Souvenirs de couleur menthe

— Дим, вставай, иначе опять голодный пойдешь в школу, — раздалось где-то совсем рядом, и Дима лениво открывает один глаз, замечая сидящего перед ним Олежу — Давай, у тебя на сборы не больше двадцати минут.       Как бы ни хотелось остаться в кровати до самого вечера, одной рукой обнимая подушку, а второй Олежу, вставать нужно было. И Дима откидывает одеяло, вздрагивая от прохлады комнаты, и садится на кровати, касаясь ногами холодного пола. Олежа удовлетворенно кивает и удаляется на кухню, все еще немного сонно прищуривая глаза. Воспоминания вчерашнего вечера накрывают и окутывают парня точно так же, как теплая вода окутывает его пальцы. Горящий и в то же время холодный и уверенный взгляд голубых глаз, ощущение мягких прядей между пальцами и теплые ладони на бедрах. Все это будоражило внутренности, будя только задремавших бабочек в животе, но строгий, почти злой голос Душнова у двери в ванную резко вырывает из сладких мыслей. — Шутишь? Дим, быстро иди одевайся, серьезно, — Олежа отошел от прохода, пропуская сонного парня, и лишь проводил его немного недовольным взглядом — Дал поспать человеку, называется. В следующий раз вместе со мной будешь вставать. — С тобой я готов хоть на край света, — послышался из спальни хриплый голос подростка — Но вставать в пять-шесть утра - от этого я отказываюсь.       Олежа лишь беззлобно закатил глаза и прошел в ванную, оттягивая ворот черной водолазки, который прикрывал алое пятно на шее лишь наполовину. Раскрыв заранее подготовленный пластырь телесного цвета, Олежа осторожно прикрыл им укус и вернул горло водолазки на свое законное место. Пусть он и делал вид, что крайне недоволен тем, что Дима не сдержался, ему нравилась эта отметина. Она не только выглядела довольно эстетично, но действительно ощущалась так, словно кто-то действительно не хочет тебя ни с кем делить и делает все, чтобы показать, что ты уже занят. — О, тебе идет, — Дима звучал уже более бодро и весело, чем пару минут назад, да и выглядел прилично и опрятно, а не так, словно только что вышел из недельной спячки после годового запоя — Пытаешься скрыть мое творение? — Уже скрыл, — Олежа подошел ближе к парню, пальцами стараясь привести в порядок его волосы, но быстро оставил это дело — Иди ешь, все на столе. — Вот за это я тебя и люблю, — восхищенно протянул Дима, быстро убегая на встречу горячему чаю. — За еду и крышу над головой? — посмеялся Олежа, заходя на кухню за Димой.       Но парень, кажется, шутку не оценил, лишь поднял на Душнова серьезный взгляд, медленно отведя руку от кружки. Олежа в ответ на такую резкую смену настроения нервно хихикнул, нахмурившись. Кажется, Дима принял неудачную шутку слишком близко к сердцу, и она явно задела какую-то ниточку внутри него. — Тебе список причин составить? — на полном серьезе спросил Дима, и Олежа начал вспоминать тот момент, когда парень успел потерять чувство юмора — А я составлю. Готов поспорить, что больше сотки напишу. — Да не нужно, я же пошутил, — начал Олежа немного неуверенно, но его нагло перебили громким сюрпаньем, показывая, что слушать его Дима не намерен— Эй, не игнорируй меня! — Буду игнорировать, — произнес Дима с видом аристократа, многозначным взглядом рассматривая черный чай в кружке — Потому что я непреклонен. Возьму и напишу, буду романтиком. — Романтиком ты был, когда притащил ковер, а это что-то слишком милое, — Душнов решил просто не брать во внимание тот факт, что расчувствуется и возможно даже прослезится, если в этом списке будет что-то действительно красивое— Ладно, если хочешь писать - пиши, но только не на уроках. Я жду тебя в машине.       Олежа вздохнул глубоко и, оттолкнувшись от кухонной гарнитуры, удалился в прихожую, а через пару минут по квартире пронесся хлопок входной двери. А Дима действительно загорелся этой идеей, решив для себя, что сегодня вечером этот список уже будет у Олежи. Залпом допив чай и запихнув в рот половину бутерброда, Дима быстро собрался и, в очередной раз чуть не забыв про входную дверь, выскочил из подъезда. На улице все еще было темно и ужасно холодно, и, пусть атмосфера и завораживала, руки замерзали очень быстро, поэтому парень, наполнив легкие морозным воздухом, нырнул в теплую машину.       В школе обоим было немного повеселее, хотя, казалось, куда уж веселее. Спокойно проведя у пятого класса первый урок он, откликнувшись на предложение Регины, направился к ней в кабинет на кружечку уже слишком привычного и даже скучного растворимого кофе. И все шло хорошо и спокойно, пока Олежа, увлеченно рассказывая какую-то историю, не начал играться с горлышком водолазки. Регина, даже не донеся кружку до рта, отставила ее обратно на стул, а расслабленное лицо Антона стало по-доброму серьезным. И Олежа как-то замер, подхватывая атмосферу, и резко прервал свой рассказ. — Что под пластырем? — не церемонясь спросила Регина, прищурив накрашенные глаза.       Врать было бесполезно, да и правдоподобную ложь придумать просто не получалось. Комаров сейчас нет, в байку про неаккуратность и синяк они не поверят, еще и надумают чего-нибудь про абьюз и домашнее насилие, и попробуй потом объяснить, что на подобное ни малейшего намека нет и не было. В те несколько секунд, пока Олежа раздумывал, ребята уже сделали выводы и, черт возьми, правильные, судя по тому, как многозначно они переглянулись. Поняв, что пытаться соврать уже бесполезно, Олежа выдохнул, расплываясь на стуле в ожидании вопросов. — Это то, о чем мы думаем? — спросил Антон, приподняв одну бровь, и Олежа кивнул — То есть вы переспали? — Ну не прям на полную, — уклончиво ответил Душнов, отведя взгляд в верхний угол кабинета — Ну можно и так сказать. — Мы поняли, не продолжай, — Регина все-таки сделала глоток кофе и отставила кружку обратно на стол, проигнорировав румянец на щеках Душнова — Школу, кстати, могут на карантин закрыть недельки через две. Заболевают многие ученики, химичка вчера жаловалась на плохое самочувствие. — Ну да, сейчас ведь сезон гриппа, — поддержал разговор Антон, и Олежа сел ровнее, включаясь в диалог. — Закроют, и слава Богу, — Олежа залпом допил свой кофе и протер рукавом водолазки уголки рта — И дети отдохнут, и мы расслабимся. Может, хоть соберемся вместе наконец. — Вот если закроют, то прямо в первый день в какую-нибудь кафешку завалимся, — Регина пожала плечами, улыбаясь уголками губ — Можно компанией затусить. Позвать Диму, Влада и Олю.       Олежа с улыбкой кивнул, показав большой палец. Они действительно давненько не собирались все вместе, большой компанией в неформальной обстановке. Поэтому единогласно было решено встретиться на выходных в каком-нибудь кафе. А сейчас они вновь должны расходиться по классам и усердно работать, даря порой шумным и непослушным детям новые знания. Собственно, так и было, пока на следующей перемене к Олеже не прибежала возмущенная учительница по русскому языку, активно жестикулируя и жалуясь на его класс. Причиной жалоб стал Дима, что весь урок писал, по словам Светланы Николаевны, какую-то ересь на листике, но никак не то, что нужно и разбитый цветочный горшок. Кажется, безбашенность парня останется с ним навсегда.       Через неделю жизнь и вовсе превратилась в сказку. Школа была закрыта на две недели из-за карантина, но через эти две недели должна была закончиться третья четверть. Поэтому все учителя и ученики будут примерно месяц сидеть дома и, что называется, плевать в потолок. И Олежа, активно пользуясь этим внеплановым отпуском, решил увидеться со всеми, с кем только сможет. Например, сегодня вечером к нему приезжает тетя Тома, что так рвалась познакомиться с Димой, еще и Оля придет. Именно поэтому Олежа сейчас стоял возле машины и ждал, пока Дима выйдет из подъезда, потому что два больших пакета с продуктами и всякой возможно ненужной ересью тащить в одиночку было тяжеловато.       Душнов держал в руках телефон, тепло улыбаясь, когда чувствовал пальцами небольшую неровность из-за свернутого под чехлом листочка. Тот список парень все-таки написал, сказав, чтобы Олежа читал строго по одному пункту после каких-то ссор, если они вдруг разъедутся по какой-то причине и Олежа соскучится или если будет просто грустно и морально плохо. Вобщем, Дима предусмотрел и рассчитал буквально все, любую возможную ситуацию. И Олежа послушно следовал этим указаниям, пусть руки так и чесались развернуть исписанный с двух сторон тетрадный лист. Но вместо этого Олежа лишь набрал Димин номер, поставив вызов на громкую связь, потому что какое-то время назад парень написал ему, что уже выходит. — Ну ты где, я почти десять минут уже жду, — с наигранным недовольством произнес Олежа, медленно плывя взглядом по почти пустому двору — Давай быстрее. — Да выхожу я, Господи, две минуты, — ответил Дима, и Олежа услышал, как тот, кажется, закрывал балкон — Считай, что уже вышел.       Олежа уже хотел сбросить вызов, но невольно повернул голову в бок, что и заставило его замереть, даже сердце, кажется, перестало биться. Примерно в пятидесяти метрах от себя Олежа увидел двигающуюся к нему незнакомую мужскую фигуру, вряд ли трезвую. И сначала он даже расслабился, ответив начавшему волноваться Диме, что все нормально и он ждет. Но потом эта фигура подошла ближе, и Олежа узнал в этом мужчине отчима Димы. Дыхание резко перехватило, словно ему пережали горло проводом или веревкой, и вдруг появилась какая-то фантомная боль в районе переносицы. Кирилл шел уверенно, приподняв левый уголок губ и держа руки в карманах. А Олежа просто не мог допустить встречи парня с этим ублюдком, поэтому отключил громкую связь, прислонив телефон к уху. — Ты уже вышел? — тихо спросил Душнов, неосознанно сделав шаг в обратную сторону от стремительного приближающегося Кирилла. — Да, почти, — вздохнул Дима и, кажется, отдалил от себя динамик телефона — Обуваюсь. — Не выходи пока, — предупредить, уберечь, защитить - эти мысли разгуливали по Олежиной голове, с разбегу врезаясь в стенки мозга — Все нормально, просто послушайся хоть раз. Я напишу.       Олежа бросил трубку и уверенно принял на себя хищный взгляд словно пластмассовых карих глаз, блестящий от алкоголя. Кирилл подошел близко, непозволительно близко, и в нос врезался тошнотворный запах крепкого дешевого пива. Но Олежа стоял, не моргая, пусть вся его не конфликтная натура и дрожала изнутри, мужчина не позволял себе показать свою тревогу. Слишком сильно поднимется самооценка у этого ублюдка, потому что сейчас его самолюбие наверняка задето тем фактом, что тот, над кем можно было издеваться физически и морально, просто взял и сбежал. — Ты как меня нашел? — тихо спросил Олежа, чуть нахмурившись.       Сейчас он был как никогда внимателен и сосредоточен, замечал любой неровный вздох, да обращал внимание даже на движения пальцев в карманах потрепанной ветровки, которая висела на худощавом мужчине мешком. Сейчас он был буквально прижат к собственной машине без возможности не то что отдалиться, даже шаг сделать. Мог лишь сложить руки на груди и придать своему лицу максимально незаинтересованное и серьезное выражение. В психологии этот жест означает попытку закрыться, защититься от угрозы, но это было последним, о чем сейчас думал Олежа. — А у меня ребята едва не по всей Москве раскиданы, в девяностые вместе ларьки сжигали и пиздили чмошников вроде тебя, — Кирилл хрипло рассмеялся и смех его был до ужаса противным, Олежа едва сдержался, чтобы не зажмуриться или сморщить нос — Расслабься, я поболтать пришел. — Нам не о чем говорить, — отрезал Душнов, все-таки дернувшись в надежде уйти, но Кирилл оперся двумя руками о крышу машины по обе стороны от головы учителя, отрезая любые пути к отступлению.       Олежа лишь вжался в собственный автомобиль, засунув руки в карманы пальто и сжимая в кулаке связку ключей, чтобы при надобности воткнуть один из низ в глаз этому пьяному придурку. Но Кирилл лишь издевательски ухмыльнулся и убрал руки, отойдя на шаг. Но по его глазам Олежа видел, что попытка уйти закончится плохо, поэтому продолжал твердо стоять на месте. Ну не пришел же Димин отчим чтобы обсудить политическую ситуацию в стране, в самом деле. — Вот и стой на месте, — удовлетворенно кивнул Кирилл и Душнову захотелось плюнуть ему в лицо — Я, вообще-то, по поводу этого выпердыша явился. Ты ребенка верни, матери он сейчас нужен, помощь, поддержка, вся хуйня. — Да ты что? — Олежа начинал не на шутку злиться, сжав кулаки так, что один из ключей оставил глубокий след на ладони — Девять лет был не нужен, а сейчас понадобился. Что ж такое произошло, что ей твоей рожи и бутылки водки стало мало для решения проблем? — А тебя это ебать не должно, — почти прорычал Кирилл, схватив Олежу за грудки, но звук открывающейся двери подъезда заставил его обернуться — О, сынуля вышел, ща пизды мне даст. Кароче, мне этой херни не надо сейчас, но если он домой не вернется в течении недели, то хуево будет тебе.       Мужчина отпустил Олежу, окинув на прощание презрительным взглядом, и стремительно удалился, показав средний палец. И Душнов смог, наконец, выдохнуть и вновь наполнить легкие воздухом, недостаток которого прочувствовал в полной мере. Достав из карманов дрожащие руки, Олежа взглянул на свою ладонь, на которой виднелись глубокие красные вмятины от ключа, и длинно выдохнул. Сердце билось где-то в горле, отдавая гулом в ушах. Дима подошел к Олеже, беря его ладони в свои и осматривая лицо на предмет каких-то побоев и повреждений. Но Олежа лишь криво улыбнулся ему, кивком показывая, что все хорошо и он в полном порядке. Но сейчас его паникующий мозг волновался не за из-за угроз, а из-за испачкавшихся о колесо брюк. — Если это не отстирается, — начал Олежа с придыханием, наклонившись и пытаясь отряхнуть это пятно — То ему придется отстирывать свою кровь от этой идиотской ветровки. — Что он хотел? — кажется, парень готов был перегрызть отчиму глотку — Что он тебе говорил? — Если коротко, то он просто назвал меня придурком и сказал возвращать тебя, но я его относительно культурно нахуй послал,— Олежа как-то нервно усмехнулся и прошел к багажнику, открывая его — А ты все-таки не послушал меня. Ладно, расслабься, совенок. Хватай один пакет и пошли, мне еще готовить. — А если бы я послушал, — возмущенно начал парень, подхватывая один из пакетов — То где гарантии, что он ничего бы тебе не сделал?       Олежа ничего не ответил, потому что гарантий действительно не было. На лице засияла нежная улыбка от мысли о том, какие они с Димой по-глупому одинаковые. С этой самоотверженностью и слепой тягой к самопожертвованию, с дурацкой готовностью жертвовать ради друг друга собственными нервами и здоровьем. Никогда не думают о себе, до из кожи вон лезут ради любимого человека. Иногда кажется, что их отношения - просто шутка Судьбы. Просто кому-то свыше стало скучно, и они подумали, что свести трудного подростка со взрослым мужчиной, который чудом избежал в свое время госпитализации в психиатрическую больницу - это весело. Самое глупое в мире решение, за которое Олежа благодарен от всей души и сердца.       Эта ситуация не отпускала Олежу до самого прихода Оли. Что такого могло случиться у двух алкашей, что они вспомнили про сына и пошли на относительно мирные переговоры? В голове не было ни одного варианта, лишь абсолютная пустота. Но Дима успокоился относительно быстро, лишь часик поворчал что-то себе под нос, и все. Просто его травмированная психика была так устроена. Он забывал о всех плохих моментах с поразительной скоростью, потому что привык к страху, ненависти и волнению. Потому что этих плохих моментов в его памяти было слишком уж много, и забыть уже не получалось.       Может, было бы немного проще, если бы отчим бил только Диму. Но тот ведь устраивал драки и с матерью, и со своими друзьями, которых сам же и приглашал. Парень уже никогда не забудет, как в четырнадцать лет сбежал к соседке и жил у нее почти два дня, а потом вернулся в свою квартиру и отмывал от линолиума и плинтусов в коридоре засохшую кровь какого-то левого мужика, которого Кирилл решил пригласить на ночевку. Не забудет и того, как в одиннадцать лет защищал маму и как в нескольких сантиметрах от его лица о стену разбилась тарелка, оставив несколько порезов на щеке и плече. Благо, не глубоких. Все это отложилось в памяти, и со всем этим должен, по-хорошему, работать психолог. Но Олежа и его забота о парне справляются лучше всех специалистов.       Просто когда эти воспоминания вдруг накрывают с головой, Дима, если есть возможность, укладывает голову Олеже на колени и, чувствуя, как пальцы учителя путаются в его волосах, вспоминает, что он не один такой. Вспомнить даже рассказы Душнова о том, как его прадедушка забил до смерти одного из двух сыновей по пьяне, или о его дяде, что погиб вместе с маленькой дочерью и женой в автокатастрофе. Или первый муж Диминой бабушки по маминой линии, из-за которого ей приходилось ночевать на улице или у соседей вне зависимости от погоды и времени года. Осознание того, что ты не один страдаешь, помогает успокоиться и даже расслабиться. Начинает чувствуется какая-то фантомная поддержка, будто все эти погибшие от чужих пьяных рук люди одновременно обнимают Диму, защищая, и шепчут на ухо о том, что он справится. Жутко, но это так.       Тамара Николаевна едва не с первого взгляда поняла, что причина Диминого переезда к Олеже слишком личная и болезненная, поэтому расспрашивать не стала. Но была очень счастлива, когда Олежа рассказал ей об их отношениях, потому что очень быстро полюбила подростка. И Дима в который раз улыбался, осознавая, на сколько он не одинок. Абсолютно незнакомые и даже когда-то раздражающие люди сейчас заменяли ему семью. И даже тете Томе он начал с первого дня доверять, словно родной бабушке.       Иногда парень размышлял о том, что будет, если его мать вдруг одумается, наконец бросит пить, уйдет от этого тирана. Сможет ли Дима ее простить и забыть все обиды, если она извинится? Сможет, черт возьми, и простит, не раздумывая. Потому что тот напуганный и наивный ребенок внутри него все еще ждал и надеялся, что мама обнимет его и, поцеловав в макушку, скажет, что теперь все будет хорошо. Потому что из темноты на свет его уже вывел Олежа, показав ему этот мир.       Это получается достаточно забавно, ведь детство Олежи и Димы было абсолютно разным, но сейчас оба имеют проблемы с агрессией и вообще предпочитают не вспоминать прошлое. Димино детство было громким, до ужаса шумным, болезненным и пугающим. Олежино было тихим, спокойным, одиноким и скучным. Дима был свободен, а Олежин мир был заперт за дверьми и был размерами с комнату. Так почему Олежа, который познал вкус свободной и независимой жизни только после переезда и знакомства с Антоном, учил этому Диму, который всегда был предоставлен сам себе? Возможно, потому что вся Димина свобода тонула в алкоголе, табачном дыму и бесконечных вечеринках, а Олежина была чистой и наивной, словно младенец. Думать об этом не хотелось.        В любом случае, Димино прошлое больше не напоминало о себе ни через всплывающие в голове картинки, ни через противных ему людей. Дима думал, что Кирилл старался просто выпендриться и самоутвердиться. А Олежа знал, что что-то в той семье не так, что-то поменялось, что-то случилось и рано или поздно это коснется и Димы. Но нельзя защищать человека, если сам не знаешь, от чего нужно защишать. Поэтому Душнов просто готовился и терпеливо ждал того момента, когда Диме придется вновь окунуться в то болото. А он будет рядом.       Бумажка под чехлом Олежи все еще оставалась нетронутой, а пятно от его брюк так и не отстиралось.