Буду беречь твой сон

— Эй, у нас давно отбой, ты это куда собрался?.. Нонг?       А ночка-то какая лунная выдалась…       И правда: шар оттенка топлёного молока застыл на иссиня-черном небосводе. Ни россыпи звёзд, ни следов от хвоста какой-нибудь давным-давно пролетевшей вдалеке от Земли кометы… Ничего. И только луна своей мертвенной бледностью, как ни абсурдно, была отражением живого солнечного света, что сейчас согревал теплом другую часть планеты.       Тарн Тара Киригун попал сюда совершено случайно. Его друг, который должен был ехать работать вожатым в палаточный лагерь для подростков, заболел ветрянкой, а самому Тарну как раз не удалось отправиться на отдых с университетскими друзьями, так что, как говорится, звёзды сошлись. Первые дни в лагере были только сотрудники, но сегодня с утра состоялся заезд, и всех подопечных разместили по трое в палатке. Тарну не спалось, он так и думал, что ещё посидит в ночной тишине полчасика и вернётся в свою палатку. Ему, в отличие от других вожатых, несказанно повезло: он жил один.       Тарн уже собирался встать с бревна, на котором сидел, наслаждаясь ночью, как из одной из палаток показалось среднего роста фигура в светлом. Киригун насторожился. На пареньке были шорты и футболка для сна. А на ногах вообще ничего не было. И на этом странности не заканчивались. Глаза мальчика, что при свете луны казались опаловыми, были неестественно широко открыты, а руки свободно болтались по бокам. Казалось, подростка немного потряхивает. Оно и немудрено, — мелькнуло в голове у Тарна. — Парень бредёт с босыми ногами, а в горах ночью не так уж и жарко. Да и сам — в одной тонкой футболочке и шортиках, едва прикрывающих мягкое место. С чего бы ему тут разгуливать в этом время в таком виде? Может… обкурился? Или нанюхался чего? Ох уж эти подростки… Но откуда в лагерь это могло проникнуть?       За этот день вожатый не успел запомнить всех ребят по именам.       Между тем, подросток, спотыкаясь, продолжил свой путь. Природа-природой, но вожатые несли ответственность за тринадцати-пятнадцати-летних детей. Понаблюдав за поведением мальчишки, Тарн решил вмешаться. Проблема была в том, что тот никак не отреагировал. — Если обдолбыш — вызову начальника лагеря, — Киригун уже достал телефон, — пускай разбирается. — Эй, что с тобой? — сейчас Тарн стоял в полуметре от движущегося к нему навстречу парню, который словно не видел и не слышал его. Идя напролом, мальчик упёрся лбом в крепкую грудь двадцатидвухлетнего юноши. — Так, парень, тихо. Стой, ну?! — Тарн схватил его за плечи и несильно встряхнул. — Да что с тобой?! Ты слышишь меня, эй?! — молодой человек пару раз щёлкнул пальцами перед глазами паренька.       Мальчишка снова не выдал никакой реакции. Тарн взялся кончиками пальцев за мягкий подбородок и поднял к лунному свету лицо подростка. Если бы не эта начинавшая пугать странность, его можно было бы назвать довольно милым для парня. Ещё и этот ёжик из темных волос… даже забавный немного. Но надо было что-то предпринимать. Мальчик, казалось, смотрит в пустоту. — Блядь. У него же глаза совсем не двигаются. Слепой, наверное, — Тарн нервно прикусил верхнюю губу. — О чем я думаю? Какой ещё слепой? Нет у нас по документам детей с ОВЗ. Всё. Звоню начальнику лагеря. Мало того, что этот паренёк употребил, да и немало, так наверняка и дружки по палатке не в лучшем состоянии.       Мальчик так и стоял, уткнувшись лицом в Тарна, пока тот, придерживая его одной рукой за плечо, другой набирал номер начальства.       В штабе лагеря парня в чувства привели не сразу. Медик поднес к носу ватку с каким-то раствором, и ребенок, дёрнувшись всем телом, зажмурился, а затем снова распахнул глаза. — Наконец-то, — прозвучал голос начальника, — так, имя-фамилия, отряд, что пил-ел с вечера?       Выяснилось, что ребенка зовут Тайп Тиват Пхаваттакун, 14 лет, ничего он не употреблял и вот-вот разревётся от испуга и строгих взрослых дядек вокруг.       После разговора с родителями Тайпа начальник только развёл руками: — Ну вы можете себе это представить, Кхун Тара?! Взрослые люди со спокойной душой укатили в Альпы, а у их сына, видите ли, цитирую маму, «наверное, снова сомнамбулизм начался». Снова! То есть, это уже не впервые, как можно быть такими беспечными, скажите на милость? — Не смейте плохо говорить о моих родителях! — Ух ты, какой буйный, — Тарн остановил за плечи вскочившего на ноги парня, — ну-ка сядь обратно. — Мама не знала, что это снова начнётся! Не надо ее обвинять! — Снова? — мужчина прищурился. — Так, Кхун Тара, в палатку к другим детям его точно нельзя, мало ли какой ещё приступ будет. Завтра будем решать, как с ним быть, а сегодня вам придется взять его на ночь к себе. У вас у единственного есть свободное спальное место. — Но, Пи Нават… Как я с ним… А если он опять «уснет» и пойдет навстречу приключениям? Мне что, всю ночь его караулить?       Краем глаза Тарн заметил, как надулись пухлые губы мальчишки, а на переносице прорезалась недовольная хмурка. — А мне что прикажете? Привязать его на ночь к столбу на улице, чтобы не сбежал? Мы с вами, молодой человек, личную ответственность несём за каждого ребенка. Что случись, тюремную камеру тоже на всех сотрудников будем делить. Вам ясно? — Ясно, — Тарн пару раз раздул щеки, — идём, — он кивнул с опаской поглядывавшему на него Тайпу, который нехотя поволочил за ним так и оставшиеся босыми ноги.       Охренительно ударный первый рабочий день.

***

— Вот здесь ложись… Или это, может, в туалет хочешь? Или ещё чего?       Парень, все такой же хмурый, только головой покачал. — Напугался, да?       Жалко его… Что ли.       Но Тайп, ничего не ответив, боком повалился на свое спальное место и наглухо закрылся одеялом.       Ночью Тарн так и не сумел нормально выспаться. Наверное, через каждые минут сорок поднимал голову: одеяло мерно вздымалось на плече подростка.       Уснул?       Ладно. Он ведь не сумасшедший. Подумаешь… лунатик, — Тарн тихонько усмехнулся про себя. Только утром ему стало ясно, что смешного здесь отнюдь ничего нет.       Когда Тарн открыл глаза по сигналу будильника на телефоне, Тайпа он застал сидящим на своей постели, с подогнутыми к груди коленями. — Доброе утро, — разминая плечи, Тарн тоже принял сидячее положение.       Тайп кивнул, невпопад буркнув «здравствуйте». — Давно ты так? — Не знаю. Телефон в палатке.       Вот чёрт! Надо было хоть вещи какие-то его взять. — Так, — Тарн предпринял попытку дружелюбной улыбки, — нужно умыться, потом сходим в твою палатку, соберём твои вещи. А там и завтрак будет.       Казалось, Тайп безучастно отнёсся к этому дружелюбию. — Меня выгонят из лагеря?       Тарн пожал плечами: — Дело не в желании тебя выгнать. Но раз у тебя бывают такие ночные хождения, тебе нужна помощь, а здесь мы вряд ли сможем тебе её оказать.       Тайп кивнул, а нижняя губа уже задрожала. — Можно подумать, я сюда рвался, — в голосе была слышна обида, — это родители пихнули меня в ваш лагерь, думали, я отвлекусь… сами далеко, за день-два они не вернутся. И всё снова повторилось. — Послушай, Тайп, — Тарн вновь попытался улыбнуться поискреннее, — родителям всё равно надо будет приехать за тобой. Если они не могут быстро вернуться, возможно, у тебя есть какие-то родственники, которые могли бы присмотреть за тобой? — Шутите, Пи? Кому такая обуза нужна? Ни здесь, ни там… Нигде и никому я не нужен. Все только рады от меня избавиться. — Ну зачем ты так, — прицокнул языком Тарн. — Ты сказал вчера, что такое уже было когда-то. Вот. Значит, тебе можно помочь? — Мне мог помочь только мой кот. — Твой кот? Это как? — Тарн и сам не заметил, как очутился ближе к Тайпу. — Когда мне было семь лет, меня напугала соседская собака. И я начал вставать по ночам. Сперва просто снимал наволочки с подушек, потом стал ходить по комнате, открывал окно, шел в спальню к родителям… Они боялись, что когда-нибудь я открою дверь и выйду на дорогу. Когда утром мне рассказывали, что я творил ночью… Я ничего не помнил. Ни психологи, ни таблетки… Ничего не помогало. — А потом? — А потом как-то на детской площадке к нам с мамой из кустов выполз маленький котенок. Мама пожалела его, принесла домой. В первую же ночь, когда он спал со мной, у меня был приступ, но котенок громко замяукал и я проснулся. И так каждый раз. Я просыпался — он мяукал, затем сворачивался клубочком у меня на спине и я спокойно спал до утра. Так луна перестала быть мне хозяйкой. Всё прошло. До вчерашней ночи… — Так ты может снова напугался чего-то? Или… кого-то?       Тайп покачал головой, а из глаз по щекам начали скользить слёзы: — Неделю назад моего кота сбила машина… Больше некому беречь мой сон.       Вот оно что… У ребенка сильный стресс. Эх… — Жалко твоего котика… Ну, знаешь, такое случается. Я понимаю, что ты сильно переживаешь. — Вот за что это ему? Он же был таким хорошим! — Тайп…       Если задуматься, Тарн не особо привык утешать кого-то, тем более, не самого простого четырнадцатилетнего подростка. — А как его звали? — Кого? А… Вы про него. Просто кот. — Просто «кот»? — Да. Просто кот.       Тарн не сумел сдержать грустной улыбки. Ему вдруг таким умилительно-трогательным показался этот рассказ про недуг мальчика и про то, как чудесный котенок помог ему исцелиться. — Всё наладится, Тайп. Пойдем-ка умоемся для начала.       После завтрака Тарна вызвал к себе Пи Нават: — Какое-то наваждение, Кхун Тара. Сегодня разговаривал с родителями Тивата, выяснилось, что в горах тяжёлые погодные условия, сошла лавина, люди застряли в отеле. Неделя — это минимум, — начальник лагеря сердито покачал головой. — А вот подождите, ещё немного и всю смену так протянут… Ну что за люди, а? В общем, мальчика будем пристраивать в соцслужбу. Там и воспитатели, и психологи, и врачи, и присмотр. И самое главное — уже не наша ответственность, — Пи Нават потёр руки, воодушевленный своим планом. — И пусть хоть по ночам ходит, хоть танцы с бубнами вокруг костра пляшет. Это будет не наша проблема.       Нигде и никому я не нужен. Все только рады от меня избавиться. — Пи Нават… Знаете, а он потом спал нормально. До самого утра. Я несколько раз проверял. — И что вы этим хотите сказать? — Так может, это разово? Ну… Смена обстановки, стресс, — конечно, Тарн не мог рассказать начальнику об откровениях ребенка, — может, и не повторится больше, м? — А если повторится? Кто на себя такую ответственность возьмёт?       Тарн и сам до конца не понял своих мотивов. Жалко мальчишку? Однозначно. — Да я просто подумал… Вот что он снова окажется среди взрослых чужих людей? А контингент детей в этих службах сами знаете, какой. Всё-таки у нас ребята попроще, уверен, он со многими познакомился уже. Заведет друзей, поуспокоится. Днём у нас такие хорошие программы, да и суеты городской нет. — А ночью? — Ночью… Ну я буду приглядывать. Понимаю, что вернуть его в палатку к детям мы не можем. Так что — пусть пока у меня поживет. Не стеснил он меня ночью. Что ж поделаешь, раз такая ситуация… Надо только придумать, как ребятам это объяснить, если спросят. — Без «если». Это же дети, Кхун. Про болезнь — не вариант, тут же родители другие поднимутся, и к вечеру сюда целая санэпидемстанция заявится. И надо что-то такое, что не унизило бы ребенка в глазах других. Нам ещё только буллинга здесь не хватало. — Я что-нибудь придумаю. — А сам мальчик? Он согласится на это? — За него решать не могу, но на его месте я бы точно не хотел попасть в такое учреждение.       Пи Нават снова покачал головой: — Вот оно вам надо, Кхун Тара? Такой, простите, геморрой. Имейте в виду: никаких доплат за вашу инициативу не будет. — Так ладно. Я и не требую. Просто хочу помочь. Мальчишка, вроде, неплохой. — Хорошо. Сами с Тиватом поговорите? — Да. Они там с другими вожатыми пошли к водопаду на экскурсию, вернутся — я с ним поговорю. — Чудно. Только среди ночи, надеюсь, звонков больше не будет?       Тарн смущённо улыбнулся — Не будет. Можете спать спокойно.