Завеса прошлого(Ч1)

Каз очнулся, когда в окно нещадно бил солнечный свет, слепя глаза. Парень инстинктивно попытался заслонить их рукой — правая не откликнулась на напряжение мышц, он прикрыл глаза левой и проморгался, провёл рукой по своим волосам, отмечая, что на висках они сильно отрасли и надо бы от их избавиться. Затем он обвёл глазами помещение, обнаруживая, что лежит в своей комнате на чердаке, на кровати. Он ещё раз попытался тщетно пошевелить правой рукой — откликнулись только кончики пальцев. Каз вспомнил, что в него накануне стреляли и две пули попало в эту руку. Он пошевелился, чуть разворачиваясь, чтобы осмотреть себя. Рука и правда выглядела так как будто была в порядке, а вот мышцы тела явно не обрадовались его движениями — он почувствовал себя так, словно горел изнутри, поэтому быстро принял прежнее положение, уставившись в потолок. Он постепенно вспоминал утреннюю перепалку с семьёй Инеж: кровь, удивление в глазах Гаяза, отвратительные слова её псевдо-отца с напоминанием о том, что он причина всех её несчастий. Тут же пришла мысль, что сам притащил сюда её родителей или кем там они ей приходились. Факт оставался фактом — он привёл их, ей на погибель. Несмотря на это он ясно помнил, что девушка была жива. Каз поморщился от осознания своей беспомощности и глупости, и через боль повернул голову, осматриваясь. Он искал её. Рядом со своей кроватью он обнаружил ещё одну, которой тут раньше не было. Кто-то проник к нему в комнату, пока он был в отключке — эта мысль была неприятна, однако это была Призрак — это успокаивало. На кровати лежала Инеж в серой майке и темных леггинсах, с распущенными волосами, небрежно раскиданными по одеялу. Она свернулась калачиком на краю кровати, одеяло было под ней, такое чувство, что она прилегла на минутку и случайно уснула. На её бронзовой коже выделялись белые и алые шрамы, напоминавшие о ножевых ранениях. Каз нервно подумал о том сколько же он был в отключке, если тело девушки выглядело так будто последняя потасовка была не меньше пяти дней назад. Его блуждающий взгляд остановился на её руке, в которой она сжимала градусник. Для него? Каз разозлился на себя за то, что не мог воспроизвести события внятно. Он помнил как услышал её голос, как пуля, летевшая ему в сердце, прорезала плечо, как разум стал затуманиваться, она спустилась и что-то говорила, они шли по лестнице, вроде даже зашли на чердак. А потом пустота. Пуля была отравлена, — понял он. Каз сделал ещё одну тщетную попытку пошевелиться и скривился. С трудом подняв здоровую руку, он слегка растрепал себе волосы, которые пригладил несколькими минутами ранее, приводя мысли в порядок.

***

Инеж открыла глаза. Она вздрогнула и посмотрела на часы, после вскочила с кровати и наткнулась на кофейные глаза Каза, смотрящие прямо на неё. Девушка так и застыла, чуть не выронив градусник из рук. С минуту они молча смотрели друг на друга, затем она кинулась к парню: — Святые, Каз! Каз! — она порывисто обняла его, коснувшись голых плеч кончиками пальцев, её волосы пощекотали обнаженную грудь. Парень только заметил, что лежал без рубашки и в тех же пропитанных кровью штанах. Кожа к коже. Прошла секунда, он моргнул, ещё раз, мягко дотронулся рукой до её блестящих черных волос, перебирая их кончиками пальцев, заправил за ухо, выбившуюся прядь, не дотрагиваясь до бронзовой кожи. Она задумчиво подняла на него голову, в глазах стояли слёзы, но девушка явно пыталась их спрятать. Сулийка медленно отстранилась: — Прости, — выдавила она, он усмехнулся, и даже попытался нормально улыбнуться, видя как её глаза сияют радостью, несмотря на скатывающиеся по щекам слезинки. Видимо, он и правда валялся в постели дольше положенного: — Сколько? — хрипло произнёс он. Сколько ночей ты не спала, выхаживая идиота, который притащил сюда людей, хотевших тебя убить? Сколько ночей ты плакала, лежа рядом с моим телом, не подающим признаки жизни? — Девять дней, Каз, — сдавленно произнесла девушка, парень чертыхнулся, — я… я молилась, чтобы ты всё-таки открыл глаза, я боялась, что потеряю тебя, — тихо произнесла она, изучая его лицо и всматриваясь в глаза. Глаза цвета горького кофе. — Меня многие хотели убить, Инеж, и так будет всегда, — это не было похоже на утешение или слова, сказанные во время, это был факт. Неприятный, грубый, грязный, неправильный, как этот город, но правдивый. — Корпориалы сделали невозможное, тот яд был очень сильный. Аника вытрясла название у аптекаря, — его лицо стало ещё мрачнее, даже глаза потемнели, от того, что он опять оказался прав: — Ты как сама? — спросил он, продолжая игру в гляделки. — В порядке, наверное… — Расскажи, если хочешь, — он похлопал по месту рядом с собой. Его кровать не была широкой, но места хватило для того, чтобы она села, не дотрагиваясь до него. Она поставила градусник, чему парень решил не сопротивляться, всматриваясь в её измученное лицо. — Я так долго мечтала их увидеть, снова встретится, семья — это дом. Меня учил этому отец. Это у нас в крови, — она вспомнила светящееся лицо Рафиса, который ловил её, когда она только знакомилась с канатом, катал её на руках, прижимал к себе, — они меня обучили всему, они были мне настоящей семьёй, все они, у меня много и других родственников есть, то есть было… — замялась она и подавила воспоминание о лежащем около входа на чердак Забире в неловкой позе, о багровом пятне рядом с входом на чердак, которое она оттирала в одну их ночей под тихие стоны парня, сейчас смотрящего на неё. — Когда я их увидела здесь, я не знаю… что-то сломалось… наверное я, — девушка медленно произнесла эти слова, затем, подумав, продолжила, — они были правы… я изменилась, Каз, слишком сильно изменилась, я совершила непростительное, — он вспомнил её бледнеющее лицо, когда сулиец выговорил им это за столом, сейчас она говорила отстранённо, будто не о себе. — Когда в первый день, мы остались в номере одни, и ты ушёл, было такое чувство будто я пробралась в чужое убежище, шпионю для тебя и стараюсь изо всех сил играть роль примерной дочери, той, которую они помнят… Видимо и они разыгрывали передо мной спектакль. Они сразу же стали допытываться о жизни здесь, о тебе. Я старалась говорить о чем-то другом, но было такое чувство, что они и так всё знают и напоминают каждым взглядом, что я убийца, предатель… А потом этот сон… Я убежала, Каз. Я искала в них спокойствие, а получила что-то совершенно обратное, — слезы всё же закапали из её глаз снова, она вспомнила, как Суфия кричала на неё на глазах у ничего не понимающего Джесспера. — Я… я слышала то, что сказал тебе отец, это правда, она сказала мне всё в более ярких красках. Я предлагала ей уплыть и забыть обо всем, разойтись навсегда, я не хотела им вредить, даже после… — они её изначально растили ради того, чтобы выдать в качестве заложницы, видимо поэтому мама так тщательно следила за её внешностью и ругала за ссадины, особенно перед тем роковым днём, девушка помотала головой и продолжила. — Они пришли за нашими жизнями, когда я узнала, что случилось с моими настоящими родителями… Она рассказала как они кричали и молили о том, чтобы просто уйти, молили на коленях, пока… отец бил их хлыстом под палящим солнцем, а остальные разжигали костёр. Наша религия…она не такая жестокая, как её последователи, — сейчас смотря в глаза Бреккера, ей почему-то захотелось оправдаться. Она всегда защищала своё веру, попрекала его за насмешки, злилась. Сулийка не понимала, почему даже в этом вопросе Каз был по-своему прав. Однако сейчас он даже не ухмыльнулся, только в глазах на секунду промелькнуло что-то похожее на «я же предупреждал». Она опустила взгляд, рассматривая старые шрамы на его груди, расположение которых девушка уже успела выучить. Каждый день она отчаянно сражалась за его жизнь. Корпориалы дали ей порошки и длинную инструкцию по применению. Частью таблеток надо было поить каждый день, с определенной периодичностью, другой раз в несколько дней, третьими надо было растирать тело каждые три, в первые два дня, а потом шесть часов. — Любая ошибка может привести к смерти, нейтрализация яда займёт больше недели, — предупредили её целители прежде чем выйти. Инеж не глядя, выдала чек на запрашиваемую за свои услуги сумму и принялась разбираться с бумажками и таблетками. Отбросы редко болели, часто умирали. Либо целитель зашивал рану, либо врач выдавал какие-то витаминки, но после серьёзных ран обычно человек исчезал — с ними никто не хотел возиться, тем более мало кто из Отбросов мог нормально заплатить. Инеж повезло — у неё теперь были деньги. Она не разделяла чрезмерную любовь Босса к крюге, но отнюдь не была равнодушна к деньгам, особенно, когда они могли спасти жизнь. Его жизнь. Инеж была готова вытащить это чертового Бреккера, который одновременно мог совершать чудеса и мстить самым грязным образом, с того света. Ради того, чтобы он снова прожигал взглядом в ней дырку. Ухмылялся, представляя очередное успешное дело. Ворчал на её святых, она даже могла бы пару раз прикусить язык и не учить его уму разуму. Шутил — грубо, порой неуместно и глупо, так как мог только он.  — Они сказали, — в горле появился новый ком, когда она подняла взгляд и оглядела бледное лицо Каза с выпирающими скулами, острым подбородком, яркими тёмными глазами, он с беспокойством смотрел на неё, — они сказали, что сломают тебе кости у меня на глазах и… пока ты не умрешь… я буду на это смотреть. Если бы мы не сопротивлялись, то нас просто бы убили в Клепке в качестве небольшого помилования, помилования… — она замолчала, выравнивая дыхание, вспоминая как один из её ножей летел точно в сердце Суфии, стоявшей напротив, от которого та увернулась, но не умело — он пронзил ей ребро, вторым ударом было сердце — она всё ещё не хотела причинять ей боль. — После этого я её убила. Это уже не была моя мама, я никогда не знала этих людей, тех которых встретила несколько недель назад в порту. Ни одного из них. Они мне врали с самого детства, — она оглянулась на часы, отвлекаясь от своих воспоминаний и сняла градусник, улыбнулась уголками рта: — Всё хорошо — Прости меня, — он поймал её за запястье, от чего по коже побежали мурашки, — мне надо было тщательнее проверять информацию. Он сказал, что был здесь, мы с ним встречались, а я даже не вспомнил лица. До сих пор не помню. Мы пытались спасти мир, и я забыл о тебе… — Мы не были в Кеттердаме, — осторожно сказала девушка, напрягая воспоминания — А мы были в Равке, там было какое-то крупное событие, он сказал, что имел дела с Пьером-Хаскелем — Какие? — Не знаю — Контракт, он знал? — Вероятно, — Каз поджал губы, отвернул голову и отпустил её руку. Он был слишком сосредоточен на Пекке, был слишком юн, чтобы вникать в одиннадцать лет в дела тогдашнего главы Отбросов. Ошибка. — Это не твоя вина, — девушка нежно провела рукой по его скуле, — ты сделал всё, что было в твоих силах, и наверное всё к лучшему, к лучшему, что сейчас я всё узнала, — она задумчиво сделала круг на его щеке, чувствуя, как он напрягся, как дыхание сбилось. — Если бы я встретила их в Равке сама, меня бы точно убили. — Я бы не вынес, — говорили его глаза, она понимала его, она его только что почти потеряла. Однако девушка продолжала говорить: — Я бы наверное поддалась чувству вины, а здесь я не могла позволить себе умереть, потому что здесь был ты, ты не мог умереть в это раз, Бреккер, — она легко прижалась к его губам своими, попутно невесомо ущепнув парня за щёку, — мой дом теперь здесь, — прошептала она ему в губы прежде, чем отстранится. С тобой. Парень улыбнулся, следя за её движениями, и наверное впервые также широко и искренне, как в детстве. Вода начала опускаться.