учудить подобное… — устало и как-то побеждённо уронил Иллидан и сделал шаг назад. — Откуда ты? Как ты сюда… попал?        Кадгар захрипел и обвёл взглядом комнату, словно бы спрашивая «где это вообще, здесь?»        — Мы в Назжатаре.        Брови Кадгара поползли вверх. Он, конечно, мог бы и догадаться: его притащили сюда наги, и он был на… своего рода аудиенции у королевы Азшары, но всё же. Назжатар должен был быть погребён глубоко под водами Великого моря.        Иллидан заметил его недоумение и добавил:        — Одно из немногих мест, до которых Легион ещё не успел добраться. Укрываться от него становится всё сложнее, и теперь…        Кадгар не выдержал и прохрипел:        — Кр… Чт… Что значит «до которых Легион ещё не успел добраться?» Разве…        А потом он звучно хлопнул челюстью. По позвоночнику его пробежал холодок, который не имел ничего общего с прежним сковывающим его холодом. Разве что с его источником.        Он упал в разлившееся по залу время. Он тонул в море времени. А потом оказался в мире, где Иллидан Ярость Бури позволяет Азшаре укрывать его от Легиона, пользуется благословениями Света — пусть и в сочетании с привычными ему основами Скверны — и заключает Кадгара в объятия.        Кадгар скрипнул зубами.        Он оказался в будущем.        В будущем, где Легион всё ещё не был побеждён. Где Легион захватил Азерот настолько, что Азшаре оставили Приливный Камень, а верховный охотник на демонов стал Воином Света.       И это не помогло. Они не остановили конец света. Может… может, отсрочили его, раз Иллидан всё ещё был здесь и не щеголял огненным взглядом Саргераса, который Кадгар бы узнал сразу же.        — …год? Какой… — Кадгар попытался сползти с тахты, потому что ему нужно было двигаться, нужно было дышать, нужно было сделать хоть что-нибудь.       Над переносицей Иллидана появилась складка, а потом по лицу его разлилось понимание.       — Мы немного потеряли счёт времени. Где-то за тридцать три года от Портала.        На этот раз Иллидан не стал протягивать руку, но держался рядом, когда Кадгар ступил на пол — который оказался неровным, усыпанным ракушками и изрытый радостно прорастающими сквозь любое препятствие кораллами. Кожистое крыло расправилось позади мага, и Иллидан старался изображать показное равнодушие, но сквозь него постоянно проскальзывала тревога.        — Я… — начал было Кадгар, а потом исправился, потому что где-то здесь, в этом не вызывающем доверие будущем, был свой Кадгар. — Он никогда не говорил о том, что случилось в зале с аберрацией под Ночным Дворцом?        Иллидан слишком резко качнул головой — должно быть, потому что привык к весу рогов, и от привычки пока ещё не избавился. Значит, прошло не так много времени… или…        Кадгар закусил губу и почувствовал покрывшуюся коркой рану. Сколько бы ему потребовалось времени для… всего этого? Не только на то, чтобы Иллидан успел изгнать из себя Скверну, но и… что их вообще связывало? Концы света всегда приносили с собой немало отчаянных сюрпризов, но это…        Он ещё не знал, в какую категорию «это» заносить. И стоило ли вообще рыться в своём представлении о мире в поисках ярлыка. Он никогда… у Кадгара никогда не было времени на многие вещи, но на эти — особенно. Всю юность он провёл над учебниками, среди строгости даларановских магов, и редкие несмелые улыбки в толпе подпольных концертов мало к чему не приводили. А потом с ним случилось проклятие Саргераса… и даже если бы перед Кадгаром не предстала очередная война и очередной конец света, в семьдесят, на которые он себя чувствовал, сложно было думать о любого рода отношениях: неважно, платонических или каких-то иных. Была причина, по которой Кадгар все эти годы оставался один: он был дружелюбен почти со всеми, он заводил друзей, но на самом деле никого не подпускал достаточно близко. Не хотел обрекать их на неизбежность потери? Не хотел обрекать на неё себя? Вокруг него рушился мир, и внутри него тоже рушился мир, и все силы Кадгара уходили на то, чтобы не свихнуться. Его кидало от апокалипсиса к апокалипсису, и он отбивался от сумасшествия ужасными шутками и искренними улыбками, потому что все другие стратегии бесполезно рассыпались в пыль. И, может быть… просто может быть… он и мог бы сократить дистанцию. Если бы кто-нибудь сделал первый шаг. Сообщил о своих намерениях. Сделал бы хоть что-нибудь.        Но никто не делал этих шагов. И Кадгар оставался на месте, погружённый в вечную борьбу со временем и со своей судьбой.        Значит ли это… Значит ли это, что Иллидан сам сократил это расстояние? Что он сделал? Когда они вообще успели стать друзьями? Стать хоть кем-то друг другу?        И когда! За порогом конца света, который Кадгар не смог остановить.        — Хочешь знать, что мы сделали не так?        Кадгар дёрнулся — Иллидан словно прочёл его мысли. Или в самом деле прочёл? Кто знает, что он умел теперь, вымытый Светом и изрезанный Тенями?        Но он сказал «мы». Потому что привык? Потому что они со здешним Кадгаром всегда были… заодно? (Потому что не у всех первым порывом было обвинить во всём Хранителя, как это частенько случалось на пути Кадгара?)        — У тебя всё на лице написано, — пояснил он спустя мгновение, словно и теперь понял, о чём подумал Кадгар. — Мы…        Он замолчал, и Кадгар услышал рокочущий низкий звук, в котором с удивлением узнал рычание, раздававшееся иногда из пластины Наару. Пластины, в которой какое-то время обреталась душа одного из братьев Ярость Бури. Пластина, которая осталась в руках Талисры. Там, много лет назад.        Ему нужно было вернуться. Ему нужно было вернуться, потому что они ещё ничего не сделали. Даже ошибок. Может, теперь, когда Кадгара выдернуло из привычного потока прошлого, всё пойдёт ещё хуже. Доберутся ли они до шпиля? Остановят ли Гул’дана? Или крылатая громада иллиданова тела поднимется на нетвёрдых ногах и посмотрит на мир взором Саргераса, самым ясным из взоров?..        Кадгара замутило от одной только мысли об этом. Он не заметил, что покачнулся, но почувствовал, как в его плечо врезалась кость крыла. Иллидан не дал ему упасть.        — Я должен вернуться! Я… Ещё ничего не случилось… И я… Я смогу… — Кадгар начал проглатывать слова и почувствовал, как крыло обнимает его и одновременно с тем чуть разворачивает: он снова смотрел в глаза Иллидану. Но на этот раз его заземляли чужие когти на плечах — он с удивлением понял, что это в самом деле помогает.        — Кадгар, — его имя, скатившееся с чужих губ (таких горячих… и вряд ли стоило об этом сейчас думать), было ухнувшим у причала якорем, не дававшим буре утянуть его от безопасной бухты. — Дыши.        И Кадгар задышал. В такт движению громадных перепончатых крыльев, которые всё ещё переливались побежалостью… и вроде бы над ними мерцала золотистая дымка? Это… почти завораживало.        — Ты ни в чём не ошибся. Ты сделал всё, что мог, и делаешь всё… — Иллидан осёкся, но продолжил — так, словно в самом деле в это верил. — Всё, что можешь.        С языка Кадгара чуть не сорвалось дурацкое «Ты не знаешь, на что я способен». Дурацкое в основном потому, что этот Иллидан вполне мог знать, на что способен Кадгар даже лучше самого Кадгара.        Когти исчезли с его плеч, и Иллидан сделал шаг в сторону.        Кадгару нужно было срочно заполнить чем-то тишину: она была слишком хрупкой. Неосторожная честность могла превратить её в оружие.        И он забормотал первое, что пришло ему в голову:        — Не знаю, может, стоит найти бронзового дракона? Они лучше многих разбираются в этой…        Кадгар осёкся — Иллидан переступил с копыто на копыто, неловко, словно не знал, куда себя деть. Края его опущенных крыльев подмели землю. Он отвёл взгляд.        Кадгар резко выдохнул и проглотил рвущееся с языка моряцкое проклятие — других он не знал. Волшебники Даларана предпочитали ругаться про себя, чтобы ненароком не вызвать из небытия какую-то тварь или не проверить неизвестное заклятье на ближайшем несчастном.        Значит, никаких бронзовых драконов.        Кадгар постарался отогнать мысли о Хроми, которая иногда появлялась на втором этаже башни магов и приглашала даларановский совет на чай. Мало кто соглашался: чаще всего они сидели втроём, Хронорму, Кадгар и немного потерянный после джайновской вспышки Кейлек. Вовсе не за чаем, потому что Хроми предпочитала выдержанную в вековых подвалах медовуху: иногда она путалась во временных линиях, но была источником миллиона полезных сплетен.        — Ни одного? — наконец, выпало из его горла с хрипом.        — Я могу связаться с внуком Нельтариона, о драконьих делах ему известно больше.        Кадгар нахмурился. Внук Нельтариона? Тот самый, который словно сквозь землю провалился, а Кадгару и вовсе казался чуть ли не городской легендой? Если бы не его Когти, на которых была печать магии чёрных драконов, которую Кадгар и с закрытыми глазами бы узнал, он бы не верил в его существование. Чёрные драконы и их наследие… Кадгар помнил их яростной бурей из клыков, крыльев и огня. Злым обещанием расквитаться с ним в следующий раз. Но никак не последним из рода, который теперь, видимо, тоже был одним из тех, на чьих плечах всё ещё держалась хрупкая арка их горящего мира.        Кадгар никогда не думал, что доживёт до конца света. Он ведь не остановился бы, пока…        Погодите-ка.       Кадгар снова поднял на Иллидана взгляд.        — Я должен поговорить со мной. С ним.        Если бы Кадгар не догадывался о том, какой ответ получит, то продолжил бы чем-то вроде «Как вообще лучше, чтобы не путаться? Цифрами? Звучными эпитетами? Всем этим вместе?». Но он знал, что услышит. Потому что иначе не вынырнул бы из темноты бессознания прямиком в объятия, которые боялись его поломать.        Но, когда Иллидан проскрипел «Ты не сможешь», Кадгар всё равно не был готов к тому, как он это произнесёт. Так, словно не хотел этого произносить. Так, словно даже думать об этом не хотел.        Следующий вопрос Кадгар задал почти шёпотом. И ответ Иллидана был ещё тише. Может, когда-то давным-давно, когда их леса выжигали демоны Архимонда, так говорили все эльфы. ____________________________ *фаны давно задавались вопросами про Хронорму, и поначалу она была просто исключением из правил — ну да, все остальные имена на «-орму» носили мужчины, случается. А теперь у нас есть каноничная транс-драконица. Прочитать о витиеватых драконьих ритуалах можно будет в книжке «Сказки и легенды Азерот». Если, конечно, русское издание не сделает как всегда и не вырежет всякие спорные моменты, как уже сделало с комиксом про Трейсер и её девушку в Овервотчевском сборнике (и, может быть, с заметками на полях в «Истории Восточных королевств»: в руках толком не держала, но там переговариваются Флинн с Шоу, так что… если вы читали, маякните, я хочу знать!)