Уроки русской литературы

Российские будни невероятно унылые. Возможно, люди которые не пережили на себе все ужасы жизни в хрущевках и романтизируют это. Но для жителей Воронежа это давно стало обыденным кошмаром. Ты никогда не знаешь, когда и при каких обстоятельствах твое тело найдут уже не живым. Может, ты не выдержишь и вскроешь вены. Может, тебя убьёт местный маньяк, на поиски которого полиция давно положила огромный хер. Ты ничего и никогда не узнаешь. НИ-КО-ГДА. Эти кошмарные мысли всегда выжигали Антона изнутри, не давая ему порой спать. — Твою мать! — грозный голос отчима заставил стены затрястись. Мысли Антона тот же час испарились, будто их и не было. Страх победил. Через мгновение бывший зэк появился в дверях комнаты подростка, держа выпитую бутылку водки в руке. — Ты, уёбок, всё вылакал? — мужчина замахнулся бутылкой в мальчишку, от чего Шаст моментально прижался к ободранной стенке. Бутылка беленькой через мгновение соприкоснулась того места, где стоял Антон и разлетелась на осколки, оставив на остатках обоев мокрый след. — Н... ет. Я не притрагивался к твоей бутылке! — Антон повысил голос, что обычно никогда не делал, особенно при отчиме. Ведь только у него была такая прерогатива, как крик. Пропитые, пустые глаза мужчины в одно мгновенье сверкнули красным пламенем. Через минуту юноша уже смог уловить горький запах перегара и пота вблизи своего лица. Антон практически задыхался, придерживаясь ладонями о стенку, дабы не повалиться в обморок. Так называемый «отец» со всей силой ударил сосунка по щеке, оставив бардовый след на бледной коже. — Ещё раз повысишь на меня голос, малой, — сказал невнятно отчим. —Будет хуже. Будучи довольно слабым, Тоша еле устоял на ногах после оглушительного удара. Его тело медленно поползло вниз, на пол, где валялись остатки злосчастной бутылки водки. Шастун случайно дотронулся до стекла, что стало его ошибкой — ладонь моментально запульсировала и залилась краской. Да, физически было больно. Но внутри Антона было ещё больнее. «Как же я тебя ненавижу» Эта фраза отпечаталась в голове и не давала покоя. Щека и ладонь болела. Казалось, что это всего-то сон. Скоро он проснётся и всё пройдёт. Но не проходило. Никогда не проходило.

***

Ничто не вечно. Даже боль. Антон встал, стараясь не задеть осколки стекла, которые, казалось, окружили его. Захватив сигареты, Шастун вышел из квартирки и направился к тамбуру, а после спустился к подъезду, разрисованному всеми цветами радуги, с номерами телефонов и клиентской базой каждой девушки, живущей в этой девятиэтажке. Стояла глубокая осень. Листья клёна, осины и дуба лежали под ногами, создавая иллюзию совковых ковров, которые обычно вешали на стену в качестве утеплителя. Дождь лил, рассеивая дым от многочисленных химических заводов в прекрасном городе. Присев на обшарпанную лавочку, Антон закурил. Голова уже промокла и волосы липли на лицо, что безгранично раздражало его. — Собаку на улицу не выгнать, —пробубнил пацанёнок, наблюдая за тем, как полу-пустая пачка жёлтых Camel упала на землю, угодив прямо в лужу. Опускаясь за драгоценными сигаретами, которые он упросил купить у местного бомжа, Антон заметил белый зип-лок, приклеенный скотчем к ножкам скамейки. — Опять какие-то малолетние пидоры закладку заложили, — тонкая рука подростка потянулась за пакетиком. «Предложу Серёге. Он, вроде, на этой дряни сидит. Будет ему подарок на день рождения». Поразмыслив нал новой идеей, Тоша положил пакетик в карман джинс и направился к дому, предвкушая уборку осколков в своей комнате.

***

С самого детства мама Антона приучила его к чистоте. Человек старой, советской закалки, порой и строгий, но внутри мягкий и верно любящий своего сына, хотя и скрывающий внутри это. Таким была мама Тоши. И именно такой она осталась в его воспоминаниях. — Я скучаю, мама… — сорвалось в дрожащих губ мальчишки, пока он подметал мелкие осколки. На круглых, больших глазах парня скопились слёзы, издалека напоминающие мелкий бисер. Она разбилась так же, как и эта бутылка. Так же разлетелась на осколки, которые, казалось, уже нельзя собрать воедино. И виновник один и тот же — отчим Игорь. На досуге парень всегда думал о маме. Хоть это и заставляло Антошу плакать, что он не мог терпеть, мысли о маме согревали его. Ничто так не согревало, как мысли о близком человеке, которого больше нет в твоей жизни.

***

Закончив уборку, Антон с радостью выдохнул. Хоть комната и не поменяла свой внешний вид, стало как минимум чище. Открывая форточку на проветривание, дабы выгнать зловонный запах перегара хотя бы из этой части квартиры, Шаст залюбовался на "вид", который он видел каждый чёртов день. Вид, который так и не переставал его удивлять: Дом-корабль, который загораживал маленький парк, заливался красками заходящего солнца. Оранжевые, красные, розовые, фиолетовые оттенки невероятно гармонировали между собой на стёклах. Дождь продолжал лить, создавая маленькие ручейки на окне комнаты Антона. Такую картину редко можно увидеть осенью, от чего паренёк очень удивился, но вскоре пришёл в себя, продолжая любоваться красочным закатом. Казалось, что он забыл обо всём на свете, ведь это было так прекрасно… Этот заход солнца стал для него настоящим спасением. Спасением от сегодняшнего дня.

***

«Варвара сегодня плакала ночью» «Боялась, что утро уже не наступит»

Паренёк шёл по давно истоптанной дорожке, ведущей его в самое ненавистное место — школу. Место, где богатенькие одноклассники рьяно издевались над ним, а те, кто победнее — молчали в тряпочку. Чтобы не влетело. Идти было минут десять, чем так любил пользоваться Шастун. Включая ещё в подъезде свой давно прилипший к ушам плейлист и изображая великого страдальца, он максимально растягивал эти жалкие секунды, чтобы как можно лучше погрузиться в атмосферу песен «найтивыход». Музыка не тяготила уши, не вызывала у Антона прежние эмоции.

На секунду Антон подумал, что вообще потерял эмоции.

Но разве это плохо?

Проходя мимо громадного дома-корабля, Шаст невольно затормозил, любуюсь на плиточную коробку, наполненную людьми.

«Он похож на церковь, на бога внутри неё. Дом обладал огромной энергией, благодаря чему нагло давил на всех прохожих, заставляя почувствовать себя муравьём. Даже меньше, чем муравьём. Пылью. Простой, мать её, пылью. Такая же функция и у церквей-максимально надавить на прихожан. Они так и говорят: «Ты ничтожен, по сравнению с божеством». Ты ничтожен»

Антон всё так же стоял на умытой дождём дорожке, полностью погруженный в свои мысли. После смерти матери Шастун перестал верить в бога. Это было ожидаемо, ведь в тот момент детство мальчика рухнуло. В одно мгновенье он стал взрослым мужчиной, не верящий уже ни во что. Что уж говорить о боге. Послышался противный, механический голос из домофона. Антона на секунду передёрнуло, заставляя выйти из транса. Из подъезда вышла высокая, стройная фигура в чёрном пальто. Не узнав в этой самой фигуре своего нового учителя по русскому и литературе, приехавшего к ним из Петербурга в школу на практику, и уже о этом очень пожалевшем, Антон продолжал стоять, будто замурованный, любуясь на здание. — Мне кажется, вы опаздываете, — произнёс мягкий голос человека, привставшего около Шастуна.  — Не ваше собачье де… , — не успев съязвить, подросток заглох, прикусывая язык, — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, — отчеканил школьник, будучи готовым к побегу, но тяжёлая рука учителя держала воротник Антона, не давая ему убежать. — Я хочу поговорить с тобой, Тош, — после этой фразы Попов отпустил нерадивого ученика, но всё ещё мысленно заставлял идти рядом. Антон спорить не привык. Особенно со старшими. Особенно с учителями.

***

— Этот пидор совсем уже поехавший, — возмущенно шептал Шаст, стараясь не вызывать внимание математички, — решил меня отчитать похлеще завучихи. Сергей, будучи очень заинтересованным в истории своего друга, молча лежал на парте, поддерживая возмущение Тохи своими неповторимыми эмоциями.  — Мол, его отчитывают за мои выходки, — хмыкнул Антон, — А я не виноват, что его профиль в инстаграм оказался открытым. Можно было ТАКОЕ и закрыть, — вспомнив фото, на которых их новый учитель обжимается с парнями, Шаста бросило в жар. В Питере к такому все привыкли, а в Воронеже это было одним из смертных грехов. Ну и почему бы не разослать эти фотки парочке (возможно, десятков) людей? Антон вообще не понимал, в чём может быть его вина.  — Кстати, Серёг, дай лапу, — требовательно сказал Шастун, доставая из кармана потёртых джинс зип-пакетик. — Если опять попытаешься мне сломать палец, то я за себя не отвечаю, — Сергей боязливо протянул руку и вскоре почувствовал на ней невесомый грузик. — Ты только завязывай, Матвиенко, — с неким сарказмом прошептал Тоха, опуская на шершавую ладонь пакетик с героином. — Я немного… Ты же знаешь, — получатель был в восторге, а вот отправитель действительно беспокоился за друга, надеясь, что это последний его приём.

***

Старая компания, состоящая в основном из наркоманов, всегда собиралась на восьмом этаже совкового дома-корабля. Последние этажи не были так густо заселены людьми, в особенности там не было старых бабушек, которые, кажется, уже выработали чуйку на нариков. Шаст всегда ходил с ними за компанию, слушая их невероятные подъездные истории, и иногда оказывая первую помощь при передозе. Антон подумывал пойти в медицинский колледж, но даже там нужна была оценка хотя бы выше двух по биологии. — Челики, смотрите чё принёс, — какой-то парниша достал маленькие таблетки из рюкзака, показывая всем присутствующим.       Антон кинул взгляд на принесённый наркотик, закуривая новую сигарету, удачно подстреленную у одноклассника. — Шастун, может, попробуешь? — спросил старый знакомый парень — Рома. Человеком он был странным. Всегда от куда-то доставал наркоту, за что его очень любили. — Не, пацаны, я пас, — отговорился Тоша, делая затяжку. Его мама точно бы не хотела такой судьбы для своего сына. Да и сам сын не особо хотел сдохнуть к двадцати от передоза.       Беседа компашки продолжалась ещё минут пятнадцать, пока за стенкой, где находился лифт, не вышла какая-то очень знакомая фигура. Фигура приблизилась к входной двери квартиры, бросив строгий взгляд на парней.       Арсений Попов зашёл за дверь в полной тишине, узнав в группе молодых людей своего нерадивого ученика — Антона Шастуна. Возможно, он и раньше тут «тусил», от чего Попова бросило в жар. Он знал о слухах в этом доме, знал и о юных химиках, промышляющих наркотой.

Арсению на секунду стало страшно.

Арсений заволновался за хулиганистого мальчугана, слившего его фотки всей школе.

Арсений вызвал полицию.

Школьники продолжали ловить белочек, даже не подозревая о том, что скоро их упекут в отделение. Об этом думал только Антон, опасаясь за свою задницу.

«Этот пидорас может нас заложить»

Как говорится: «вспомни говно, вот и оно». Молодой учитель, даже не переодевшись в домашнее, выскочил из квартиры прямиком к мусоропроводу. Оглядев всех присутствующих, в том числе и Антона, Арсений уважительно поздоровался. Поразмыслив секунды две решил, что подростка нужно срочно вытягивать из своей же западни. Арс подхватил Шастуна под локоть, волоча к своей квартире без особых объяснений причин. — Вы не охуели-ли, Арсений Сергеевич? — возмущенно выкрикнул Тоша, уже находясь в квартире своего учителя. — Я вызвал полицию, — заявил тот, закрывая входную дверь.