Его сердце

Он человек, который любит поспать до позднего утра и редко появляются причины, ради которых Юнги нарушает установленные законы своего организма. Но всё же есть одно исключение из всех правил его жизни. У этого исключения обаятельная улыбка и мягкие волосы, которые забавно вьются после совместного принятия ванны. У него звонкий смех и самые теплые объятья, которые Юнги посчастливилось получить. Он не любит крепкий кофе, но каждый раз покупает его для Юнги, не любит острое и мелких насекомых, мятые страницы в книге, шумные места и долгую жару. Но он любит наблюдать за проливным дождём и укутавшись в теплое одеяло ждать возращения Юнги, зеленый чай и булочки в ближайшей от их дома пекарни, любоваться первыми лучами солнца и цветением сирени. Читать наброски будущих песен и моменты, когда Юнги учит его играть на гитаре. Ходить по магазинам и покупать новые краски, освобождать от пленки еще чистый холст и посвящать свои труды Юнги. — Ох, здесь, что ураган прошёл? — осторожно проходя в комнату, Юнги старался не наступить на разложенные на полу картины, перед каждым шагом осматриваясь по сторонам, чтобы не опрокинуть баночки с водой и смешанные между собой краски. — Извини за беспорядок, завтра выставка работ — доносится со стороны кровати. Сокджин сидит в позе лотоса и серьёзным видом осматривает каждую картину. — Хочу убедится, что смог перекрыть изъяны. Здесь бы Юнги с ним поспорил, картины Сокджина всегда были для него идеальны, а проверочная комиссия была слишком слепа, чтобы заметить всю чуткость красок и индивидуальность каждого мазка. — Но в них нет изъянов — беспокоясь, что Сокджин может слишком строго оценить себя, Юнги решает доказать обратное. Мину не нравилось, что из-за глупцов его парень переживает кризисные моменты и сомневается в своих способностях. Те дни уже миновали, но Юнги ни за что не позволить любимому вернуться в то состояние. Направившись в сторону кровати, он присел перед Сокджином на корточки. Взял перепачканные в краске пальцы в свои ладони, стал нежно поглаживать каждую косточку — Не ищи изъянов там, где их нет. Смотря на все эти исписанные холсты, я лишь подтверждаю свою веру в то, что эти руки — поднеся чужие ладони к губам, он стал расцеловывать каждое пятнышко краски — создают прекрасное и ничего кроме него. И будь у меня возможность, я бы часами наблюдал за тем, как ты создаешь что-то новое. А по окончанию работы, не скрывая восторга рассматривал бы каждый миллиметр хоста. Твои картины уже прекрасны — так позволь им покорять чужие сердца. — Юнги наблюдал как по мягким щекам разливается бледный румянец, и такая реакция возвращает ему возможность дышать. Сокджин верит его словам, а большего Мину и не нужно. — Спасибо — немного погодя, Сокджин говорит неуверенным голосом, словно боится спугнуть Мина — Как я уже говорил — завтра выставка работ. Ты не хотел бы прийти? — С удовольствием — прекрасно зная, что такие мероприятия проходят с утра, Мин уже прощается со своим долгожданным сном. — Правда? Может тебе стоит отдохнуть эта неделя была тяжелой — зная график Мина, Сокджин изначально не планировал рассказывать тому о выставке. — Я даже не собираюсь рассматривать другие планы на завтрашний день — спрятав пальцы в рукаве толстовке, Мин потянулся к лицу напротив, чтобы вытереть пятнышко желтой краски — Я хочу прийти. Гуляя меж картин, он ищет взглядом те, чьё рождение застал лично, поздней ночью под искусственным светом настольной лампы. Он пришёл сюда ради одного человека. Пара шагов и он у цели. Наблюдая со стороны как Сокджин, рассказывает о замысле картины, обожание и гордость вытесняют вялость, прокладывают дорожку спокойствию. Сокджин замечает его среди толпы, быстро прощается с комиссией и спешит к Юнги. Заражая своей улыбкой, он ныряет в раскрытые объятия. Посторонние звуки пропадают, их затмевает шёпот, опаляющий ухо, голос, повторяющий слова благодарности.

***

Пальцы неприятно жжёт от новых ранок. Пластырь скрашивает усталость и сглаживает углы раздражения. За прошедший день наклейка знатно потрепалась; рисунок маленькой лягушки поблек, концы потеряли свою клейкость. Проводя большим пальцем по гладкой основе своей маленькой брони, губы неосознанно кривятся в глупой улыбке при воспоминании как лучик его души, наклеивал её в полусонном состояние. Пусть дела идут быстрей, лишь бы спрятаться в их укромном мирке. Куда не смогут добраться тревожные голоса, удушающие страхи, совершённые ошибки. Ему будет так тепло в чутких руках, спокойно в шёпоте заглушающий шум, поцелуях разгоняющих рой лихорадочных мыслей. Пальцы соскакивают, и фальшивый звук бьет по чувствительному слуху. Шипя из-за непокорности тонкого металла, Мин прикусывает щёку изнутри. Струны и раньше рвались, но их хрупкость никогда не приносила такой тяжести на сердце. — Принести новые? — раздалось в тишине. Его светлячок работал над эскизом до того, как Мин скрасил его уединение своим присутствием. — А? Не стоит. Всё равно ничего путного не выйдет — вздохнув он убрал инструмент в сторону, видеть, а тем более играть Юнги не хотел. Метал перил холодит открытую кожу, пальцы оттягивают волосы у корней. Ничего. Совершенно ничего. Мыслей — нет, в голове пустота, точно такая же как в груди. Он теряет свою отраду, своё утешение, гуляющие между нотных стан. То, что когда-то найдено с таким трудом, было легко опущено. Тепло родных стен возвращает на землю. Потухший взгляд гулял по комнате, и словно в замедленной съёмки останавливается на человеке, сидящем на кровати и бережно держащим гитару. Мир теряет свою четкость, перед взором лишь Сокджин. Его щеки обрамляет свет прикроватной лампы из-за чего она кажется совсем матовой. Он пытается зажать пальцами несколько струн одновременно. Получается плохо, но высунутый кончик языка доказывает его искренние старания. Что-то екает под ребрами, подталкивает беззвучно присесть рядом и любоваться. Подмечать взглядом каждое неловкое движение, прикусывать губу, дабы сдержать улыбку, когда слышно тихое ругательство. Чувство нежности не покидает даже, когда Сокджин со звуком разочарования, плюхается на спину — Юнги-я, ты просто невероятен. — С чего такое мнение? — укладываясь рядышком, Мин аккуратно подхватывает пальцами чужой подборок и оставляет легкий поцелуй на щеке любимого. — Твои песни пробирают до самых далеких струн души. Ты отдаёшь себя на 120% за что бы не брался. Многие уже бы сдались и… — А что, если я тоже хочу сдаться? — перебив спросил Юнги. Слова вырвались сами собой, но он не мог молчать, когда Сокджин так наивно в него верит. Встречное молчание стало напрягать, Мин хотел уже отмахнуться от своих слов, но Сокджин опередил его: — ты хочешь сдаться? — осторожно. — Мне кажется я уже это сделал — не веря в собственные слова, Юнги понизил голос до шёпота. Он не следить за Сокджином, но чувствует, как тот убирает инструмент и полностью повернувшись к Мину обнимает крепко-крепко. Оставшиеся мысли слетали с языка, не повинуясь желанию хозяина — Я ничего не чувствую, кажется, что изжил себя. Больше ни на что не годен. Любая написанная мной строчка кажется избитой, сухой, колющей глаза, аж тошно. Корю себя за то, что слаб. Не могу подняться, как дурак барахтаюсь, а по итогу опять иду на дно. Надавив на чужой затылок Ким подтолкнул Юнги спрятать лицо на его груди. Не сопротивляясь Мин прижимается всем телом, жмурит глаза, вздыхает сладкий запах. — Всё имеет свой предел. Дело дарящие нам счастье без труда заберет его обратно. И мы ничего не сможем с этим поделать. Странно, но так и есть. Но это не меняет того, что мой Юнги невероятный, восхитительный, искренний в своём деле, уверенный в своих силах, целеустремленный в своих мечтах, и нежен в своей любви. Такого человека язык не повернётся назвать слабаком. Ну же, взгляни на меня — обхватив руками лицо любимого, Ким провел подушечкой большого пальца под глазом, утирая одинокую слезу — Тебе нужно отдохнуть. Давай завтра никуда не пойдет, укутаемся в одеяло и устроим марафон фильмов? — получив кивок на предложение, Сокджин покрепче прижал к себе Мина — Мы пройдём это вместе. Я буду рядом. Содрогаясь от частых всхлипов, Юнги чувствовал, как пустота, пустившая корни в его груди, стала иссыхать. С каждым днём становясь меньше, постепенно исчезла. В тишине маленькой комнаты, он опять будет стирать пальцы в кровь, а его светлячок будет стоять наготове с пластырем в руках. Юнги предложить ему сыграть, и Сокджин наобум сыграет парочку аккордов. Тем же вечером Мин напишет лирику, и в одну из ночей под светом софитов, вложив душу и сердце в каждое слово, споёт о своей любви. Толпа отреагирует восхищённым криком, среди неё Мин отыщет взгляд карих глаз, что до краев наполнены безграничной нежностью А большего ему не надо.