Ловушка для волка

Пробуждение было неприятным. Итану показалось, что прошло не больше часа, как он сомкнул глаза, и тут его уже несильно тормошат за плечо и до омерзения бодро зудят над ухом. Из горла против воли вырвался страдальческий стон. — Проснись и пой, папочка! Твоя дочурка сама собой не спасётся! Хорош дрыхнуть, напарник! — пропел Гейзенберг и, не получив немедленной армейской готовности от Итана, жестом фокусника выдернул из-под него простынку. — Эй! — эта выходка мгновенно унесла остатки сна, и Итан машинально прикрыл руками причинные места. Он возмущённо и хмуро глянул на Карла, который стоял рядом с постелью, намотав на предплечье ещё тёплое одеяло. На альфе уже была привычная затёртая одежда, очки и шляпа, от чего Уинтерса ещё сильнее смутила своя нагота. Окинув недовольным взглядом Гейзенберга, он потянулся за комком в чужих руках и вырвал его обратно. — Ой, да ладно? После всего, что между нами вчера было, ты будешь от меня под тряпками что-то прятать? — альфа насмешливо зафыркал, забавляясь тем, как надутый и заторможенный после сна омега бесится. — Колись, что я не разглядел? Родинку на жопе или шрамик под яйцами? — альфа всё не унимался, подкалывая Итана, последовав за ним по пятам, когда тот замотался в простыни, как в тогу, и пошагал к умывальнику. — Сделай одолжение и захлопнись, — без особой надежды на то, что его послушают, попросил Уинтерс и взглянул на себя в треснутое в левом нижнем углу зеркало. Сон пошёл ему на пользу и уменьшил круги под глазами, а ванна убрала грязь и кровь, но в остальном видок был болезный. Бледное лицо, тревожные морщинки, которые затаились в уголках глаз, рта и между бровей, и ощутимая щетина. И на это у Карла встало вчера вечером до ломоты в яйцах? Карл, что странно, замолчал. Облокотившись плечом о стену, он следил за водными процедурами Итана и под конец протянул тому чистое серое полотенце. Окинув омегу взглядом и, видимо, придя к выводу, что истерик и воплей он не дождётся, альфа тихонько выдохнул. Почесав затылок, он махнул Уинтерсу второй рукой на прикроватный столик, на котором валялись шмотки Итана. — Ладно, ты пока одевайся и наводи марафет. Если надо по нужде сходить, сральник по коридору, первая дверь налево, — сказал он и, отступив к выходу из спальни, взялся за дверную ручку. — Когда будешь готов, то иди на кухню. И без глупостей, Уинтерс. У меня тут по заводу не только оборотни бродят, и не всех остановит мой запах на тебе. — Карл бросил предостерегающий, как показалось омеге, взгляд. Из-за затемнённых очков было плохо видно выражение чужих глаз, но у Итана волосики встали на шее. Сразу вспомнилось то таинственное жужжание в подвальном помещении и то, что сумку с припасами ему так и не вернули. — Так они тебя по запаху узнают, что ли? — омега в недоумении оглянулся на Карла, на что получил пожатие плеч. — Оборотни обычно принюхиваются в моём присутствии и не нападают, а всем остальным требуется особый контроль и иногда отрезвляющие пиздюли, чтоб помнили, кто здесь хозяин, — добавил он, прежде чем окончательно смыться за дверь, оставляя Итана наедине со своими мыслями. Одеваясь, тот невольно морщился от неприятного запаха и того, что на почти чистое тело приходилось натягивать грязное тряпьё. Запах секса и альфы осел плотным шлейфом на омеге, и тот, принюхиваясь, мысленно удивлялся, как же легко он все эти кувыркания с мутантом воспринял. Даже воспоминания не вызывали в нём никакого отвращения или отторжения. Секс был горячим, резким и в меру жёстким, от которого всё тело ныло и приятно тянуло, но не болело и кровоточило. Как-то так получилось, что омеге всё это понравилось. Разве что сам факт, что его фактически уломали в эту койку лечь, отдавался привкусом горечи и дискомфорта. Принуждения Итан не терпел ни в каком виде. Кстати о дискомфорте. Точнее его отсутствии. Омега провёл рукой по своей промежности и не ощутил привычной после такого страстного секса припухлости, отёка или боли. Поясница тоже не подавала признаков недомогания от неудобной позы, а ведь после двадцати пяти, без заботливо подложенной подушки под копчик, низ спины ныл как минимум пару дней. Регенерация же работала слишком медленно, чтоб пробуждение было совсем безболезненным. Вывод из этого был только один — альфа его подлечил и смазал. И это странным образом почему-то вызывало в Итане намного больше противоречивых чувств, чем сам факт секса. Решительно отодвинув все самокопания на потом, Уинтерс натянул на себя зелёный плащ и встряхнул плечами. Сейчас нужно было найти Гейзенберга и покончить с Мирандой. Обо всём остальном он будет думать, оказавшись как можно дальше от проклятой деревушки и, желательно, Румынии, качая дочурку на руках. Коридор за ночь ничуть не изменился. Всё такой же мрачный, с мигающими время от времени лампами у потолка Итану он напоминал коридоры военных кораблей, которые он видел в старых документальных фильмах. Посетив туалет, он двинулся в сторону кухни, но одна дверь на его пути привлекла внимание. Она ничем не выделялась из общей картины, просто соблазнительно была не закрыта до конца. Оглянувшись по сторонам, омега поддался искушению и проник в слабо освещённое помещение. Риск — наше всё! Авось, что новое узнает. Вряд ли, будь тут что-то опасное, Карл бы оставил её так беспечно незапертой на пути у безоружного союзника. Это был явно ещё один кабинет, который, судя по количеству неряшливо затолканных в стеллажи дневников, кучкам окурков от сигарет и сигар и горы мелкого железного мусора, никогда не приводился в порядок. Гейзенберг был словно олицетворением хаоса и разводил его, куда бы ни попадал. В планах Миранды, на своём заводе, в душе Итана. Итан подобрал с пола набросок очередной жуткой штуковины, как его внимание привлекла жёлтая краска. За эти пару дней он так привык обращать внимание на этот цвет, что даже маленький её отблеск цеплял взгляд. Пройдясь по тропинке клякс на полу, он завернул за стеллаж и с открытым ртом уставился на несколько вёдер краски и огромную разрисованную карту деревни. Такую же, которую сам получил от Герцога, только эта была похожа на черновик. Если у Уинтерса и были сомнения насчёт рассказа Гейзенберга, то сейчас они полностью испарились. — Какую часть «иди на кухню, не сворачивая», ты не понял? Право от лева не можешь отличить? — послышалось сзади раздражённое ворчание, и Итана за шкирку потащили прочь из кабинета. — Дверь была не заперта, а мне было любопытно, — омега фыркнул, ничуть не смущённый тем, что был застукан на горячем. Да и не увидел он ничего такого, кроме подтверждения слов альфы. Подумаешь, тоже мне секрет. — Я тебя на поводок посажу. Любопытный он. Придурок, — бубнил Гейзенберг, таща на буксире омегу в небольшую комнатушку, которую кухней можно было назвать с натяжкой. Холодильник больше походил на холодильную камеру, а рядом стояла какая-то необычная конструкция, смутно похожая на старинную печь. Над ней висела пара полок с металлическими тарелками и кружками, из одной из них торчали вилки и ножи. Место было откровенно унылым и без окна, стены давили на сознание. — Садись и ешь, — у Итана было чувство дежавю́, когда сильные руки надавили на плечи и заставили приземлить задницу на стул. Будто его вновь посадили рядом с люком или приковали на кухне в доме Бейкеров, желая накормить. Еда Карла на удивление выглядела съедобной, и Уинтерс взялся за вилку. Ничего особого, но для оголодавшего организма пара кусков вяленого мяса оленя, как определил омега, который не так давно пробовал с фальшивой Мией, подгорелая картошка и стакан молока были манной небесной. — Неплохая стряпня, — кивнул Итан на тарелку, затолкав в рот кусок мяса, и запил молоком, отметив, что оно парное. — Сам сварганил со своими волками, — гордо заявил Гейзенберг, который сам пристроился у холодильника, жуя такой же кусок. — Я, конечно, не Герцог, но тоже кое-что могу изобразить на костре и в печке. Особенно с мясом. С овощами в этих краях туго, а заставить моих созданий пропахать что-то, кроме картошки и морковки, которые без ухода себя прекрасно чувствуют — пустая трата времени и нервов. Тупые консервы даже горох вырастить не в состоянии, — поделился альфа кусочком своего быта на заводе. — А молоко откуда? И разве тебе нужно есть? — стало любопытно Итану, и он, не задумываясь, ляпнул то, что с начала завтрака крутилось у него в голове. — Конечно нужно! Я же живое существо, — ответил Гейзенберг с долей возмущения и раздражения в голосе. Мутация его тела была явно щекотливой темой. Следовало взять, наконец, этот факт на заметку. — Что же до коров, то у меня есть парочка в загонах. С уборкой дерьма и кормёжкой даже консервы справятся, — про скотину он рассказал уже более спокойным тоном и запихнув в рот остатки мяса, облизав кончики пальцев. — Давай, работай вилкой, а я пока тебе расскажу невъебически эпичный план по упокоению Миранды. — И спасению Розы, — сделав акцент на имени дочери, добавил Итан. — Да. И спасению Розы.

***

Карл и Итан стояли перед входом на ритуальную полянку. Уинтерс страшно нервничал, несмотря на то, что за его спиной вышагивало целое войско солдатиков Карла вкупе с сильнейшим лордом из четверки. Это успокаивало, но не на много. В голове крутились тревожные мысли, как заевшая пластинка. Что если он опоздал? Что если Розу не вернуть? Как из этих блядских колб вновь выйдет ребёнок? Что если Миранду будет не победить? Что тогда? — Эй, попридержи коней, ковбой! — рука на плече заставляет дёрнуться. Вырвавшись и проморгавшись, Итан понимает, что в своих мыслях они почти дошли до нужного места. Гейзенберг, подняв руки, дождался, пока омега придёт в себя и вновь шагнул ближе. — Чего тебе? — не очень дружелюбно рыкает омега, которого отвлекли от своей цели. Вместо ответа Карл ловко поймал Итана за пострадавшую руку и, срезав одним из постоянно витающих рядом кусков металла бинты, прислонил к пострадавшим пальцам чёрный куль. Застонав от резкой боли во всей руке, омега попытался вырваться, но альфа держал его крепко. Всё длилось не дольше пары секунд и вот Итан сидел в сугробе, куда случайно упал, получив руку обратно в своё пользование. — Ты что, блять, творишь?! — зарычал он, прижимая к себе левую руку, настороженно и с обидой посмотрев на Карла. — Пальцы тебе возвращаю. В бою лучше иметь все конечности в максимально хорошем состоянии, — ответил альфа спокойным тоном и за шиворот поднял Итана обратно на ноги, несмотря на чужие попытки уйти от касания. Только теперь омега заметил, что на руке блестел тёмный металл с едва заметными местами сплава на сгибах пальцев и костяшек. Всё это крепилось, судя по ощущениям, прямо к костям и сухожилиям, а кожаные ремешки с металлическими застёжками — так, для красоты. Смотря на это чудо техники и сгибая пальцы, Итан нехотя признал правоту лорда. С двумя рабочими руками будет легче держать оборону, и стрелять тоже. — Мог бы предупредить, прежде чем вешать на меня свои штучки, — всё равно проворчал Итан, который после Луизианы не любил сюрпризы. Ни под каким соусом. — Надеюсь, он не содержит того дерьма из банки? Каду, кажется? — от одной мысли, что в него вселили нечто похожее на эмбрион, по телу поползла волна омерзения. — Не, это всё работает на моей силе и некоторых наработках. Могу показать после всего, если выживем, — сказал Карл и сам проверил, как протез сидит на чужой кисти. Сгибал и разгибал пальцы, проверил рефлексы, которые, несмотря на отсутствие какой-либо чувствительности, всё же были в новых пальцах, и остался доволен результатом. — Жаль, не успел усовершенствовать. Пара пушек или шокер были бы к месту. Было бы время, хоть какую зажигалку или открывашку для пива встроил бы, но вышло, как вышло, — Гейзенберг покачал головой, отпуская, наконец, чужую конечность, но остался стоять рядом, впритык, дыша на Итана паром и табачным дымом. Слишком близко, но вместо того, чтоб отступить или, наоборот, прильнуть ближе, омега серьёзно смотрит в своё отражение в тёмных очках и выдыхает уже в альфу облачко пара. И почти не думает о запахе соломы и тепла, которым от Карла несёт, несмотря на морозное утро и небольшое количество одежды. — Спасибо за подарок. И за то, что не превратил его в швейцарский нож на минималках тоже спасибо. — А, пустяки, — отмахнулся Карл и, с усмешкой на губах, поправил молот на плече, прежде чем зашагать в сторону полянки. — Сочтёмся, Итан. Сочтёмся.