Буду беречь твой сон

— И где этот ваш инженер-проектировщик?! Мы до людей добраться не можем, а он не торопится?! — Зачем же так кричать? Вот он я. В горах угроза оползней, водитель не мог вести машину быстрее.       Тарн устало вытирает лоб, на руке моментально отпечатываются следы пота, грязи и копоти. С полуночи они не перестают разбирать завалы: один из корпусов небольшого отеля в горах рухнул из-за взрыва бытового газа. Будучи координатором спасательных работ, Тарн сам уже в течение десяти часов не снимает с себя спецодежду и защитную каску. — Да? Отлично. Нам нужно разобраться со схемами газо- и электропровода. Так как тот план здания, что предоставила администрация, не соответствует реальным линиям коммуникаций.       Где он видел эти глаза?       Тарн со смутным беспокойством в груди оглядывает статного красавца, вынимающего из папки документы по пути в стихийно организованный в крытом тенте штаб спасателей. — Извините, а я вас раньше…       Молодой человек останавливается аккурат рядом с ним: — Здравствуйте, Пи Тарн.       Да. Эти глазища и привычка чуть хмурить брови. А ещё морщить нос, когда улыбается. — Т-тайп?.. Но… но как же так? — А вот так, — пожимают плечами напротив, — ладно, давайте работать, люди ждут нашей помощи.       Тайп более чем прав. Разобрать завалы и высвободить из-под них людей удаётся только к вечеру. К тому времени Тарн практически валится с ног. Из-за неблагоприятной обстановки в горах нет никакой возможности отправить всех раненых в городской госпиталь, поэтому на ночь его разворачивают прямо в уцелевших корпусах гостиницы. Спасателям, медикам и троим другим инженерам, прибывшим вместе с Тайпом, предлагают разместиться там же. Только четверых постояльцев и одного раненого пожарного удается забрать чудом умудрившимся приземлиться вертолётом — Мы всё проверили. Здесь безопасно, — сообщает Тарн администрации курорта, — вам повезло, что корпуса находятся на приличном расстоянии друг от друга.       Приняв душ, переодевшись и, наконец-то, первый раз за день более или менее сносно подкрепившись, Тарн чувствует, что потраченные за день силы потихоньку возвращаются к нему. Он решает немного подышать действительно свежим горным воздухом. И видимо, он не одинок в своем желании. Тайпа он застает сидящим неподалеку от края глубокой пропасти. — Эм… Прости, что накричал при встрече, — не находит лучшего способа раскрыть свое присутствие Тарн. — Идите сюда, Пи Тарн, — Тайп хлопает по свободному месту на расстеленном пледе.       Оказавшись рядом, они не сразу начинают разговор. Впрочем, Тарн снова предпринимает попытку извиниться: — Нет, правда… С ходу так всех собак на тебя спустил… нехорошо. — Да бросьте, Пи Тарн. Вы были на взводе, что неудивительно — с ночи на ногах… Хорошо, что все живы остались. — Да. — Ну вот. Самое главное. Непонятно только, как у местных в документации такие ошибки в планах здания могли оказаться. Вообще-то отель строили, когда я ещё в школе учился, но обидно, если мои предшественники так халатно отнеслись к своей работе. — Ладно. Это уж пускай выясняют контролирующие органы. Главное, в будущем такого не допустить.       Тайп кивает, обращая лицо к Тарну. И у последнего наступает тот самый момент déjà vu: горы, ночь и… красивый одинокий мальчик, чьей нечаянной просьбы «обнять» он когда-то так испугался. Хотя, быть может, вовсе и не одинокий. — Мы с тобой лет двенадцать не виделись, да? — Тринадцать. — Ох… Хм. Так тебе сейчас двадцать семь, выходит. — Ага. — Эх. А мне уже… Не, — усмехается Тарн, — не буду пугать своими годами. — Я умею считать, Пи Тарн, — хихикает Тайп. — И пугать здесь абсолютно нечем. Вы очень молодой, сильный и смелый.       Тарн краснеет: — Скажешь тоже… — В чём я не прав? Видел, как вы, не жалея себя, спасали людей. — Это моя работа.       Тайп задумывается, взгляд его переходит от серьезного к мечтательному и обратно, а затем он начинает говорить: — Всё сбылось, да, Пи Тарн? И вы не только ребятишек, вы вообще всех людей спасаете. — Ну… не совсем. Я же хотел стать музыкантом. А вместо этого… да, спасаю людей. — А я мечтал собирать стадионы на футбольных матчи. А вместо этого строю их. Вернее, проектирую. Так что, в конечном итоге, каждый из нас нашёл себя.       И друг друга, — почему-то звучит в голове Тарна. — Возможно ты и прав. — Как живёте, Пи Тарн?       Тарна вдруг так начинает смущать это обращение. — Слушай, раз уж мы оба такие взрослые, да и здесь оказались в одной упряжке, может, похерим эти церемонии и давай уже «на ты»? Что скажешь? — Давай, — морщит нос Тайп, — Тарн. — Отлично, — подмигивают в ответ, — Тайп. — Как живу? Если честно, работа, работа, работа. — А семья? Ну, я имею в виду, жена, дети… — Ага, я понял. Своей семьи как-то не получилось. Жили с одним, но что-то не срослось. — С одним? — Да. Удивляет, что не с девушкой? — Дело твоё. И, в принципе, не удивляет. — Ахах, помнишь про «красавчика», да? — вновь подмигивает ему Тарн.       Тайп кивает, улыбаясь их общим воспоминаниям. — Что ж, — отводит взгляд Тарн, — ты и правда красавчик. Наверное, девчонки проходу не дают. — Ну, не прямо так критично, — смеются оба, — да у меня и времени на романтику особо нет. Сначала учился, потом пришлось доказывать — и это продолжается, что я хоть чего-то стою в своей профессии… вот жизнь и проходит. Иногда кажется, что мимо меня.       Наверное, здесь Тарну следует дать какой-нибудь мудрый совет. Но за все взрослые годы он не сумел дать его и себе. То, что он попал в службу спасения, не было его мечтой детства. Но какая-то невидимая сила принесла его на сторону тех, кто до конца борется за жизнь другого. Со временем Тарн начал замечать за собой странную привычку: зачастую не зная даже имени спасённого им человека, он начинал воображать себе его жизнь. Словно бы дорисовывать в сознании всё, что остаётся за кадром кинопленки или страницей книги. — Тарн? — А? — Засыпаешь ведь. Может, вернёмся в отель? — Аа… Нет, — пытается встряхнуться Тарн, — когда ещё так посидим с тобой, — быть может, непроизвольно, но честно признается он. — Смотри. — Нет, если ты хочешь спать, то… — Тарн, — хмурится этот «красавчик», — если бы хотел — встал и пошел, ясно тебе?       Хм. А характер у тебя нисколечко не изменился, Тайп. Всё так же бунтуешь, чуть что не по тебе. — Наверное, глупо спрашивать, но книжка-то моя цела? — быстренько переводит тему Тарн. — Зачитана до дыр. Но цела. — Тоже перечитывал, значит. — Да. И вообще с этой книги, можно сказать, начался мой путь к чтению. Последнее время, вот, урывками читаю Кафку. — Ух ты. А что именно? — Начал с мейнстримного. «Лабиринт», «Превращение». — Понятно, — с улыбкой кивает Тарн. — Читал? — Конечно. А что-то из его биографии попадалось? — Да не особо. Интересная? — У Кафки? Ещё бы. Но мне особенно нравится история о том, как он «вернул» куклу потерявшей её девочке. — Расскажешь? — Попробую. Как-то раз он гулял по парку в Берлине и встретил девочку, которая плакала, потому что потеряла любимую куклу. Они с Кафкой безуспешно искали куклу. Кафка сказал девочке ждать его там на следующий день, и они снова будут искать потерянную игрушку. Они так и сделали, но не нашли, и тогда Кафка подарил девчушке записку, «написанную» куклой, в которой говорилось: «Пожалуйста, не плачь. Я отправилась в путешествие посмотреть мир. Напишу о своих приключениях». Так началась история, которая продолжалась до конца жизни Кафки. Он написал серию писем от лица потерявшейся куклы. Во время встреч он читал записки куклы, где описывались приключения путешественницы. Затем он вынужден был уехать на лечение в санаторий, у писателя был туберкулёз. И Кафка купил девочке новую куклу. «Она совсем не похожа на мою куклу», — сказала девочка. Тогда он вручил ей еще одно письмо, в котором говорилось от имени куклы: «Мои путешествия изменили меня». Маленькая девочка обняла новую куклу и счастливая побежала домой. Через год Кафка умер. Много лет спустя взрослая девочка нашла внутри куклы письмо. На крошечном листе бумаги, подписанном Кафкой, она прочла: «Все, что ты любишь, скорее всего, потеряется, но в конце концов любовь вернется другим способом».       Тарн замолкает. А Тайп кажется заворожённым услышанным. Но постепенно становится ясным влажный блеск его глаз. Тарн подозревает, что задел за живое. Кот. Просто кот, — всплывает в памяти.       Лишь бы его ночные хождения не начались. — Тайп, ты только близко к сердцу это всё не принимай, ладно? — невпопад начинает Тарн. — Всё в порядке. Я, кстати, с тех самых пор больше не лунатил.       У Тарна будто с души камень падает. Правда, между ними повисает молчание. Постепенно веки его тяжелеют. Голова клонится набок и оказывается на плече Тайпа. Соприкосновение с твердой тёплой поверхностью заставляет Тарна резко открыть глаза, но Тайп обнимает его одной рукой, снова притягивая к себе на плечо: — Поспи так немного, ты очень устал, Тарн. — А ты? — шепчет Тарн — А я, — Тайп крепче обнимает его, эта близость помогает расслабиться, успокоить сердце, — а я буду беречь твой сон. Совсем как ты мой когда-то.       Обмениваются взглядами и номерами телефона на прощание. Через неделю Тарну придет сообщение: фотография, где улыбающийся Тайп держит на руках маленького котенка с упрямо торчащими ушками и тонким хвостиком. И подпись: «Нашел его после работы на крыльце… Может, увидимся?»       Никогда ещё в своей жизни Тарн не был так уверен, отправляя ответ.