что мы с этим будем делать?

      отец был пьян. виолетта поняла это по его шагам — гулким и тяжёлым. он шёл медленно и иногда бился о стены и шкаф. она и забыла, что у неё есть отец, единственным напоминанием о его существовании был периодически обоссаный стульчак туалета, который она видела в редкие моменты нахождения дома. за окном привычный пейзаж испортила развернувшаяся стройка-клякса, облезлый подъёмный кран торчал из бетона, как дряблая рука старика, тянущегося к свету, лёжа на больничной койке.       она лежала на полу, слушая музыку в наушниках на максимуме, периодически нажимая на кнопку регулирования громкости, скорее по привычке, неосознанно пытаясь сделать ещё громче. отвращение липким комом застряло где-то в трахее, отец колотил в дверь, перекрикивая кирилла бледного. она сделала тише и прислушалась.       — выходи, неблагодарная сука! — голос был скрипучим, низким и глухим. — это всё ты виновата! это твоя вина! это тебя не было рядом, чтобы её остановить!       виолетта закрыла глаза и вернула прежнюю громкость. она и без него всё прекрасно знала, напоминать лишний раз не было никакой нужды. время приближалось к двенадцати. попытки выбить дверь прекратились, теперь отец ругался с проснувшейся бабушкой.       от уведомления загорелся экран, разрезая густую темноту, виолетта зажмурилась, отвыкшие глаза кололо от света. написала даша, прося выйти. она ответила, что не может, но настойчивость и любопытство всё-таки заставили подняться. она натянула джинсы недельной свежести, толстовку поверх домашней футболки, провела пальцами по волосам, кое-как приводя их в порядок, глубоко вдохнула и вышла из комнаты.       отец стоял к ней спиной, замахнувшись на бабушку, та, вздёрнув подбородок, подначивала её ударить, чтобы были все основания выселить этого алкоголика и его паршивую дочь из квартиры. смотря на напряжённые плечи, виолетта поняла, что проскользнуть незамеченной не получится, — он заполнил весь узкий коридор, совсем не оставляя места для манёвров. она закатала рукава, готовясь к драке, и шагнула вперёд.       — а вот и эта чертовка, — выплюнула бабушка, глядя на виолетту. отец развернулся, всё ещё замахиваясь рукой, посмотрел на неё хмурым стеклянным взглядом, заставляя сжаться внутри от страха. снаружи виду не подала — знала, что чем больше показываешь страх, тем сильнее бьёт.       он ударил наотмашь, попав по правой щеке, голова дёрнулась, но она удержалась на ногах, слегка оперевшись о стену. дальше удар в бок и по рукам, закрывшим голову.       — если бы не ты, лена была бы жива, — сквозь зубы цедил он, продолжая бить. виолетта молча терпела, пожалев, что сняла наушники. — маленькая тварь, если бы не ты, мы были бы счастливы.       она скрипела зубами, пытаясь удержаться на ногах, слёзы скопились в уголках глаз, боль уже давно атрофировалась и воспринималась как что-то отдельное, а не часть жизни, она чувствовала её заторможено, будто смотрела фильм с отстающим звуком. отец продолжал в чём-то её винить.       гнев начался в носу, она сморщилась и оскалилась, как собака. ярость расползалась по венам ядовитой змеёй, заполняя тело и голову, на задворках сознания она успела только удивиться, откуда в ней столько агрессии.       отец оказался не таким уж и страшным, как ей казалось. она перехватила руку, он попытался её выдернуть, но был слишком пьян. ударила ногой по коленке, он пьяно ойкнул, зашипел и согнулся, ловя лицом её кулак. со стонами сполз по стене, что-то бормоча, бабушка равнодушно окинула их взглядом.       — вытри кровь с лица. вся в игоря, — и ушла к себе, хлопнув дверью.       она переступила через отца, зашла в ванную, умылась, не включая свет, надела куртку, натянула рваные кеды и вышла из квартиры. вибрирующий телефон показывал три новых сообщения от даши, виолетта шмыгнула носом, накинула капюшон, и пошла вниз по лестнице.       лифт не работал, света не было. соседи курили этажом ниже, запах дешёвого табака впитался в расписанные стены. женщина с фингалом под глазом сделала ей замечание, что она не здоровается, виолетта ткнула средним пальцем ей в лицо и съехала по перилам. внизу ждала пустая лестничная клетка, больше похожая на ад, но так только казалось. она же русская, а с ней бог.       правда, было интересно: если при такой жизни с русскими бог, то каково же жить при дьяволе?       на металлическую дверь подъезда пришлось навалиться, она открывалась туго, тусклая наружная лампочка прятала её лицо в тени от капюшона. из телефонного динамика заиграла песня, даша перекрикивала лепса:       — я поднимаю руки, хочу тебе сдаться, ведь ты же так красива в свои восемнадцать. я поднимаю руки, но вдруг может статься, ты не только шанс от скуки и есть зачем гнаться.       даша стояла, извиваясь и размахивая поднятыми руками в такт песни, улыбчивая, яркая, одетая как всегда: куртка, мартинсы, свитер, натянутый поверх толстовки, потому что холодно, широкие джинсы, отросшие волосы, касающиеся подбородка. на локте болтался подарочный пакет с красными динозаврами.       — с днём рождения, ви.       морозило. мелкий снег падал быстро, больше похожий на дождь, слабый ветер трепал подолы расстёгнутых курток. виолетта будто видела дашу впервые: она реальная, мягкая, заботливая, с теплотой во взгляде, вздёрнутым носом, нарисованными веснушками, почему-то не складывалась с образом в голове, далёким и мутным. они виделись почти каждый день, но конкретно сегодня виолетта в полной мере увидела человека, который стоял перед ней. она увидела дашу, которой была важна виолетта. дашу, которая всегда спрашивала, как она себя чувствует. дашу, которая тихо напевала на кухне, пока в чайнике закипала вода, а она сама резала колбасу неровными кружочками на бутерброды. дашу, с которой они курили на балконе под песни земфиры. дашу, которой в общем-то никогда не было на неё плевать. дашу, с которой они поцеловались на новый год, и впервые для виолетты поцелуй ощущался правильным. для виолетты всё с ней ощущалось правильным.       — ты мне нравишься, — сказала она, глядя даше в глаза.       улыбка осталась на месте, но морщинки вокруг глаз исчезли, брови дёрнулись, даша застыла, уставившись на бледное лицо напротив, на котором уже начинали понемногу опухать синяки, раскрашивая скулы неровными красными пятнами.       — я нормальная.       виолетта нахмурилась.       — я тоже.       даша помотала головой, отходя на полшага. руки повисли вдоль тела, пакет сполз и с грохотом шлёпнулся о землю.       — ты не понимаешь. я не из этих. я не такая. прости.       и она сбежала. виолетта молча смотрела, как даша поскользнулась на замёрзшей луже на проезжей части, неловко поднялась и продолжила бежать, даже не обернувшись. что-то внутри тихо треснуло, она подняла пакет, поправила капюшон и позвонила кире.       — не думай, что я забыла про твой день рождения, раз не написала ровно в двенадцать, — начала она после двух гудков.       — мне всё равно. ты можешь за мной заехать? — виолетта не узнала собственный голос, он был слишком сухим, скрипучим и мёртвым.       — сейчас буду.       кира никогда не нуждалась в объяснениях, если просят — делает. это качество очень симпатизировало виолетте, привыкшей жить в подвешенном состоянии, без намёка на опору или стабильность. на дне кармана она нащупала сигарету, спустилась по ступенькам, села на лавку и закурила.       пакет двухтонной глыбой оттягивал пальцы, смотреть на весёлых динозавров было противно, она пугала тошноту табаком, открывая подарок. внутри лежал набор начинающего тату-мастера, подвеска с хеллоу-китти, банка рэд булла и обложка на паспорт с голой аниме-девушкой. виолетта горько усмехнулась и закрыла пакет.       с глаз долой из сердца вон, и всё в таком духе.       кира не спрашивала, что, почему и зачем. молча кивнула на просьбу курить в салоне, сделала радио погромче и покатила нарезать круги по ночному городу. виолетта поджигала сигарету за сигаретой, глуша внутреннюю пустоту, в какой-то момент попросила остановиться у магазина, купила себе пиво, открыла его ключами и выпила залпом. села в машину, выключила музыку и сказала:       — я так не хочу взрослеть.       кира потрепала её по голове.       — прорвёмся.       на языке остался вкус горечи и хмеля, она дала себе волю и заплакала, впервые в жизни почувствовав, что действительно не справлялась.       даша хлопнула дверью, опёрлась о неё спиной и сползла на грязный коврик, который божилась выбить ещё на прошлой неделе. сердце стучало в ушах, желчь подкатила к горлу и её стошнило на коридорный линолеум. запах блевоты ударил в нос, отрезвляя, как нашатырный спирт, слюна стекала по подбородку. она поднялась кое-как, шатаясь, дошла до кухни, вытащила из дальнего ящика бутылку текилы и опрокинула в себя половину за один раз. рот жгло, пищевод жгло, разбитый вид виолетты прижигал совесть паяльником. новую волну тошноты она заткнула двумя глотками спиртного, села на табурет, рассматривая ботинки, отодвинула воротник свитера, пытаясь унять стекавший по вискам и шее пот, зажмурилась и допила остатки. бутылка выскользнула из трясущихся рук, глухо стукнулась о пол и укатилась под батарею. перед глазами поплыло — был это спирт или слёзы, даша так и не поняла, просто легла на прохладную столешницу, смотря на распадающуюся на квадраты квартиру. забытие накрыло её с головой.       они не общались пару дней. время тянулось как каучук, виолетта старалась жить как обычно. ходила в школу, смотрела в окно на истории, курила с кирой и помогала лизе в организации концерта на четырнадцатое февраля. в груди неприятно тянуло, но виолетта не могла позволить себе сдаться и пойти на попятную. отец ушёл в неизвестность и возвращаться не собирался, бабушка чётко дала понять, что содержать её после школы не собиралась. теперь приходилось не только думать о пугающем будущем, но и что-то для него делать.       в целом было не так уж и плохо. она списалась с сашей, тату-мастером, с которым когда-то пила, попросила его взять к себе в ученицы, тот с радостью согласился и был готов начать через неделю. кира вызвалась быть моделью, лиза тоже. с уходом отца дома стало спокойнее, даже дед не сильно буянил. всё вроде налаживалось, но она почему-то всё равно чувствовала себя ужасно. болтавшаяся на шее подвеска ощущалась скорее ножом, приставленным к горлу, чем милым украшением.       потом позвонила даша и попросила о встрече на гаражах. виолетта ответила тихое «хорошо», набросила на плечи рюкзак и попросила лизу её прикрыть. та только понимающе улыбнулась, похлопала по плечу и пожелала удачи. виолетта фыркнула, что та набралась привычек от киры, и вообще они женатики и бесят её.       она запрыгнула в полупустой автобус, опёрлась о поручень, не собираясь садиться, и посмотрела в окно. было в этом всём что-то ностальгическое. по пути зашла в магазин. долго бродила между рядов, в итоге взяла только упаковку сухого корма. за кассой сидела молодая девушка, даже не спросившая паспорт, когда виолетта попросила две пачки винстон кастера. собирая монетки с тарелочки для денег, она подумала, что пора бросать курить, — без карманных это влетало в копеечку, а накопления были не резиновыми.       гаражи всё так же стояли напротив рельсов, отделённые от остального петербурга. мужчины за сорок теперь закрывали двери, чтобы не выпускать тепло, подростки зимой предпочитали пить горячительное, цепляться за поезда и рисовать члены на снегу, одичалые собаки спали стаями, пытаясь согреться, но всем всё так же на всех было пле-вать. виолетта развела костёр, села на бревно, подкинула какой-то мусор и посмотрела на пустые рельсы. бродячие собаки легли совсем близко к огню. половину она не знала. её грязно-серую любимицу в прошлом месяце забрала сердобольная старушка. она разорвала упаковку корма, положив себе в ноги, собаки не двинулись с места. открыла пластиковую обёртку винстона, с приятным шуршанием вытянула фольгу и закурила.       — можно присоединиться?       дашин голос звучал тихо и неуверенно. виолетта не ответила, только подвинулась, освобождая место. сидели молча. даша не знала, с чего начать. виолетта начинать не особо хотела.       — прости, — наконец выдавила даша.       — ладно, — ответила виолетта, пожимая плечами. из её рта шёл пар, смешанный с серым дымом. — влюбилась в натуралку. с кем не бывает.       даша выпрямилась, глубоко вдохнула, надув щёки и затараторила:       — не то, чтобы натуралку. то есть, я же тебя тогда на балконе не просто от скуки поцеловала. но мне сложно очень. я физически не могу. мне кажется, что это что-то неправильное, и, наверное, я всё ещё боюсь оказаться разочарованием родителей, хотя они мне только говно и оставили в наследство, и близкой я с ними никогда не была. и боюсь, что окружающие не примут, ты же знаешь, в какой стране мы живём. тут куда ни плюнь — сплошь гомофобы. ещё лицо мне разобьют…       — тогда я разобью им в ответ, — просто ответила виолетта. дашины плечи поникли и вся она как-то сдулась, сжавшись в комочек, обнимая себя руками. виолетта докурила, бросила бычок в костёр, повернулась и взяла лицо даши в ладони. — если единственное, что тебя останавливает от принятия себя, — это прошлое и мнимые страхи, то ты никогда не будешь счастлива, как бы ни старалась. прошлое прошло, даш. а страху надо смотреть прямо в глаза, тогда он перестаёт быть страшным.       — а если страх смотрит мне в спину?       — перестань убегать, — виолетта хотела убрать руки, но её остановили.       — мне кажется, что меня засосёт глубже, если я перестану двигаться.       виолетта усмехнулась, поглаживая скулы большими пальцами.       — вот это и выдаёт в тебе москвичку. ты же на болоте, чем больше рыпаешься, тем ниже утягивает. расслабься немного и получай кайф. без кайфа же не кайфово.       даша слабо улыбнулась, сморгнула слёзы и подалась вперёд, мягко касаясь щеки, с красующимся на половину лица синяком. они сидели как-то непривычно далеко, даша неудобно согнулась, у виолетты начинали затекать руки, но двинуться — означало разрушить только-только построенное понимание. виолетта шумно вдохнула, чувствуя, как сердце сжалось до размеров маленькой точки, заходящейся в бешеном ритме, пальцы слегка дрожали в предвкушении, голова дёрнулась в бессознательной попытке быть ближе. даша закусила щёку, сдерживая улыбку, и всё-таки поцеловала чужие губы.       было в этом всём что-то слишком интимное, виолетта не чувствовала ни морозной прохлады, ни покалывания затёкших кистей, только восторг и расползающийся по телу трепет. губы у даши пухлые, тёплые и на вкус клубничные. и целовалась она классно. умело, слегка с напором, иногда кусаясь. виолетте нравилось. даша придвинулась ближе, обнимая, позволяя чужим рукам спуститься на плечи.       — ты мне тоже нравишься, — даша улыбалась.       — и что мы с этим будем делать?       — не знаю. целоваться. встречаться. просто жить.       виолетта чувствовала, как любовь пустила корешки в груди, норовя вскоре разрастись огромным деревом. жизнь всё ещё соответствовала надписи «хуйня», видимой из окна кабинета истории, но сейчас у неё были силы в этом разобраться.